Мэри Спенсер - Сквозь все преграды

— Не знаю, как все это случилось. — Мэтью повысил голос. — Возле дверей лежала куча досок. И топорик. Бекки схватила его и начала орать.

— Мэтью.

— А я стоял. Просто… стоял, — говорил он глухим, придушенным голосом. Потом со стоном закрыл руками глаза.

— Все в порядке, — прошептала Мариетта. — Все хорошо.

— Он не сделал ничего! — вдруг с яростью закричал он. — Даже револьвер не вытащил. Просто стоял, расправив плечи, и смотрел… Смотрел, как она приближается.

Мэтью задыхался, а Мариетта ничем не могла ему помочь, только держала его за руки и плакала.

— Все произошло так быстро. Лэнг упал, а Бекки стояла и смотрела на меня. Она не кричала и не двигалась — просто смотрела. И я не помню, как в руках у меня оказался револьвер.

Он замолчал, не в силах выговорить ни слова. Его горячие слезы текли по пальцам Мариетты, а она целовала его склоненную голову и шептала:

— Мэтью… Мэтью…

Прошло много, очень много времени, прежде чем Мэтью успокоился и выровнялось его дыхание.

— Ребекка Макгенри. Это был первый человек, которого я убил. Прямо на глазах у ее маленьких детей. Я убил ее. А в доме еще был младенец. Совсем крошечная девочка, такая слабенькая и голодная… она даже не могла плакать. Братья и сестра не помнили, как ее зовут. — Он шмыгнул носом и поднял голову. — Она умерла на следующий день, в городе. Никто не смог ее спасти.

Мэтью вздохнул.

— Ну, а дальше, сама понимаешь, — продолжал он, вытирая мокрое лицо. — Кое-кто знал, как связаться с родителями Бекки, они приехали в Абилин и забрали детей домой, в Кентукки. Супругов Макгенри и младенца похоронили, а я отвез тело Лэнга в Абилин.

Мэтью встал, подошел к раковине, умылся и намочил чистое полотенце для Мариетты.

— Вот, милая, возьми. Тебе сразу станет лучше. Как только она взяла полотенце и вытерла слезы.

Мэтью снова сел за стол.

— В Абилине Лэнгу устроили пышные похороны. Весь город собрался. Старик, наверное, посмеялся бы над всем этим — особенно когда увидел бы огромную надгробную плиту на своей могиле.

— Что ты делал потом?

Мэтью с отсутствующим видом повертел в руке хрупкую фарфоровую чашечку.

— По-моему, я тогда немного двинулся. Носился по Нью-Мехико и Аризоне, ни с кем не общался и почти непрерывно пил. Не помню, как я попал домой. Когда увидел отца, Джимми и всех своих родных, сначала даже не сообразил, почему они здесь оказались. — Он улыбнулся. — Вид у меня был ужасный. Я не мылся и не брился месяца два, а может, и больше, и был худой, точно скелет. И лошадь моя выглядела не лучше. Но дома мне обрадовались. Отец чуть не расплакался. Джимми обнял так, что я едва цел остался. С тех пор, как я уехал, он очень повзрослел и изменился. Все изменились: и отец, и мама, и бабушка. Знаешь, Этти, до тех пор, пока мы с тобой не встретились, я думал, что никогда больше мне не будет так хорошо, как в тот день. Я снова был дома, в кругу своей семьи. Они приняли меня так, как будто забыли о прежних ссорах. И никто не спрашивал, что со мной произошло. Мне дали время прийти в себя.

Мэтью взглянул на Мариетту:

— Я никому об этом не рассказывал. Наверное, это и есть тот подарок, который я должен был тебе сделать, по мнению Элизабет. Только вот история вышла не очень романтичная, да?

Мариетта нежно погладила его по щеке.

— Более ценного подарка я никогда в жизни не получала. Спасибо тебе за доверие, Мэтью.

Он прижал ее ладонь к своим губам.

— Я люблю тебя, Этти.

