Линда Миллер - Эмма и незнакомец

С этими словами она взяла свечу и вышла из комнаты. Когда она вернулась, то несла несколько свежих простыней из бельевого шкафа, ножницы, марлю и настойку опиума, прописанную ей доктором при ежемесячных недомоганиях.

Не обращая внимания на непокорный взгляд Стивена, она поставила лекарство на прикроватный столик рядом с лампой и положила остальное у спинки кровати. Готовясь к запаху и виду запекшейся крови, которая могла оказаться под бинтами, девушка начала срезать повязки, — мистер Фэрфакс наблюдал за ней в настороженном молчании.

На груди у него было больше швов, чем на вышивке, которую Эмма делала в прошлом месяце, раны воспалились. Это было неудивительно, так как доктор не удосужился промыть их, прежде чем браться за иглу.

Сняв все бинты, кроме полотняных полос, опоясывающих его ребра, Эмма отступила от кровати.

— Вам придется вымыться губкой, прежде чем мы продолжим, мистер Фэрфакс. Это грозит инфекцией.

К ее удивлению, непокорный гость смотрел на нее по-другому — в его глазах появилось лукавство, а голос стал тише. Спокойнее.

— Сколько это будет стоить? Обтирание губкой, я имею в виду?

Эмма нахмурилась, не понимая.

— Стоить?

Фэрфакс улыбнулся ей, показывая великолепные зубы, которые Эмма запомнила с их утреннего столкновения. Он больше походил теперь на джентльмена, чем на бродягу.

— Вы понимаете.

У Эммы не было времени для споров.

— Простите, — сказала она, идя к двери, — боюсь, что не понимаю.

Она снова ушла из комнаты и вскоре вернулась с тазом горячей воды, мылом, мочалкой и полотенцем.

— Вы действительно причиняете много беспокойства, мистер Фэрфакс.

— Стивен, — поправил он.

Эмма в смущении посмотрела на него.

— Стивен.

— Можно мне называть вас Эмма?

— Нет, — ответила Эмма, чувствуя неловкость от его фамильярности. — Конечно, нет. Это было бы неприлично.

Он широко улыбнулся, словно она сказала что-то забавное.

— Неприлично? — повторил он и хмыкнул.

Эмма намылила мочалку и начала старательно мыть его. Конечно, она не собиралась касаться его нигде, кроме рук и груди.

— В кармане моей куртки есть деньги, — сказал он, когда Эмма смывала мыло.

— Хорошо, — без интереса откликнулась Эмма. — Вы захотите купить себе другую одежду. Я с радостью сделаю это для вас завтра по дороге домой из библиотеки.

Он посмотрел на нее — смеющиеся глаза на изнуренном лице.

— Давно вы работаете здесь?

Она выжала мочалку.

— Работаю здесь? Я здесь не работаю — я городской библиотекарь. Это мой дом.

На это Стивен хрипло рассмеялся:

— Вы библиотекарь? Это что-то новенькое.

Эмма разрезала простыню на бинты.

— Новое что?

— Послушайте, когда вы закончите с этими повязками, мне не помешало бы немного утешиться.

Она склонилась над ним, аккуратно перебинтовывая его левую руку.

— У нас внизу есть виски, но, может быть, вам оно не потребуется, потому что вы будете спать от опия. Хотите, я немного почитаю вам, или…

— Почитаете? Что это за место?

— Это дом, мистер Фэрфакс, — ответила Эмма, заканчивая одну руку и начиная бинтовать другую. К счастью, больших ожогов не было, хотя часть волос на груди опалило.

— Вы здесь живете, да?

— Конечно. Почему бы еще я бродила по дому в ночной сорочке и халате?

Он изобразил смущение.

— Почему же тогда вы подожгли невинного человека?

Эмма закончила последнюю повязку и осматривала повязку на ребрах. Она была местами опалена, но ей не хотелось ее трогать, так как она была тугой.

— Вы злопамятны, да, мистер Фэрфакс?

— Стивен.

— Хорошо, Стивен.

Она налила опиумной настойки в ложку и протянула ему.

— Вы не дурачите меня, а? — спросил он, послушно принимая лекарство и делая гримасу. — Что за дьявольщина происходит здесь, мисс Как-вас-там?

Эмма разозлилась. И это после того, что она сделала все возможное, чтобы загладить свою вину.

— Зачем мне шутить с вами? Он снова засмеялся.

— Вы действительно библиотекарь! — и засмеялся еще сильнее.

Эмма подумала, что он, наверное, немного сумасшедший. Возможно, он сбежал из сумасшедшего дома. Она отошла от него подальше.

Стивен Фэрфакс с видимым усилием прекратил смеяться.

— А как насчет той женщины, которая приходила раньше? Она кто, классная дама?

Наконец Эмма поняла, что подумал мистер Фэрфакс. Он, должно быть, видел Хлою в ее рабочей одежде. Она высокомерно выпрямилась в свои пять футов и шесть дюймов [2]и пристально посмотрела на него.

— Если бы вы не были ранены, — ровно произнесла она, — я бы дала вам пощечину.

Опиум начал действовать и мистер Фэрфакс широко зевнул.

— Вы уже поджигали меня, а потом пытались забить до смерти. Пощечина, возможно, будет просто облегчением.

Ярость Эммы отразилась в ее глазах.

— Не беспокойтесь, мистер Фэрфакс. В будущем вы будете в полной безопасности от меня.

— Это утешительно.

Эмма уже дошла до двери, но вспомнила и спросила:

— Вам нужен ночной горшок?

— Да, — коротко ответил Стивен.

Эмма прошла к кровати, достала фарфоровый ночной горшок с крышкой и не слишком нежно сунула ему в колени.

— Спокойной ночи, мистер Фэрфакс, — сказала она, задувая керосиновую лампу и выходя из комнаты.

Скрипя зубами от боли, Стивен поставил ночной горшок у кровати и откинулся на подушки.

«Эмма».

Он улыбнулся в темноте, понимая, каким дураком выставил себя. Из-за Хлои он решил, что оказался в публичном доме, и принял Эмму за свежий цветок в букете мадам. А она библиотекарь, и очень похоже, что ее еще не касалась рука мужчины.

Стивену это было приятно, хотя ему хотелось бы и нежного утешения, которое могла бы дать проститутка.

Он закрыл глаза и вспомнил, как она мыла его. Просто вспоминать — это возбудило его, и он раскинул ноги.

Дверь снова слегка приоткрылась.

— Мистер Фэрфакс?

Это был голос Эммы.

Он решил притвориться спящим, в надежде, что она подойдет к его постели, но потом раздумал. Он понял, что она была со свечой.

— Да?

— Я просто хотела узнать — вам больно?

— Да, — правдиво ответил он. Щелочка света из коридора расширилась.

— Опиум не помог?

Тронутый ее сочувствием, Стивен честно признался:

— Прошло мало времени, мисс Эмма.

Она вошла в комнату, на этот раз неся керосиновую лампу, и Стивен не мог не содрогнуться, когда подумал о том, что могла бы натворить эта лампа.

Но Эмма поставила ее на подставку рядом с другой и снова села в кресло. Он увидел, что в руке у нее книга.

— Простите меня, что я была так груба.

Стивен не мог не рассмеяться над серьезным выражением ее лица. Ее чопорность привлекала его, ему хотелось пробудить в ней необузданность, которую, по его мнению, она скрывала не только от людей, но и от себя.