Лаура Паркер - Шалость

Джапоника наблюдала за Синклером и думала, отчего в его компании она должна постоянно оправдываться, словно в чем-то виновата. Она ни перед кем не стала бы ходить на задних лапках, и лорд не исключение. Как это на него похоже: сначала накричать, а потом забыть о ее существовании. Но сейчас Джапоника не желала оставлять его в покое. Вино и успех вскружили ей голову. Весь вечер она хотела одного: чтобы ею восхищался мужчина, и не просто мужчина, а тот, что, казалось, еще ни разу не подарил ей двух благосклонных взглядов подряд.

Она раздраженно смахнула кудряшки со лба, украдкой взглянув на Синклера. То, что она увидела, не слишком воодушевляло. Джапоника с трудом подавила желание пнуть его ногой.

— Вы дуетесь из-за того, что с успехом выполнили свою миссию? Или оттого, что я слишком хорошо справилась со своей задачей, и вы не можете признать того, что я на самом деле такая восхитительная и желанная?

— К черту! — Девлин бросился на нее, прижал своим телом к спинке сиденья. — Если вы будете продолжать в том же духе, я вынужден буду возвратиться домой пешком!

Джапоника вжалась в сиденье, но вовсе не из страха перед ним.

— Если вы будете продолжать в том же духе, то пешком пойду я!

— Но я не хотел вас обидеть. — Он, казалось, был искренне удивлен ее реакцией. Словно опомнившись, лорд забился в дальний угол противоположного сиденья.

Джапоника отвернулась к окну. Сердце ее билось как сумасшедшее. Она надеялась, что в полумраке он не сможет разглядеть выражение ее лица.

— Если вы думаете, что, купив мне это платье… — Джапоника кусала губы, слова давались ей с трудом. — Если вы думаете, что, купив платье, вы купили и меня, то глубоко заблуждаетесь!

— Прошу прощения. Я глубоко сожалею… — В этот момент он был готов сделать все, что угодно, лишь бы стереть с ее лица маску презрения.

— Вы не джентльмен! — процедила она сквозь зубы.

Все оставшееся время Девлин молча бранил себя за то, что был болваном, и ее за то, что Джапоника флиртовала и с ним, и с мирзой. Как она вообще могла смотреть на него как на мужчину, достойного ее внимания, если на самом деле видела в его лице мальчишку, школьника, которого еще воспитывать и воспитывать? Нет, ему показалось, что он ей симпатичен! Никогда она не увидит в нем мужчину, достойного себя, никогда она не увидит его таким, каким он когда-то был.

До сих пор Синклеру удавалось избегать ее жалости. Да, он был в этом уверен. Он почувствовал бы, будь оно так. Джапоника не умела прятать свои чувства — все, что она думала, отражали ее глаза. Лорд видел и то, что стоило им хотя бы случайно соприкоснуться, как в ее глазах появлялись тревога и настороженность. Она вся собиралась, вытягивалась в струнку. Черт возьми, она не желала, чтобы он до нее дотрагивался! Но Девлин не мог ее в этом винить. Ни разу он не дал ей понять, что те чувства, что распирали его, были настоящими и адресовались ей одной и никому больше.

— Глупость, какая глупость, — пробормотал он. Когда они наконец добрались до дома, Джапоника была на грани того, чтобы отказаться от его руки, которую он подал ей, чтобы помочь сойти. Слуга, нанятый недавно, открыл перед ней дверь, но Девлин задержал виконтессу.

— Я был бы весьма признателен, если бы вы уделили мне еще минуту вашего драгоценного времени, леди Эббот.

Джапоника вскинула голову. Он был, как всегда, раздражен, но, помимо раздражения, она прочла в его взгляде искреннее желание поговорить с ней.

— Хорошо. Скажите, в библиотеке еще не потушили камин? — спросила она, обращаясь к привратнику.

— Уже потушили, миледи, но через минуту огонь будет.

— Ничего. Не стоит беспокоиться. Мы обойдемся. Спокойной ночи.

Джапоника дождалась, пока привратник уйдет, и лишь после этого обернулась к Девлину:

— Итак, что бы вы хотели обсудить?

— Только одну вещь.

Во взгляде его она увидела нечто похожее на восхищение. Синклер прикоснулся к ее щеке, провел под подбородком.

— Я снова вас недооценил.

Выражение его лица изменилось, стало более нежным.

— В вас есть нечто такое, что вы так тщательно скрывали от меня. Вы предпочли бы, чтобы люди видели вас пресной и заурядной особой. Это вы боитесь того, что вас будут принимать такой, какая вы есть. Вот что меня возмущает, смущает и обольщает. — Лорд улыбнулся. — Отчего вы более щедры с незнакомцами, чем с тем, кто мог бы быть вашим другом?

— Вы слишком поспешно предлагаете мне свою дружбу, — осторожно заметила Джапоника, ибо пальцы его легко продвигались вдоль ее скулы и это мешало сосредоточиться. — Вы можете пожалеть об этом.

Он придвинулся ближе.

— Если и так, то разве это имеет значение? — Взгляд его скользнул с глаз к ее губам. — Что, если я вас сейчас поцелую? Что вы будете делать?

— Ничего, милорд, поскольку вы не станете рисковать. Я вам нужна в качестве компаньонки для мирзы и сомневаюсь, что мимолетная вспышка страсти, которой, насколько мне известно, подвержены мужчины, способна увести вас с выбранного курса.

— Вы почти убедили меня в своей правоте. Почти. Она совершенно не собиралась его провоцировать, но получилось именно так. Синклер склонился над ней. Лучший способ защиты — нападение.

Джапоника прикоснулась к его щеке за мгновение до того, как губы их встретились. На этот раз в действиях лорда не было ни спешки, ни раздражения, как будто он шел против воли, целуя ее. Она чувствовала его, от макушки до пяток, она ждала, что он яростно и жадно привлечет ее к себе, но Синклер этого не сделал. Не сделал. Он только очень бережно обнимал се. Прошло несколько томительных мгновений. Девлин поднял голову. Она посмотрела в его глаза. В них был вопрос.

Джапоника не думала о том, что делает, она вообще запретила себе думать. А чувство подсказывало ей, что все идет так, как надо. Она медленно повернулась к нему спиной и пошла вверх по лестнице. Она не оглядывалась, не приглашала его последовать за собой ни словом, ни жестом, и все же она благодарно вздохнула, когда услышала за спиной его шаги. Она быстро, но бесшумно прошла по коридору до своей спальни. Открыла дверь, вошла и наконец услышала, как в комнату вошел Синклер и закрыл дверь на задвижку. Джапоника скинула пелерину на пол и осталась молча ждать.

Он медленно подошел к ней сзади. Она почувствовала тепло его тела. В темной комнате было прохладно, и тепло, исходившее от Синклера, приятно согревало. Она не говорила. Джапоника не могла придумать ничего, что, будучи сказанным, могло внести смысл в то, что происходило сейчас. Она не могла придумать ни одного оправдания своим действиям. Она позволила чувствам взять верх над разумом, ею руководила насущная потребность что-то изменить в их отношениях, перевернуть страницу. Что это было — акт храбрости или глупости, — значения не имело. Еще немного, и она узнает, изменилось ли что-то между ними, произошло ли смещение баланса сил, будет ли эта ночь контрапунктом для той, что он не мог вспомнить, а она — забыть.