Мэри Спенсер - Сквозь все преграды

— Мэтью! — запротестовала Мариетта, когда тот взял ее на руки.

— Не суетись. Ты ведь прекрасно знаешь, что сопротивление бесполезно. А если еще не знаешь, то привыкай. Какое красивое на тебе платье! — добавил Мэтью, восхитившись рисунком и мягкой тканью ее утреннего туалета. — Гораздо лучше, чем тот траурный наряд, в котором ты была вчера.

— Я все еще в трауре, Мэтью, — кротко напомнила Мариетта, обвив руками его шею.

Он опустил ее на кровать так осторожно, будто она была стеклянная.

— Надеюсь, это ненадолго, Мариетта Колл, — сказал Мэтью.

Он снял с нее крошечные французские тапочки, небрежно бросил их на пол, а потом накрыл Мариетту одеялом до самого подбородка и сел рядом.

— Я буду носить траур столько, сколько захочу. Ты не имеешь права вмешиваться.

Мэтью нежно погладил ее волосы.

— Я имею право сказать жене, как она должна одеваться. А ты будешь моей женой! — Он заглушил протесты Мариетты поцелуем. Вид у нее был сонный и умиротворенный. Она явно не могла ответить ему, поэтому Мэтью поцеловал ее еще раз и сказал: — Я люблю тебя, милая.

— Нет, Мэтью.

— Что — нет? Мариетта закрыла глаза.

— Ты не любишь меня и, пожалуйста, не лги. Я не вынесу… Это уже слишком.

— Вот, значит, что ты обо мне думаешь? — Мэтью гладил ее по голове мягкими ритмичными движениями. Как ни странно, он вдруг почувствовал такое облегчение, что чуть не рассмеялся. — Вот в чем дело! Какая ерунда, Господи.

Мариетта открыла глаза и пристально посмотрела на него:

— Ерунда?

— Ну да, — сказал он с улыбкой. — Упрямая ты девчонка, Этти Колл, но мне всегда нравились сильные противники. Я признаю, что совершил ошибку там, в Марипозе. Но сейчас у нас завязался настоящий роман, и больше я такой глупости не допущу.

— Нет никакого романа, маршал Кейган.

— Шериф Кейган, — поправил он. — А о вчерашнем забудь, пожалуйста. Я ни разу еще не делал предложения, и поэтому мне нужна небольшая практика, чтобы все хорошо получилось.

— Мэтью, — устало возразила Мариетта, — я не выйду за тебя замуж. Мне не нужна такая жертва. Ты ведь не хотел жениться. Я сама справлюсь. Уеду куда-нибудь далеко, где никто не знает моего отца, и все подумают, что это от Дэвида.

«Что — от Дэвида?» — удивился Мэтью. Наверное, от усталости она не может закончить свою мысль. Может, Этти винит Дэвида в том, что он обрек ее на одиночество и болезни? Ведь она ужасно мучается от этого самого «приспосабливания»!

— Никуда ты не поедешь, — заявил он, заботливо подтыкая одеяло. — Тем более сейчас, когда ты чувствуешь себя так плохо.

— Я хочу дать ей фамилию Дэвида, — продолжала Мариетта, как будто и не слыша его. — Я знаю, тебе это может не понравиться, но так будет лучше для всех. Ты должен понять…

Да что же это такое? Мэтью был совершенно сбит с толку. Слыханное ли дело — давать фамилию своей болезни?

— Ну, конечной милая, — сказал он, боясь сказать что-то не так и этим расстроить Мариетту. — Если ты хочешь дать ей фамилию мужа — что ж, прекрасно. Я уверен, профессор Колл был бы… хм… очень рад. Но я не собираюсь снимать с себя ответственность за то, что с тобой происходит.

— Я не желаю, чтобы ты брал на себя ответственность! — упрямо твердила Мариетта. — Я хочу, чтобы ты был счастлив, чтобы ты снова стал маршалом и занимал эту должность как можно дольше. Ты не давал мне никаких обещаний и гарантий, значит, вина в большей степени лежит на мне. Я одна должна расплачиваться за то, что случилось.

