Ольга Савкина - Хроники всего мира: Время расцвета

Место действия: Берлин, Луна

Музыка: Пол Линке

Либретто Хайнц Болтен-Беккерс

Каждые четверг и субботу.

Расписание спектаклей узнавайте в кассах.

Театр специальных возможностей и достоинства.

А также сады с великолепной иллюминацией

проспект Фридриха 218, Берлин

Эмма заоглядывалась, увидела дворника, окликнула.

– Уважаемый, далеко до театра Аполлона?

– Нет, тут рядом, с милю будет, – тот снял кепку, вытер лоб. – Идите прямо по Лейпцигской улице, через два квартала поверните направо и ещё квартал. А там спросите, чтобы мимо не пройти.

Эмма по привычке коротко присела в книксене, поблагодарила, глянула ещё раз на вокзальные часы: было двенадцать тридцать пять, покрепче обхватила ручку саквояжа и припустила в поисках зрелищ.

Варьете Эмма нашла быстро. Это было выдающееся пятиэтажное здание с эркерами и башенками. На фасаде третьего этажа с краю от окна были нарисованы танцовщица и скрипач. Этажом выше тоже были рисунки, но шляпка Эммы и без того грозила свалиться на тротуар, поэтому она решительно вошла под круглую гигантскую маркизу, на которой было написано «Театр Аполлона». Внутри было прохладно и малолюдно. Она огляделась в поисках билетёра, подошла к нему. Узнала, что спектакли есть, и даже дневные, и более того – следующий начнётся через пятнадцать минут. Эмма купила в кассе самый дешёвый билет, получила программу, узнала, что представление идёт примерно полтора часа, успокоилась, что успевает на вокзал, и только потом поднялась на галерею. Здесь было почти пусто, вся публика в основном разместилась в партере. Девушка аккуратно пристроила саквояж под ноги, откинулась назад и устремила взгляд в оркестр. Там сидело человек двадцать, дирижёр что-то помечал в партитуре. Постепенно дали три звонка, свет погас и на сцене началось что-то невообразимое.

Механик Фриц Степпке снимает комнату у вдовы Пузебах. Он помолвлен с племянницей вдовы, Марией, а также сходит с ума по полётам и другим планетам (на этом месте Эмма густо покраснела в темноте). Однажды ночью он тайно улетает к Луне на воздушном шаре, но так как фантасмагория на сцене уже зашкаливала, то так и не разъяснилось, было ли дальнейшее лишь сном Степпке или реальностью. Принц падающей звезды влюблён в госпожу Луну. Но к той прилетает механик, и она бросает своего ухажёра. Управляющий Луны, Феофил, узнаёт во вдове Пузебах свою прежнюю любовь, но считает её ошибкой. В следующей арии он влюбляется в горничную Луны Стеллу, а за вдовой начинает ухлёстывать налоговый инспектор Паннеке. Пары вращаются, словно звёзды на ночном небосклоне, меняются местами, пристрастиями, и, как положено, перед закатом возвращаются на свои исконные места. В итоге каждый горшок находит свою крышку, Степпке понимает, что чердачная квартира ничуть не хуже Луны, возвращается в семью, а его невеста Мария находит ему работу первым капитаном дирижабля графа Цеппелина. На последней арии «Это воздух Берлина» Эмма вскочила со своего места и аплодировала стоя вместе с залом. И музыка её захватила, и исполнение, но главное, конечно, было в знаках. Полёты! Цеппелин! Этого просто не может быть!

– Браво! – вопил зал.

– Браво! Браво! – вторила Эмма.

Артисты кланялись, дирижёр аплодировал оркестру, постукивая своей палочкой по открытой ладони. Овации продолжались несколько минут, наконец, артисты скрылись за кулисами, и Эмма рухнула обратно на стул. Это представление перевернуло её всю. Не может быть, что ещё утром она ела омлет у себя дома и боялась не доехать или заблудиться. Оказывается, нужно бояться именно этого: что каждый день омлет и никогда – театра, полёта, покорения. Ах, как она была восхищена. Музыка звучала внутри, хотелось кружиться прямо здесь, на галёрке. Эмма подхватила саквояж и побежала вниз, ритмично им покачивая в такт звучавшей в голове музыке.

* * *

Всю поездку до Фридрихсхафена оперетта не отпускала Эмму. «Это берлинский воздух, это воздух Берлина», напевала она себе под нос, облокотившись на раму окна в своём купе. На пересадке в Мюнхене Эмма отправила домой большое письмо, написанное заранее, в котором рассказывала папе и брату и о поездке, и о столице, и, разумеется, о походе в театр. Поздним субботним вечером, ровно в одиннадцать часов, Эмма словно куль вывалилась из поезда на вокзале Фридрихсхафена. Последний переезд был самым трудным – почти двести километров третьим классом, больше такой ошибки она не совершит. На телеграфе Эмма отправила сообщение домой, что добралась благополучно, с пометкой «вручить утром», потом сняла дешёвый номер в привокзальном отеле, потому что идти на ночь глядя на верфь было бы не слишком умно́. Денег у неё оставалось тридцать марок плюс папина двадцатка. Тратить почему-то её Эмма не хотела, словно та была прямой связью с домом. Кое-как раздевшись и вообще не умывшись, она упала на кровать и моментально заснула.

Горничная разбудила Эмму рано утром. Перед ответственной встречей ей хотелось ещё раз всё проверить и привести себя в порядок. Она надела «счастливую» юбку, белую блузку. Волосы заплела в косу и перекинула за спину. Шляпку почистила от пыли и только потом надела. Проверила свои вещи, не забыла ли чего: книга так и лежала в саквояже, упакованная в бумагу. Сверху на ней теперь лежало либретто «Госпожи Луны». Спустилась вниз, вышла на улицу, огляделась. Кликнула извозчика, тот говорил на швабском диалекте, будто пришамкивал или шепелявил.

– Вы знаете, где дом Цеппелинов?

– Кто ш не шнает. На том берегу, в замке Гиршберг.

– Ох! – Эмма присела от ужаса, представив себе новое путешествие теперь уже в Швейцарию, чтобы где-то там, в неведомом замке Гирсберг, искать Цеппелина, потратить все деньги и, конечно, не найти.

– Што ш вы кобылку мою пугаете. Не бойтешь, довежу я ваш до графа.

– А где же он?

– Шнамо где, в шараях швоих.

– Каких сараях? – Эмма вытаращила глаза.

– Ох, да шадидесь уше! Нно, милая!

Кобылка фыркнула и легонько побежала по мостовой.

В заливе Манцель на берегу Боденского озера стоял огромный ангар. Несмотря на раннее воскресное утро там и сям сновали люди. Они поглядывали на девушку с любопытством и пробегали дальше по своим делам. Эмма попросила извозчика обождать на случай, если Цеппелина «в шараях» не окажется. Она смущённо мялась перед верфью, опустив нехитрые пожитки на землю. Вдалеке из здания вышла приземистая фигура. Человек шагал по мосткам размеренно, спокойно, поглядывая на небо. Увидел повозку, потом девушку с багажом. Немного ускорился, но шёл всё так же основательно, словно парад принимал. Это был Фердинанд фон Цеппелин.

Тиммдорф, в котором разбилось сердце Вилды