Линси Сэндс - Любимая жена

– Я могу покормить вас, милорд, – мягко сказала Эвелин.

– Я не голоден, – отрезал Пэн. Он солгал, категорически отказываясь унижаться и давать жене кормить его с ложечки, как немощного ребенка. Увидев, как жалостливо Эвелин смотрит на него, он буркнул: – Ешь.

Она замешкалась, и он собрался повторить приказ, но тут появился слуга, принесший и ему напиток из меда. Пэн обеими руками взял кубок и поднес его к губам, радуясь, что хоть это он может осилить. Эвелин наконец-то перестала обращать на него внимание, и Пэн, сделав глоток и опустив кубок, начал наблюдать за ней. Он смотрел, неожиданно почувствовав сухость на губах, как она откусывает и медленно пережевывает сыр. Этот процесс возбудил в нем новый голод, утолить который также было невозможно, отчего Пэн почувствовал, как все внутри сжимается от отчаяния: он не мог ни есть самостоятельно, ни одеваться, ни даже уложить жену в постель! Прекрасное начало супружеской жизни! Ничего, успокаивал себя Пэн, глядя на Эвелин, как только появится оруженосец, ситуация пойдет на лад – по крайней мере появится человек, который будет помогать ему одеваться и есть. Это, правда, не решит проблему постели…

Пэн судорожно сглотнул, увидев, как Эвелин, высунув маленький розовый язычок, аккуратно облизывает губки – нижнюю и верхнюю, – убирая с них крошечные остатки пищи. В своем воображении Пэн почти физически ощутил эти нежные прикосновения на своих губах и… на другой части тела, расположенной немного южнее. Она не пострадала от огня, и ей, так уж получилось, было все равно, что там происходит с руками.

Неожиданный удар кубка о стол и холодные брызги, отлетевшие в грудь, отрезвили Пэна. Он с воплем вскочил на ноги и, оглядев устроенный беспорядок, почувствовал, что густо краснеет. Эвелин собралась что-то сказать, но тут сзади послышался обеспокоенный голос:

– Сын, с тобой все в порядке? Повернувшись, Пэн окончательно поник при виде родителей и Стротонов, спешивших через весь зал к нему на помощь. Он закрыл глаза и покачал головой. Через секунду, придя в себя, Пэн объявил:

– Через час мы с Эвелин уезжаем в Харгроув за моим оруженосцем. Затем в Джервилл. Можете остаться здесь или ехать с нами, как пожелаете.

Игнорируя изумленные вздохи, вызванные этим заявлением, он развернулся и пошел на конюшню, чтобы приготовить лошадь – единственное, что осталось неповрежденным после его первой брачной ночи, которая, как он надеялся, не станет дурным предзнаменованием.

– О, дорогая, мне очень жаль! Изначально мы хотели побыть здесь немного после свадьбы, чтобы ты успела привыкнуть к нам. Однако боюсь, что Пэн… – Леди Джервилл вздохнула. – Понимаешь, у него здесь нет другой одежды, кроме той, что сейчас на нем. Все остальное сгорело. Кроме того, с такими сильными ожогами он не может ни есть, ни одеваться… А новый оруженосец, я уверена, прекрасно поможет и…

– Конечно, миледи, я все понимаю, – мягко перебила свекровь Эвелин, – и ничуть не расстраиваюсь.

Взглянув после этого на маму, Эвелин поняла, что та не разделяет ее чувств. Огорченная тем фактом, что дочь должна уехать так скоро, Марджери Стротон изо всех сил старалась не выдавать себя, но мать Пэна все понимала без слов.

– Я, пожалуй, пойду проверю, все ли готово к отъезду, – сказала Эвелин. – Мама?

– Да, дорогая, конечно. – Марджери Стротон взяла Эвелин за руку и крепко, отчаянно сжимала, пока они шли к лестнице. Казалось, она не могла найти сил, чтобы отпустить ее…

Эвелин тоже было нелегко. Она чувствовала, что ближайший час станет сложнейшим в ее жизни. Вскоре она покинет мать, отца, брата – всех и все, что когда-либо знала и любила. Она отправится со своим мужем, с которым была едва знакома, в новый дом, полный неизвестных ей людей. Эвелин никогда и в голову не приходило, что взрослеть так тяжело и болезненно. Мужчинам, возможно, это давалось гораздо легче. К примеру, Уэрин, когда женится, привезет свою жену сюда, в Стротон, и ему не надо будет привыкать к новому месту. Где же справедливость?

– Пэн, прошу тебя, езжай в экипаже! Ты ведь еще больше повредишь руки, если…

– И не подумаю. Я что, старушка или маленький ребенок? Тем более там должны будут уместиться горничные, служанки… Моя жена решила взять с собой пол-Стротона!

Остановившись у подножия парадной лестницы, Эвелин и ее мать тревожно переглянулись. Спускаясь, они видели, как Пэн, невзирая на повязки, карабкается в седло. Результаты его усилий были налицо: Пэн сильно побледнел, на лбу и над верхней губой проступил пот. Одно только лицо сильнее любого крика передавало все его мучения.

И все же, несмотря ни на что, этот гордец прямо сидел на лошади, пытаясь намотать вожжи на исстрадавшиеся руки. Уставшая от борьбы с сыном, леди Джервилл подошла к лестнице, где стояли Эвелин и ее мать. – Глупость навредит ему больше, чем пожар, – сказала она огорченно.

Эвелин прикусила губу и кивнула. Взглянув на упрямое выражение лица мужа, она начала думать, как ей лучше поступить. Ведь недаром ее мама, невероятно умная женщина, потратила столько времени на обучение дочери – Эвелин крайне внимательно прислушивалась к каждому ее наставлению. Леди Стротон сочла необходимым не только обучить дочь домоводству и общению с прислугой, но также премудростям отношений с мужчиной. Так, перво-наперво, она объяснила Эвелин, что эти создания – самые гордые и упертые, каких только свет видывал, поэтому женщина должна обладать блестящей смекалкой для того, чтобы спасти неразумного от погибели.

Должно быть, решила Эвелин, сейчас и наступил тот самый опасный момент, о котором предупреждала мама. Пэн рискует, вне всяких сомнений, занести грязь в раны и даже умереть, лишь бы до последнего не признаваться в своей слабости. Эвелин прожила достаточно долго в окружении отца и брата, поэтому прекрасно понимала, насколько неразумны мужчины бывают в подобных ситуациях.

– Отец… ты… не мог бы мне помочь? – тихо спросил Пэн, мусоля в руках вожжи.

Услышав, что он просит отца обмотать ему руки так, чтобы можно было контролировать лошадь, Эвелин поняла, что настал ее черед. Мудрая жена должна спасти гордость мужа.

– О Боже! – громко воскликнула она и подбежала к свекру, отвлекая его от просьбы Пэна.

– О Боже? – повторил ее слова Уимарк Джервилл с глазами, полными, как показалось, надежды. Пэн лишь смерил жену подозрительным взглядом.

Эвелин посмотрела на него, растерянно хлопнула ресницами и с нерешительной улыбкой сказала:

– Кажется… я не умею ездить верхом…

– Что? – в один голос изумленно переспросили отец и сын.

– Понимаете, мне это никогда не требовалось, – ответила Эвелин, невинно пожимая плечами. – За пределы Стротона я не выезжала… а сейчас думала, что поеду в экипаже, но не рассчитала количество багажа, который мама дала мне в дорогу.