Сари Робинс - Одна грешная ночь

– Я был рабочим сцены, сэр, и служил в бродячей труппе мистера Лоуэлла. Мисс Фигботтом была ведущей актрисой и играла почти во всех спектаклях. Она была гордостью труппы.

– А теперь вы ее дворецкий.

– Скорее мастер на все руки, мистер Редфорд. Я делаю все, чего бы она ни потребовала.

Нику не понравилась самодовольная улыбка на лице слуги. Он походил на кошку, загнавшую мышь в угол. Редфорд попытался избавиться от этого чувства. Ничего особенного нет в том, что дворецкий прислуживает своей госпоже в будуаре в дополнение к другим своим обязанностям и готов раструбить об этом на весь свет. Его, Редфорда, это не касается.

– Моя задача, мистер Редфорд, сделать так, чтобы вы чувствовали себя уютно. Возьму на себя смелость налить вам коньяка.

Коньяк! Давно, очень давно у него не было такого случая. Если бы ему пришлось составить список своих любимых напитков, то первое место он отдал бы коньяку. То ли мисс Фигботтом узнала о его вкусах, то ли у него выдался счастливый денек.

– Выдержанный. Ему двадцать пять лет, – добавил Стенли с любезной улыбкой. – Мисс Фигботтом будет через несколько минут. Располагайтесь поудобнее.

Он вышел и притворил за собой дверь. Мисс Фигботтом, должно быть, остро нуждалась в его помощи детектива, раз приложила столько усилий, чтобы создать для него приятную атмосферу. Ник с нежностью и сладким томлением созерцал бокал с коньяком. Коньяк двадцатипятилетней выдержки контрабандисты каким-то образом завезли в Англию, несмотря на войну с Францией и блокаду. И все же он колебался. У него было строгое правило не прикасаться к крепким напиткам, пока он ведет деловые переговоры. Если, конечно, ему не приходилось собирать информацию где-нибудь в таверне и не требовалось подмазать винтики и колесики. Судя по тому, что мисс Фигботтом, по-видимому, хотела, чтобы он опьянел, их беседа должна была проходить более гладко, если бы он… а уж раз он видел, как благородную жидкость наливали в бокал, то было бы грешно позволить пропасть такому прекрасному напитку…

Опустившись в глубокое кресло, он поднес бокал к носу. Терпкий аромат дразнил обоняние. Он отпил крошечный глоток. Бархатистый огонь – только так можно было охарактеризовать вкус напитка.

У Ника вырвался вздох, и он откинулся в кресле. Дрова в камине то потрескивали, то шипели. Все было прекрасно.

В глубине души он желал, чтобы мисс Фигботтом не спешила. Но знал, что чем скорее покончит с делом, тем скорее вернется в свою контору. Эта часть работы не была самой приятной для него. Переговоры. А уж когда в дело оказывалась замешанной женщина, не обходилось без слез. Потребность вытянуть ноги становилась непреодолимой, и скоро он почувствовал, как его подошвы согрелись. Мышцы расслабились, плечи опустились. Напряжения последних нескольких недель как не бывало.

Прежде чем Ник это осознал, бокал опустел. Он хотел бы выпить еще, но желание сохранить ясность мысли взяло верх. Время тянулось, а он все смотрел на графин с коньяком. Если ей было угодно заставить его ждать, то уж, конечно, она не могла рассчитывать на то, что он будет просто сидеть. Если же она вообще не собиралась появиться, то было бы непростительно не насладиться этим божественным напитком. Он взял хрустальный графин и налил себе еще добрую порцию коньяка.

– За мисс Фигботтом, – пробормотал он, подняв бокал.

– Легенда гласит, что коньяк создал благородный рыцарь в шестнадцатом веке, – донесся до него хрипловатый женский голос.

Черт бы его побрал за то, что он не услышал, как она вошла. Он торопливо поставил бокал на стол и поднялся. Колени его превратились в желе, и ему пришлось откинуться на спинку кресла. Что, черт возьми, с ним творится?

– Мисс… Фигботтом…

Его голос звучал как-то странно. Он испытал легкое потрясение. Надо же, как развезло всего от одного бокала!

Только теперь он услышал шелест изумрудно-зеленого платья.

– Легенда гласит, что рыцарь опасался гореть в аду дважды за то, что убил свою неверную жену и ее любовника. И тогда он дважды прокалил свое вино на огне и поставил в самый дальний угол погреба. А потом забыл о нем.

Женщина предстала перед ним расплывчатым пятном – зеленое платье, бледная кожа, пылающие, как пламя, рыжие волосы.

– Что…это… – У него заплетался язык. – Что со… мной?

– Он нашел бочонок много лет спустя, – продолжала женщина, будто не слыша его. – Никто не знает, какой ему представлялась его судьба, но он решил напиться. И кислое жалкое вино превратилось в коньяк.

Комната вращалась вокруг него, извивалась спиралью зеленых волн, и он буквально рухнул в кресло.

– Эта история насквозь лживая, – заключила она насмешливым тоном, подавшись вперед и опираясь на подлокотники кресла. Его окутал аромат роз, в желудке забурлило.

– Этот напиток… – пробормотал он.

Ее лицо поплыло перед его глазами: мертвенно-белая кожа, зеленые кошачьи глаза, рыжие локоны и ослепительно красные губы, изогнувшиеся в усмешке.

– Мы знаем, что коньяк получился случайно. Он был отходом виноделия и виноторговли. Но миф впечатляет сильнее, чем правда.

– За это… я, клянусь, увижу вас… в аду, – прошептал он.

У него слипались глаза.

– Дорога в ад вымощена добрыми намерениями, – пробормотала она, целуя его в лоб.

Его окутал мрак.

– Фанни, что ты наделала? – воскликнула Лилиан, входя в комнату.

Ее подруга стояла над кроватью с пологом, на ней, вытянувшись во весь рост, лежал Редфорд. При свете свечей его обнаженная кожа блестела.

– Что? – обернулась на ее голос Фанни. – Ради Бога, убери с лица это паническое выражение. Ничего плохого с ним не случится. Алхимик сказал, что у него, возможно, появится легкая головная боль, но она скоро пройдет.

– И ты ему доверяешь? – воскликнула Лилиан.

– Ну посмотри на него! Дыхание ровное. Цвет лица нормальный.

– Но ведь ты могла его убить!

– Чушь!

Уверенность подруги несколько успокоила Лилиан, и она шагнула вперед. Словно зачарованная смотрела она на Ника, не в силах отвести глаз. У нее захватило дух, до того он был хорош. Само совершенство. Гладкая, шелковистая кожа, черные блестящие волосы до плеч, запястья привязаны пестрыми шелковыми шнурками к столбикам кровати.

– О Господи! – потрясенная, выдохнула Лилиан. Ее обволакивали крепкий пьянящий запах его тела и исходившее от него тепло.

– Великолепный экземпляр мужской породы, не правда ли? – восторженно произнесла Фанни.

– Тебе виднее. Ты опытнее меня. – Лилиан судорожно сглотнула.

Положив руку на бедро, Фанни посмотрела на нее и улыбнулась:

– Это верно. И должна сказать, природа наградила его так же, как тех мужчин, с которыми мне посчастливилось побывать в постели за последние несколько лет.