Джулия Гарвуд - Хранимая благодать

– Габриель…

Он погрузил пальцы ей в волосы и обхватил ладонями щеки, нагнулся так, что лицо оказалось совсем рядом, и, неотрывно глядя на губы, прошептал:

– Уже наступил новый день, так что я сдержал свое слово.

Он не дал ей времени для протеста или паники, зажав рот поцелуем. Его губы, жесткие и горячие, оказались невероятно нежными, и, словно для того, чтобы не дать ей привести ни одного из аргументов, язык проскользнул внутрь.

Габриелю хотелось заставить ее забыть все страхи. Не важно, что он так пылко желает ее: он знал, что никогда не станет ни к чему ее принуждать. Если Джоанна не сможет избавиться от своих опасений этой ночью, он попытается еще раз завтра… и послезавтра… и послепослезавтра. Будет ждать сколько потребуется. Придет время, и она научится доверять ему, а затем благополучно избавится от своей зажатости и стыдливости.

Его поцелуй уже не был нежным, она не сопротивлялась ему и отвечала с почти такой же страстностью. Низкий стон наслаждения вырвался из его груди, когда ее язык робко прикоснулся к его языку.

Это страстное одобрение сделало ее чуть смелее. Она была настолько поглощена собственной реакцией на эту возбуждающую любовную игру, что едва ли могла о чем-то думать. Она беспрестанно терлась о него бедрами, порой забывая, что нужно дышать.

Она быстро вошла во вкус, да так хорошо, как он только мог пожелать. Его губы прижимались к ней снова и снова, он проводил языком по ее губам, медленно проникая, а затем отступая, заставляя ее отзываться на его поддразнивание. Он хотел совершенно поглотить ее, и у него это получилось: по телу ее пробегала дрожь от желания, а когда его руки скользили по груди и большие пальцы касались чувствительных сосков, она стонала от наслаждения. Она не могла удержаться и извивалась в его руках, инстинктивно требуя продлить эту сладостную пытку.

Но он хотел, чтобы она захотела воспользоваться наконец руками, которые сейчас лежали вдоль тела, сжатые в кулаки. Он оторвался от ее губ и попросил обнять его, но она не послушалась. Он поднял голову, взглянул на нее и улыбнулся с чисто мужским удовлетворением. Джоанна выглядела совершенно ошеломленной происходящим с ней, в глазах ее пылала страсть. Он опять наклонился и завладел ее губами, раздвигая их и касаясь языком ее языка, чтобы дать понять, насколько доволен ею, а затем сам взял ее руки и положил на свой затылок, приказав хриплым шепотом:

– Держитесь за меня. Прижмитесь ко мне теснее.

Габриель медленно целовал ее, спускаясь все ниже и ниже, обхватил руками ее груди, затем наклонился и взял в рот сосок. Ее ногти тут же впились ему в плечи, и он заворчал от животного наслаждения.

Габриель ни на минуту не терял контроля за их любовной игрой, но когда его рука скользнула вниз по ее ровному, гладкому и шелковистому животу, а затем спустилась еще ниже, чтобы коснуться самого сокровенного, когда начал ласкать самый источник ее жара, потерял самообладание. Лоно, скрытое под мягкими завитками, было влажным и невероятно горячим. Большим пальцем он тер чувствительный бугорок, тогда как другие медленно один за другим проникали внутрь.

Сила неведомого наслаждения, к которому он принудил ее, была слишком пугающей, чтобы можно было понять или проконтролировать себя, она закричала, попыталась оттолкнуть его руку, в то время как ее тело само нетерпеливо придвигалось к нему.

Господи, она не могла себя понять.

– Габриель, что со мной происходит?

Ее ногти вонзались ему в плечо и голова металась по подушке, она стонала и кричала от все более откровенных ласок. Тогда он изменил положение и, успокоив ее новым поцелуем, прошептал он прерывающимся голосом:

– Все хорошо. Вам нравится это, не так ли?

Времени для ответа он ей не дал. Его губы опять завладели ее ртом, а язык проник внутрь как раз в тот момент, когда пальцы глубоко погрузились в тесно сжатое лоно.

Это погубило Джоанну. Страсть, какой она никогда прежде не знала, загорелась где-то в глубине ее живота и, словно огонь, растеклась оттуда по всему телу. Она уцепилась за мужа, своими медленными движениями побуждая его довершить это всепоглощающее блаженство, но Габриель еще сдерживался: боролся с бешеным желанием и продолжал ласкать ее губами и пальцами. Когда она внезапно прижалась к нему, дыхание ее со свистом вырвалось из груди, он понял, что она близка к тому, чтобы полностью освободиться от всего, что ее сковывало. Он тут же снова переменил положение так, что его напряженная плоть оказалась прижатой к ее раскрывшемуся лону. Он приподнялся на локтях, взял ее за подбородок и потребовал посмотреть ему в глаза.

– Назовите меня по имени, Джоанна.

Его голос прозвучал резко и хрипло.

– Габриель…

– Нет, я же просил не называть меня так!

Он поцеловал ее быстро и отрывисто, а оторвавшись от губ, заглянул сверху вниз в ее глаза и потребовал:

– Ныне и навсегда! Повторите эти слова, жена.

Каждый нерв ее тела жаждал освобождения, а он сжимал ее плечи, ожидая ее признания.

– Ныне и навсегда… Габриель.

Его голова упала ей на плечо. Спорить не было времени, и одним мощным движением он полностью вошел в нее, признавая поражение. Великий боже, какая она тугая и чертовски горячая!

Габриель… да бог с ним, пусть будет Габриель! Он надолго замер, давая возможность приспособиться к его вторжению, потом начал медленно двигаться. Он то почти выходил из нее, то опять заполнял до краев. Непроизвольно она подняла колени, чтобы он смог войти еще глубже. Она окружала его, вбирая в себя, и он застонал от чисто животного наслаждения. Это была утонченная агония. В его руках она стала неистовой: цеплялась за плечи, двигала бедрами навстречу, выгибалась под ним. Ее бедра тесно прижались к его бедрам, а стоны, тихие и невероятно сладострастные, делали неистовым и его. Никогда раньше он не испытывал такой страсти. Она совершенно не сдерживалась. Ее полная капитуляция ускорила и его собственную. Он не хотел, чтобы это кончилось так быстро, поэтому замедлил движения, то отрываясь от нее, то погружаясь снова.

Теперь Габриель не думал ни о чем другом, кроме того, как наполнить ее собой и дать ей обрести себя. Его дыхание было тяжелым и прерывистым, и, когда по содроганию тела он понял, что она дошла до высшей точки наслаждения, и услышал, как она выкрикнула его имя, страшась и удивляясь одновременно, не смог сдерживаться долее. С громким сладострастным стоном сделал мощный толчок и излился в нее горячей струей.

Джоанне казалось, что тело ее раскололось на мелкие частички, чудилось, что она умирает. Никогда даже в самых буйных фантазиях она не могла вообразить, что возможно нечто подобное. Это было самым разрушительным и чудесным испытанием.