Линси Сэндс - Любимая жена

– Простите, миледи.

– Не нужно извиняться, Эвелин, – вступила в разговор леди Джервилл, погладив девушку по руке. – Ты ни в чем не виновата.

Эвелин нахмурилась.

– Но ведь это из-за меня Пэн никогда не ужинает вместе с нами. За это стоит попросить прощения.

– Что? – Это заявление удивило леди Джервилл. Сглотнув, Эвелин признала:

– Ваш сын явно не доволен мною как женой. С того времени, как мы здесь, он постоянно избегает меня и даже не ест со всеми, потому что я тут сижу. Стоит ли говорить о том, что он не приходит спать в собственную комнату.

– О, Эвелин! – Леди Джервилл посмотрела на нее в изумлении. – И ты действительно считаешь, что все это из-за тебя?

– Какая же еще может быть причина? – беспомощно спросила Эвелин. – Я говорила с Диамандой – она сказала, что до моего появления Пэн и ужинал в зале, и спал в своей кровати. Она считает, что я тут не виновата, но в то же время других объяснений найти не может.

– Потому что он не знает… – начала леди Джервилл, но прикусила губу.

Эвелин хотела уже спросить, что имеется в виду, но тут женщина скривилась и с отвращением сказала:

– Господи, столько глупых секретов… «не говори ему то, не рассказывай ей это…» Мне стоило предвидеть, что он ничего сам не объяснит. В этом он копия отца. Ладно, давай, чтобы поберечь твои нервы и сердце, скажу тебе одну вещь – сама я додумалась до нее лишь спустя долгие годы совместной жизни с Уимарком: если ты чего-то не понимаешь – спрашивай! И ни в коем случае не бойся показаться глупой – потому что еще глупее строить догадки, не задавая ни одного вопроса.

Сделав глоток из кубка, она продолжила:

– Сейчас ступай наверх и войди в спальню, не постучавшись – имеешь на это право. Молча выслушай реакцию, а затем спроси мужа, почему это он не спит с тобой. Ответ, возможно, очень удивит тебя.

Эвелин уставилась на нее в недоумении. Она мало поняла из того, что сказала леди Джервилл. Так много секретов? Каких? Ей казалось, что она сама доверила этой женщине пару своих. Или здесь еще у кого-то есть тайны?

– Иди, – резко прервала ее мысли леди Джервилл. Эвелин взглянула на леди Хелен, но та, видимо, тоже была сбита с толку.

Неохотно поднявшись, Эвелин перешагнула через скамейку и не спеша направилась к лестнице. С одной стороны, было любопытно, что же за ответ ждет ее там, наверху; с другой – совершенно не хотелось его слышать. Достаточно было предположить, что муж не выносит ее присутствия. Еще хуже убедиться в этом.

Какая же она трусиха! Даже противно стало. Родители растили ее не такой, но все же… столько всего успело произойти за последнюю неделю, что Эвелин начинала чувствовать себя верблюдом, спина которого вот-вот сломается, если на нее положат еще хотя бы одну соломинку.

Не все, конечно, было так плохо. По прибытии в Джервилл многое наладилось: ей даже казалось, что она снова дома. Леди Джервилл очень напоминала ее мать, которая вела хозяйство с видимой легкостью и непринужденностью. Эвелин, правда, ничего, кроме шитья, не оставалось, но она не очень возражала. С ее «достижениями» за прошедшие несколько дней она была только рада, что ей не поручали никакой работы по дому – не хотелось открывать в себе новые черты непригодности, о которых она, быть может, и не подозревала вовсе.

Эвелин чувствовала себя гораздо комфортнее, занимаясь пошивом новой одежды для Пэна. Пока что он носил шоссы и тунику покойного брата Адама – благо у них был один размер. Но она считала, что ему все-таки нужно иметь свою собственную одежду. А шила она по крайней мере хорошо.

Итак, Эвелин трудилась, одновременно наслаждаясь общением с Диамандой, леди Хелен и леди Джервилл. Они все были такие хорошие, добрые, а Диаманда – очень жизнерадостная девочка – похоже, целиком взяла на себя задачу развлекать Эвелин и не давать ей грустить.

Единственной проблемой были очевидное безразличие со стороны мужа. А как же еще это можно назвать? Он постоянно избегал ее, а они даже в постели еще не были. Это не могло не расстраивать после тех надежд, что переполняли ее в первую брачную ночь, когда он с таким рвением прикасался к ней и ласкал.

Мысли Эвелин прервались, как только она дошла до комнаты рядом с той, в которой должна была жить вместе с мужем.

Глубоко вдохнув, Эвелин приложила ухо к двери, чтобы хоть приготовиться к тому, что ее ждет, но ничего не услышала, даже шепота. Распрямив плечи, Эвелин приготовилась постучать, но, вспомнив о настоянии леди Джервилл, опустила руку, постояла еще секунду, затем открыла дверь.

Дэвид отправил ему в рот очередную ложку гуляша, и тут Пэн услышал, как открылась дверь. Он думал, что вошел отец, но, повернувшись, чуть не подавился, увидев на пороге жену.

Удивление в ее глазах подсказывало, что она скорее всего не ожидала его здесь застать или же просто не знала, чем он занимается.

Пэн перевел взгляд на оруженосца. Он был несказанно рад появлению этого мальчика. Первые дни после пожара стали в жизни Пэна, пожалуй, худшими. Травма рук лишила его возможности самому справляться с простейшими повседневными задачами – накормить себя, одеть, помыть… Даже сходить по личным надобностям не получалось без унижения. Он мог своими лапами спустить шоссы с бедер, а вот надеть обратно не получалось. Отец помогал ему, как мог, но для Пэна существование превратилось в кошмарный сон.

Действительно, приезд в Харгроув стал спасением – наконец появился верный помощник. Но, несмотря на это, Пэн был слишком горд, чтобы позволить другим видеть, насколько он беспомощен, – не важно, как часто приходилось это скрывать. Поэтому с тех пор, как появился Дэвид, Пэн с его помощью ел вдали от всех. В первую ночь мальчик кормил его на поляне у реки. Когда они добрались до Джервилла, Пэн велел ему приносить еду наверх, в комнату Адама. Затем мальчик помогал ему раздеться перед ванной, и на этом очерчивалась граница. Дэвид предлагал – конечно, с большой неохотой – помыть его, но Пэн, не желая позорить ни себя, ни его, просто обходился недолгим лежанием в воде.

По такой схеме они и жили. Каждое утро Дэвид одевал Пэна, затем всюду следовал за ним, исполняя свои обязанности. Когда подходило время обеда, Пэн отправлялся наверх и ждал, пока Дэвид принесет из кухни еду. Так же проходил и ужин. Позднее мальчик помогал Пэну лечь, затем отправлялся спать на соломенной подстилке в углу.

– Так, Дэвид, спасибо, я закончил. Можешь отнести это обратно в кухню.

Оруженосец помедлил, очевидно, сомневаясь, что Пэн решил остановиться, съев только половину. Тем не менее он кивнул, забрал оставшееся и, пройдя мимо Эвелин, вышел из комнаты.

Пэн перевел взгляд на жену. Сначала она в нерешительности стояла у порога, затем, подняв голову и расправив плечи, вошла и закрыла за собой дверь. Он настороженно ждал, что же последует за этим.