— Ты не права, Этти, — твердо сказал Мэтью. — Не надо так говорить.

— Я права! — простонала Мариетта, прижав пальцы к виску, в котором пульсировала боль. — Ты же сказал, что никогда не женишься, а я убедила тебя в том, что мы с Дэвидом не могли… О, ты знаешь, о чем идет речь!

Мэтью ничего не понял, но ему было все равно. Последние несколько минут Этти вообще несет какую-то чушь. Может, она бредит?

— Мы обсудим это позже, — ласково прошептал он. — Сейчас тебе надо отдохнуть, а я пойду за доком Хэдлоу.

— Мне он не нужен! Он уже знает о моем состоянии.

— И все-таки я приведу его. Пусть посмотрит тебя.

— Мэтью Кейган! Не смей обращаться со мной, как с ребенком!

Усмехнувшись, он аккуратно расправил одеяло.

— Я и не собираюсь. — Поцеловав ее в сурово сжатые губы, он встал. — Лежи в постели и жди меня. — Заметив сердитый взгляд Мариетты, Мэтью добавил: — Не спорь, это бесполезно. Мы скоро поженимся, и ты должна знать: если я что-то решил, значит, так и будет.

Положив ноги на стол, Мэтью откинулся на спинку кресла и еще раз прочитал стихотворение вслух — медленно и старательно выговаривая каждое слово:

Давай сочтем те способы, которыми тебя люблю.

Люблю тебя до поднебесной высоты и до подземной глуби.

Как в минуты, когда душа объемлет Начата и Концы Вселенной.

Люблю тебя я страстно, словно солнца свет и свет свечей. Люблю тебя свободно, словно человек, вступивший в бой за Правду. Люблю тебя я чисто, словно те, что могут отказаться от похвал.

Люблю тебя, как старые мои печали и детства дни. Люблю тебя я той любовью, что души праведников жгла. Люблю тебя своим дыханьем, улыбками, слезами и всей жизнью. И если Бог позволит, любить тебя я буду лучше после смерти.

— Ух ты! Невероятно, но я учу стихи! — пробормотал он, закрыв глаза и положив голову на спинку кресла, — Это все равно что пытаться говорить на хинди. Наверное, это было бы понятнее и проще. — Опустив ноги на пол, Мэтью вздохнул: — Если она и после этого будет сомневаться в моей любви, значит, дела мои плохи. Какие же ей еще нужны доказательства?

За последние несколько недель Мэтью узнал много интересного о том, как следует ухаживать за женщиной, и выяснил, что это занятие мало чем отличается от выслеживания преступника. И то, и другое требует особых способностей.

Мэтью понял, что, ухаживая за любимой женщиной, можно загнать себя в могилу… или следует просто отказаться от этого занятия. А Этти не хотела ему помочь, потому что была слишком упряма. С ее губ то и дело слетали фразы: «Нет, спасибо», «Я не выйду за тебя замуж», «Пожалуйста, уходи».

Но Мэтью не терял надежды и не падал духом. Как говаривал старина Лэнг Тайне: «Борись, если дело того стоит». Он был уверен: когда они поженятся, Мариетта сторицей вознаградит его за все теперешние страдания. Она твердила «нет», но глаза говорили совсем другое… Мэтью видел в ее глазах страсть, желание, мечты, которые любая благовоспитанная леди сочла бы неприличными.

Иногда Мэтью одерживал маленькие победы, и это давало ему надежду. Когда он каждое утро появлялся на пороге с неизменным букетом, Мариетта уже не захлопывала дверь перед его носом. Когда он обращался к ней на улице или в церкви, она больше не притворялась глухой. Дважды Мариетта ходила с ним в ресторан, хотя оба вечера говорила только о том, что не выйдет за него замуж и что он не должен брать на себя ответственность. Но даже слушая эту чепуху, Мэтью наслаждался. Он был счастлив, что сидит рядом с ней за столиком и смотрит на свою избранницу. Ему хотелось вечно любоваться тем, как Этти изящно разрезает мясо, как осторожно обхватывает ножку хрупкого бокала своими длинными пальцами, как величественно сидит на стуле, словно королева на троне.