Патриция Райан - Сокол и огонь

Отец Саймон также осенил себя крестным знамением.

— Этого достаточно. Мы благодарим вас за показания, миледи, — сказал судья.

В эту ночь Мартина видела сон, очень яркий и подробный. Она вновь была дома. Теплый весенний свет струился через витражные окна ее спальни, через узкие стеклышки цвета морской воды, с пузырьками внутри, и лазурные солнечные квадратики сияли на разноцветном сарацинском ковре. На ложе, под белым узорчатым пологом, спал ее муж. Неожиданно он проснулся и посмотрел на нее. Его глаза светились глубокой синевой, страстный взор, обращенный к ней, был полон необыкновенной тоски. Ее сердце сжалось, и она бросилась к нему.

— Торн! — закричала Мартина и очнулась с его именем на устах.

Это уже не было сном. Она была не дома, а в Бэттлском аббатстве, в заключении и под судом по обвинению в ереси. Может быть, она никогда больше не увидит замок Блэкберн, и ей уже не придется ни разу быть рядом с Торном, коснуться его или поговорить с ним. Он дал ей дом, где было тепло и уютно, украсил для нее их жилище, защищал ее…

Мартина почувствовала боль при мысли о том, что она уже не сможет сказать ему о своей благодарности. Она не успела сказать те слова, которые должна была произнести давным-давно. Ей было все равно теперь, что он не любил ее и сильнее всего в нем было желание быть владельцем этой земли; такова его природа, и винить его в этом бессмысленно. Главное, что она заставила мужа расплачиваться за грехи своего отца Журдена.

Отчаяние жгло ей грудь так же невыносимо, как однажды в детстве, когда она в последний раз перед разлукой смотрела на Райнульфа, уезжавшего из монастыря Святой Терезы, и слова, которые бились в ее сердце и душили ее, не шли с языка. Но теперь это чувство стало сильнее. Оно было отравлено горечью вины за то, что слишком долго она оставалась в плену своих болезненных фантазий и возвела из них крепость, неприступную, как стены замка Блэкберн, крепость, которую Торн так и не смог разрушить.

Ее привели в зал. Начался второй день процесса. Торн сидел на том же месте, что и накануне. Он улыбнулся. Ей показалось, что его глаза осветились надеждой, похоже, он хотел придать ей уверенности. Он кивнул в сторону судей. Обернувшись, Мартина увидела, что брат Мэтью в сопровождении какого-то незнакомца стоял перед епископом Ламбертским.

— Что опасного находит милорд епископ в том, чтобы выслушать показания этого человека? — спрашивал приор, пока Мартина шла к своему месту в центре зала и усаживалась на узенький стул.

Гневным жестом епископ стиснул подлокотники своего трона. Драгоценные перстни блеснули разноцветным огнем.

— Разве я сказал, что нахожу это опасным? Вы очень самонадеянны, брат.

— Значит, вы даете мне разрешение опросить свидетеля?

— Нет! — выкрикнул отец Саймон, вскакивая со своего места. — Это против правил! Я не позволю вам!

— Вот как, — сказал Мэтью. — Прошу прощения, милорд епископ. Я, право, не знал, что должен сперва обратиться к отцу Саймону. — В публике послышались смешки. — Я лишь простой священник и не думал, что право принимать решения в этом случае принадлежит…

— Что такое?! — взревел епископ Ламбертский.

— Милорд епископ, — начал отец Саймон, подобострастно сгибаясь в поклоне, — я всего лишь имел в виду…

— Займите свое место, отче! И не смейте впредь возлагать на себя мои обязанности. Если я намерен выслушать свидетеля, я его выслушаю. — Он махнул пухлой рукой в сторону Мэтью. — Приступайте, брат. Да покороче.

— Благодарю вас, милорд епископ.

По знаку монаха его спутник, высокий седеющий человек в серой одежде академика, шагнул вперед, дабы судьи могли рассмотреть его.

— Вы Джонн Рэнкин из Оксфорда, магистр медицины?

— Да, это я.

— Прошу вас записать, — сказал Мэтью, повернувшись к секретарю, — что магистр Рэнкин — врач и преподаватель, получивший образование в Салерно и в Париже, он имеет безупречную репутацию у своих коллег в Главном колледже Оксфорда. Доктор Рэнкин лечил короля Людовика Французского и короля Генриха Плантаге-нета, а также многих их родичей из обоих королевских домов. Мой первый вопрос, — продолжал Мэтью, обращаясь к Рэнкину, — о тех напитках с травами, которые, как мы слышали, леди Фальконер давала Эдмонду Харфордскому и леди Эструде Фландрской. Отец Саймон утверждает, что эти напитки она получала от сатаны, чтобы их действием вызвать импотенцию и смерть. Но сама леди заявила, что в обоих случаях она приготовила всего лишь успокоительные и снотворные снадобья. Известны ли вам такие напитки и их свойства?

— Есть несколько рецептов для подобных напитков, — подумав, сказал врач. — Как правило, берется смесь разных трав болеутоляющего и снотворного действия, некоторые из них оказывают достаточно сильный эффект. При правильно подобранной дозе они дают очень глубокий сон.

— Можно ли считать, что эти рецепты от дьявола и в них есть что-либо сверхъестественное?

— О нет, — ответил Рэнкин, улыбаясь, — это обычные укрепляющие средства, как и многие другие. Парижским медикам они хорошо известны. Я полагаю, что леди именно там приобрела свои познания.

Гул пронесся по залу. Отец Саймон сидел, злобно сдвинув брови.

— Пойдем дальше, — сказал Мэтью. — Скажите, магистр Рэнкин, можно ли каким-либо известным вам способом оживить ребенка, если он умер?

— Нет, — ответил врач. Мартина замерла. — Нет никаких способов, если ребенок действительно мертв. Но если сохраняется пульс, как и было, насколько я понял, в случае с этой девочкой, то есть если ребенок еще жив, хотя и кажется мертвым, то можно восстановить дыхание, вдыхая воздух в ее рот…

Его последние слова потонули в поднявшемся шуме и удивленных возгласах присутствующих. Епископ вновь потребовал тишины, а затем заявил, что опрос свидетеля окончен и суд желает выслушать, что имеет возразить отец Саймон против показаний врача.

— Милорд епископ, — сказал монах, — то, что леди Фальконер искусна во врачевании или приготовлении травяных настоек, никак не связано с обвинением в привороте и порче, вызывающих половое бессилие, наложенных на ее второго мужа, лорда Фальконера. Мы ни разу не утверждали, что для этого она использовала зелье.

— В таком случае, как она навела порчу?

Вопрос будто бы выражал сомнение, но несколько преувеличенное, и по тону в голосе епископа Мартина поняла, что ответ ему заранее известен. Он, безусловно, уже подробно обсуждал эту тему с отцом Саймоном.

Ответ действительно не заставил себя долго ждать.

— Сведущая ведьма может завязать узлы на куске веревки или ремня, спрятать их и таким способом закрыть приток жизненной энергии к половым органам того мужчины, против которого направлено колдовство. Также хорошо известно, что демоны, в том числе и мелкие, например, тот, который сопровождает леди Фальконер, — могут вызвать в мужчине столь сильное отвращение к женщине, что это затрудняет его плотское сношение с ней. Нет никаких сомнений в том, что именно этот второй способ леди-Фальконер применила против лорда, ее мужа.