Линда Миллер - Эмма и незнакомец

— Ты будешь держать это при себе, потому что у него не будет ни малейшего шанса выиграть дело, если он убьет меня, так ведь?

Сердце Эммы грохотало в груди, и она была уверена, что сдастся. Она попыталась ускользнуть от Макона, но он грубо схватил ее за волосы.

— Пожалуйста, — прошептала она.

Он неохотно улыбнулся напряженной улыбкой.

— Не унижай себя мольбами, дорогая. Тебя это не спасет. Прибереги свои мольбы для последних восхитительных мгновений перед наслаждением.

В горле стало горько.

— Отпусти меня.

Он прижал ее к матрацу, продолжая держать за волосы. Она в ужасе смотрела на него, не в состоянии произнести ни слова.

Скрип двери заставил их обоих вздрогнуть.

В дверях стоял Натаниел, все еще одетый в костюм, в котором был на суде, с ослабленным галстуком. Глаза его пристально смотрели в лицо кузена, в дрожащей руке он держал небольшой пистолет, направленный в грудь Макона.

— Отпусти ее, — яростно сказал он.

Макон отпустил Эмму, но только для того, чтобы сбросить пиджак и аккуратно повесить его на спинку кровати.

— Убирайся отсюда, Натаниел, — велел он, говоря так беззаботно, словно собирался открыть книжку или налить себе вина. — Это мужское дело, а не детское.

Эмма тяжело дышала, не отводя умоляющих глаз от Натаниела. Всем существом она стремилась передвинуться на другую сторону кровати и убежать, но понимала, что без помощи Натаниела ей не спастись от Макона.

— Я не позволю тебе обидеть ее, — произнес мальчик со спокойной решимостью. Дрожавший прежде пистолет он держал теперь прямо.

Макон издал тяжелый скрипучий вздох и провел рукой по густым волосам.

— Я опробую свой кнут на тебе, — ровно сказал он Нитаниелу.

Натаниел нервно облизал губы.

— Не слушай его, — еле прошептала Эмма. — Сайрус не позволит ему обидеть тебя — и Стивен тоже.

Рука Макона снова окунулась в ее волосы, сильно дернув.

— Заткнись, — прошипел он.

— Я сказал отпусти ее! — крикнул Натаниел. Макон снова вздохнул.

— Кажется, мне придется сначала заняться тобой, — сказал он решительно. Он направился к Ната-ниелу, и в этот ужасный миг Эмма прочла намерение мальчика в его испуганных глазах.

— Нет! — закричала она, соскакивая с кровати. — Натаниел, не надо!

Макон сделал еще шаг, и раздался выстрел. И Эмма, и мальчик, в ужасе наблюдали, как старший брат Стивена упал, сначала опустившись на колени, а потом растянувшись на полу с раскинутыми руками. Ковер пропитался кровью.

— Бог мой, — прошептала Эмма, закутываясь в халат, и бросилась на колени рядом с Маконом. Его старые грехи были забыты — ничто не имело значения, кроме сохранения его жизни. — Натаниел, беги и привези доктора — быстро.

Мальчик стоял на пороге, все еще держа в руке пистолет. В лице не было ни кровинки.

— Натаниел! — снова крикнула Эмма, как раз когда в комнату вбежали трое слуг. Натаниел очнулся, бросил пистолет на пол и, спотыкаясь, подошел поближе.

— Он умер?

Эмма и Джубал переворачивали Макона на спину. Он дышал, но был без сознания. Рубашка пропиталась кровью, и невозможно было определить, где рана.

— Нет, — отрывисто сказала Эмма. — Иди и привези доктора, Натаниел, сейчас же.

Он кивнул, повернулся и ощупью пошел из комнаты.

Пальцы Эммы стали липкими от крови Макона, когда она расстегивала рубашку и искала рану. Она оказалась слрава, на дюйм или два ниже ключицы.

Макон застонал.

— Давай положим его на кровать, — сказала Эмма, и они с Джубал с помощью еще одной женщины оттащили его на кровать Эммы.

— Из него хлещет кровь, как из поросенка, — беспокоилась Джубал.

Эмма нашла ближайшее место от раны, где бился пульс, и сильно прижала его тремя пальцами, как делала когда-то Хлоя, когда Эмма наступила на ржавый обруч от кадки и поранила колено. Кровь перестала литься, только сочилась.

— Дайте горячей воды, — крикнула Эмма, надеясь, что ее услышат.

В следующий час Эмма и Джубал сумели остановить кровотечение, промыть и перевязать рану. Но Макон все еще был без сознания.

Прошел еще один час, прежде чем приехал доктор. Он в изумлении уставился на Эмму, когда она встретила его в холле с растрепанными волосами и в халате, красном от крови.

— Я не ранена, — успокоила она мужчину, не зная, что рассказал ему Натаниел. — Это Макон.

Дородный мужчина с белоснежными волосами прошел следом за Эммой в комнату, в которой лежал Макон, бледный, как лучшая скатерть в приданом Эммы.

— Что случилось? — спросил доктор, раскрывая свой саквояж и доставая стетоскоп.

Наклонившись над Маконом, он слушал его сердце и объяснения Эммы. Она мямлила о попытке покушения на нее Макона — все казалось теперь нереальным.

— Не представлял, что обнаружу здесь, — сказал доктор, когда она закончила. Он снова выпрямился. — Я никогда не видел никого в таком потрясении, как этот мальчик. Он все говорил, что произошло убийство.

Эмма ничего не говорила, пока он развязывал рану, дезинфицировал и снова перевязывал.

— Чертовски хорошо обработана рана, — сказал доктор, поворачиваясь к Эмме. — Это вы?

У Эммы перехватило горло и возникло извращенное желание рассмеяться над иронией происходящего. Она не могла ничего сделать, чтобы спасти Стивена, человека, которого любила больше жизни, но вырвала Макона, своего злейшего врага, из объятий смерти.

— Мне помогала Джубал, — сказала она.

Он пристально разглядывал ее поверх очков в железной оправе.

— Вы молодая жена Стивена, да? Я думал, что вы на суде своего мужа. Конечно, Макон всегда славился своим обхождением с дамами.

Эмма почувствовала, как заломило низ живота, когда она поняла, что подразумевалось, щеки окрасились румянцем, но она сумела говорить ровно и с холодным достоинством.

— Макон может славиться хорошим обхождением с дамами, доктор, но это дама любит своего мужа. Я не поощряла своего деверя оказывать мне знаки внимания.

Старик испытующе смотрел на нее, потом робко улыбнулся.

— Извините, миссис Фэрфакс, — сказал он. — Просто мне показалось странным, что вы здесь, в Фэр-хевене, вместо того чтобы быть в городе, в суде, как все жители. Даже угроза желтой лихорадки не удержала их дома.

Эмма не собиралась объяснять, чувствуя, что ничем не обязана этому отвратительному человеку, но потом ей пришло в голову, что, возможно, ему придется помогать появиться на свет ее ребенку.

— На меня подействовала жара и духота, — призналась она, — и я упала в обморок.

Доктор посмотрел на нее проницательными глазами.

— Может быть, вы носите ребенка.

Он никогда не узнал, как страстно Эмма надеялась на то, что он прав. Она отвела глаза, смущенная необходимостью обсуждать такой интимный вопрос с кем-либо, кроме Стивена.