Патриция Райс - Под защитой любви

Почувствовав, что она обмякла в его руках, он усилил натиск, пока губы Фейт не приоткрылись. В восторге от легкости, с которой она впустила его внутрь, Морган скользнул языком в теплую пещерку, но когда Фейт напряглась, ошеломленная этим вторжением, медленно отступил, покрывая поцелуями ее шелковистую щеку, прежде чем нежно прикусил ухо.

Фейт таяла в его объятиях. Кровь ее струилась, как вино, теплое и густое, голова приятно кружилась. Вцепившись в широкие плечи Моргана, она позволяла ему вольности, о которых раньше даже не помышляла. Умом она понимала, что должна остановить его, но не видела большого вреда в том, что он делал. И жаждала продлить эти божественные ощущения. Когда их языки соприкоснулись, Фейт словно пронзила молния. В ужасе от силы собственных эмоций, она сделала слабую попытку отстраниться, но, успокоенная его ласками, склонила голову ему на плечо, наслаждаясь легкими поцелуями, которыми он осыпал ее волосы.

— Ах, Фейт, ты как глоток свежей воды после знойного дня. Приятно будет познакомиться с тобой поближе, — нежно вымолвил он у самого ее уха.

Фейт не знала, что ее насторожило: чувственные нотки в его хриплом голосе или его слова, — но она внезапно напряглась. Морган соблазняет ее! Отец предупреждал, что это может случиться, если она останется наедине с каким-нибудь юношей. Но Морган, — не юноша. Он взрослый мужчина, сильный, обуреваемый страстями. У нее нет ни малейшего шанса противостоять ему теперь, когда он знает, что она не ребенок.

Она вырвалась из его объятий и торопливо стянула на груди косынку, гневно сверкая глазами.

— Я не твоя подстилка, Морган де Лейси. Я согласна быть твоей кухаркой, горничной и конюхом, если тебе угодно, но не стану жить в грехе с таким, как ты.

Морган весело прищурился, наблюдая за Фейт, вернувшейся к своему обычному состоянию.

— А с кем бы ты стала жить в грехе, моя милая фея? С джентльменом? Честным фермером? Купцом? Я готов стать любым из них. Тебе нужно только взмахнуть своей волшебной палочкой.

Он излучал жизненную силу и такую чисто мужскую самонадеянность, что Фейт едва удержалась от искушения снова наградить его оплеухой. Кружево у его горла помялось, но, облаченный в элегантный черный камзол и белоснежные кружева, Морган выглядел настоящим джентльменом. У него было слишком много лиц, и Фейт вдруг стало страшно. Он может сделать с ней все, что пожелает. Не зная толком, в чем заключается обольщение, но, помня унижение и жестокость, с которыми столкнулась этим вечером, она смотрела на его красивое улыбающееся лицо почти с благоговейным страхом. Зачем ему понадобилось ее обольщать?

— Я не фея, — прошептала она наконец. — Я самая обыкновенная работящая девушка. Ты мог бы иметь сколько угодно красивых женщин. Если не хочешь, чтобы я была твоей домохозяйкой, позволь мне уехать в Лондон. Думаю, я смогу заработать себе на жизнь шитьем.

Ее широко распахнутые глаза, казалось, могли укротить дракона. Их невинное выражение надрывало сердце Моргана, но это не помешало ему протянуть руку и сдернуть кружевной чепчик с рыжеватых локонов. Густые пряди рассыпались по ее спине и плечам, переливаясь красноватыми бликами в свете пламени. Они сияли в темноте, как огонек свечи. Да: уж, самая обыкновенная девушка, ничего не скажешь.

— Ты скоро поймешь, малышка, что в Лондоне не существует такого понятия, как обыкновенная работящая девушка. Рано или поздно ты окажешься в постели какого-нибудь мужчины, хочешь ты того или нет. Город безжалостен к беззащитным. Я начну поиски твоих родных.

При виде радости, вспыхнувшей в ее глазах, Морган ощутил укол совести, но не стал лишать ее надежды. Оп прожил в этом мире на семь лет дольше, чем Фейт, но то были годы лишений и ненависти. Он смотрел на мир сквозь пелену цинизма, искажавшую даже самые прекрасные создания, и легко мог представить себе эту очаровательную девушку через нескольких лет, изнуренную непосильной работой, с незаконным отпрыском какого-то неведомого насильника на руках. Он также мог представить себе, что ее знатные родственники с презрением отвернутся от дочери проповедника, к тому же запятнавшей свою репутацию, прожив зиму в логове разбойника. Ни один из этих вариантов не сулил Фейт надежды на счастье. Но он не станет окрашивать ее мир в мрачные тона, среди которых живет сам. Погладив ее по голове, Морган сказал:

— Завтра утром я уезжаю в Лондон. А сейчас взгляни на подарок, который я тебе привез. Думаю, ты заслужила награду за свой тяжкий труд.

Удивленная столь внезапной сменой темы, Фейт настороженно смотрела на Моргана. Минутой раньше он держал ее в объятиях и чуть ли не приглашал к себе в постель. А теперь снова обращается с ней как с ребенком и предлагает подарки. Взгляд ее переместился на пакет, который указал Морган, затем вернулся к его лицу, на котором играла нарочито беспечная улыбка.

— Ты предоставил мне кров и еду. Мы не договаривались о большем.

— Молодец. Учишься быть осторожной. — Морган схватил со стола сверток и сунул ей в руки. — Но тебе придется принять его, хотя бы в качестве взятки. Я не могу допустить, чтобы ты нажаловалась на меня властям, когда уйдешь отсюда. Пусть это будет платой за твое молчание.

Он, разумеется, шутит. Морган ни на секунду не сомневается в том, что она его не выдаст. Но если ему легче представить все таким образом, к чему спорить? Она неохотно взялась за тесемки, но кинжал Моргана быстро покончил с ее попыткой оттянуть время.

Взору Фейт открылись мерцающие волны желтого шелка. Она ахнула, потрясенная необыкновенной красотой материала, его изящные складки, подхваченные сквозняком, трепетали и переливались в свете пламени. Осторожно погладив легкую, как перышко, ткань, она вытащила ее из пакета и развернула.

Из груди Фейт вырвался блаженный вздох. Широкий подол желтой шелковой юбки украшала отделка из белого атласного корсажа; узкие рукава, длиной до локтя, заканчивались оборкой из белого кружева. Глубокий вырез белого атласного корсажа, расшитого золотой нитью, прикрывала полупрозрачная ткань. Это было платье для знатной дамы, но никак не для нее, однако даже возможность касаться его стоила того, чтобы дожить до этого момент.

Морган улыбнулся легкости, с которой сумел доставить ей радость. Подобно всем женщинам, Фейт не могла устоять перед красивыми вещицами, но то была не жадность, а робкое восхищение чем-то прекрасным. Ей в голову не пришло, что платье куплено для нее. Не заметила она и нижних юбок с кружевной отделкой, атласного корсета и шелковых чулок. Морган хотел доказать себе, что она женщина, но лишний раз убедился в ее невинности.

— Надеюсь, оно тебе впору. Завтра утром примеришь. А сейчас ложись-ка в постель. У тебя круги под глазами.