Кристина Скай - Рубин

– Что еще я говорил?

Баррет снова пожала плечами:

– Ты делился со мной всеми подробностями твоих похождений с бесчисленными роскошными и покорными женщинами. Ты был очень занятным мальчиком, мистер Пэйджен.

Сверкнув темными глазами, он притянул ее ближе.

– Я не верю тебе, Angrezi. Ни единому твоему слову. Но я не собираюсь уличать тебя во лжи. А что касается остального, я уже далеко не мальчик. Одно прикосновение может это подтвердить. Ты уже убедилась в этом, прижав свои теплые пальчики ко мне.

Жар опалил щеки Баррет, как только она вспомнила ощущение твердого органа Пэйджена под своими руками.

– Я? Я прижималась к тебе? Ты, наверное, опять бредишь!

– Никогда не пытайся меня обманывать, Циннамон. Ты так же прозрачна, как горный ручей в середине лета. – Он оскалился в хищной улыбке. – А если разобраться, кто кого совращал, давай разделим вину поровну. Я видел полную силу твоей страсти, помнишь? – Глаза Пэйджена потемнели. – Это будет волшебное мгновение, Angrezi. Горячее и ненасытное желание, и его хватит на всю ночь, когда я овладею тобой. И я обещаю, когда я сделаю это, тебе захочется все повторить.

Разъяренная Баррет выдернула ногу из-под его бедра и попыталась еще дальше отодвинуться. Но в пылу борьбы она задела его перевязанное плечо. Губы Пэйджена тотчас сжались от боли, и его лицо стала пепельно-серым.

– Боже, прости меня, Пэйджен. Я не думала...

– Ты никогда не делаешь этого, женщина, – резко прошипел он.

– Я здесь. Обопрись на меня.

Баррет участливо протянула ему дрожащую руку. Некоторое время он не двигался, странные беспокойные тени проносились в его глазах. Волна дрожи потрясла его тело. Секундой позже его рука схватилась за ее запястье стальной хваткой. Даже когда он наконец снова погрузился в тяжелый беспокойный сон, его пальцы продолжали сжимать ее руку.

Во сне его лицо было странно мальчишеским, шрам на скуле придавал ему выражение ранимости, а не угрозы. Баррет спрашивала себя, как он мог выглядеть и как вел себя до событий в Канпуре. Внезапно ей страстно захотелось, чтобы он снова стал беззаботным и молодым.

Они расположились лагерем на ночь после переправы через бурную реку в небольшой долине, окаймленной сандаловыми деревьями и эвкалиптами. Они были здесь в безопасности, сказал ей Нигал, после того как обследовал окрестности и не обнаружил ни единого признака погони.

По мере подъема в горы воздух становился все более прохладным, и теперь, с наступлением ночи, холодный ветер окутал все густым голубым туманом. Баррет провела час, сидя на складном стуле у кровати Пэйджена, браня его, когда он принимался размахивать руками, уговаривая выпить травяные снадобья Миты и вытирая пот во время приступа лихорадки.

Наверху горели звезды, похожие на рассыпанные алмазы в свежем прохладном воздухе гор, а дым эвкалиптовых веток поднимался клубами вверх от потрескивающего костра. После угнетающего жара джунглей это казалось совсем другим миром, миром свежим и новым, все его радости имели особую ценность.

Баррет смутно чувствовала, что здесь, в горной стране, она изменялась сама. С каждым шагом она становилась ближе к этой красивой, незнакомой земле. И ближе к волевому, задумчивому мужчине, который спал в палатке около нее. Почему-то ей хотелось, чтобы они могли продолжать это путешествие вечно, оставаясь между двумя мирами, – вечные путешественники в мире грез, свободные от законов Востока и Запада.

Потому что здесь, в зеленых предгорьях, они не были врагами, а просто двумя отчаянными людьми, старающимися остаться в живых. Они были просто мужчиной и женщиной. Но Баррет знала, что ее мечте не суждено сбыться.

Полустертый из памяти инстинкт говорил ей, что ничто никогда не могло быть простым для них обоих. И так случилось, что жизнь подтвердила ее опасения даже скорее, чем она могла вообразить.

Двумя днями позже, когда рассвет залил лагерь ярко-розовыми лучами, Нигал и Мита громко поспорили.

– Ха! Только женщина может придумать такую ерунду. Конечно, Тигр встанет и пойдет через неделю!

Мита свирепо смотрела в его лицо.

– Не меньше двух недель по крайней мере. Возможно, ему потребуется даже три недели. Ты сам убедишься в этом, человек с сердцем шакала!

Как это часто случается, оба были не правы. Всего через несколько минут Баррет проснулась и увидела, что Пэйджен с мрачной физиономией стоит, одетый в бриджи и ботинки, перед своей кроватью. И он снова снял повязку с глаза. Ошеломленная, она наблюдала, как он пытался просунуть перевязанную руку в рукав рубашки. Она протерла глаза в уверенности, что ей снится сон.

– Что... что, во имя неба, ты собираешься делать?

Пэйджен просто нахмурился и отвернулся, бормоча ругательства, когда повязка на его плече застряла в рукаве. Баррет недоуменно наблюдала за ним.

– Ты сошел с ума? Мита и я сделали для тебя все возможное, но твоя рана никогда не заживет, если ты подвергаешь себя такому напряжению.

Пэйджен просто пожал плечами, дергая неловко повисший рукав. Баррет показалось, что она услышала что-то по поводу проклятой и неудобной западной одежды, но она решила, что ей показалось.

– Черт побери, Пэйджен, ты слышишь меня?

Рукав не поддавался. Пэйджен резко выдернул руку и бросил рубашку на землю.

– О, я прекрасно слышу тебя, Angrezi, и ты даже бываешь права – иногда. Но будь я проклят, если я навсегда застряну на этом слоне. Особенно сейчас, когда у меня тысяча неотложных дел.

– Назови хоть одно.

– Очень хорошо. Есть дичь, которую необходимо выследить. Есть сегодняшняя тропа, которую необходимо разведать. Винтовки должны быть вычищены и проверены, и...

– Со всем этим могут справиться Нигал и другие без какой-нибудь помощи с твоей стороны.

Темные как ночь глаза Пэйджена глянули ей в лицо. Не говоря ни слова, он нагнулся к чемодану и вытащил другую рубашку. Сжав губы, он сунул руку в рукав, но толстая повязка снова помешала ему. Он раздраженно пробормотал что-то на хинди, и его тон не оставлял никаких сомнений, что это было очередное проклятие. Вторая рубашка полетела вслед за первой, украсив земляной пол.

Стряхнув с себя последние остатки сна, Баррет поднялась и нагнулась, чтобы подобрать непослушный предмет одежды.

– Внушительная демонстрация силы воли, мистер Пэйджен. И представление, достойное обиженного школьника.

– Оставь это, Angrezi, – мрачно ответил Пэйджен.

Он не спал всю ночь, его рана горела и пульсировала от боли. Он мог бы пересчитать каждую клеточку своего тела, и сейчас каждая из них кричала. Но всего хуже было пульсирующее мучение в паху, где его мужественность напряженно требовала освобождения. И Пэйджен знал, что каждая минута, проведенная рядом с Баррет, каждое мгновенное прикосновение к ней в этом проклятом паланкине будут только усиливать его мучения.