— И я люблю тебя, Мэтью Кейган.

Он посмотрел на Мариетту, широко раскрыв глаза от удивления.

— Я люблю тебя, — повторила она и опустилась на колени рядом с Мэтью, положив руки ему на плечи. — Я давно люблю тебя. Никогда никого я так не любила.

— А про-профессора Колла? — спросил он хрипло, не сводя с нее растерянного взгляда.

— Я любила Дэвида, — тихо ответила Мариетта. — Он был добр ко мне, и я любила его как друга. Но тебя я люблю иначе. — Она заглянула ему в глаза. — Эта любовь так сильна, что пугает меня.

— Я чувствую то же, Этти.

— Вряд ли. — Мариетта улыбнулась. — Ты красивый, добрый, замечательный… Самый лучший мужчина из всех, каких я встречала. А я обыкновенная, невзрачная простушка.

Мэтью неожиданно подхватил ее и посадил себе на колени.

— Не смей больше так говорить, Этти! У меня сердце замирает от твоей красоты.

Всю свою страсть он вложил не только в слова, но и в поцелуй.

— Ты это серьезно сказала? — спросил он, оторвавшись наконец от Мариетты.

— Насчет того, что ты красивый? Конечно…

— Нет! — Мэтью скорчил гримасу. — Я о другом. Это действительно так?

— Люблю ли я тебя? — Мариетта улыбнулась. — Да, я люблю тебя, Мэтью Иезекия Кейган.

Мэтью смотрел на нее в полном изумлении.

— И ты хотела поехать в «Лос Роблес», чтобы признаться мне в любви?

— Да. — Мариетта вспыхнула. — А еще чтобы извиниться и объяснить, почему я все время тебе отказывала, и…

Он ласково закрыл ей рот рукой.

— Давай не будем, хорошо? Я всю ночь глаз не сомкнул, и, готов дать голову на отсечение, ты тоже. Нам обоим нужно выспаться, а потом уж обсуждать разные важные вопросы.

— Но… — начала было Мариетта, увернувшись от Мэтью, но он снова зажал ей рот ладонью.

— Сегодня я не буду спрашивать, выйдешь ли ты за меня замуж. Я сейчас даже думать об этом не в состоянии. Я приду завтра, и ты узнаешь, что я намерен делать дальше. Хорошо?

Мариетта кивнула.

— Тогда ты и расскажешь, что чувствуешь. Потом я задам тебе все вопросы, которые мучают меня уже недели три, а ты на них ответишь, да?

Они улыбнулись друг другу.

— Да, дорогая?

Мариетта звонко рассмеялась.

— О женщины! — воскликнул Мэтью, убрав руку. — Я еще вернусь к этой теме. Скоро. Но сейчас, — он встал, — я так устал, что готов заснуть прямо на полу в твоей гостиной.

— Пожалуйста, — разрешила Мариетта и была вознаграждена весьма красноречивым взглядом.

— Милая, ты не понимаешь, что говоришь. Это самое опасное предложение, какое мне когда-либо делали. — Мэтью взял со стола шляпу и надел ее. — Высплюсь в тюрьме. Там тихо. А в «Лос Роблес» я просто не доеду. Приду завтра, часа в три дня.

— Я буду ждать.

Он поцеловал Мариетту, зевнул и смущенно засмеялся:

— Да, что-то я совсем вымотался. Старею. Забавно. — Мэтью погладил волосы Мариетты, словно еще раз хотел убедиться, насколько они мягкие. — Еще никогда в жизни мне не было так хорошо. Наверное, мне приснится что-нибудь приятное.

— Надеюсь, что так, — сказала Мариетта, крепко обняв его. — Я люблю тебя, Мэтью.

— Я тоже тебя люблю! — Он поцеловал ее и шагнул к двери, потом остановился и добавил: — Будь добра, дай мне завтра правильный ответ. Значит, я красивый? — спросил Мэтью напоследок, потирая подбородок.