Шелли Такер - Навсегда с ним

— Я уже сказал. — Его терпение иссякло. — У меня три замка. Я же не могу жить сразу в трех!

— Тогда я останусь здесь. Где он. И я останусь одна. Я не собираюсь выходить замуж второй раз. Никогда.

Гастон возвел глаза к потолку. Богу недостаточно связать его с одной упрямой, не слушающей доводов разума женщиной. Он послал ему вторую. Чем он заслужил такое наказание?

— Аврил, — мягко сказал он, взяв себя в руки. — Ты плохо представляешь свое положение. Отсюда всего несколько часов до границы с Фландрией, и стычки там становятся с каждым разом все более серьезными. А если фламандцы пойдут войной? Ты окажешься на их пути, и замок станет для них привлекательной добычей. Что ты будешь тогда делать? Наденешь доспехи, выйдешь на стену и будешь защищаться?

Она молча опалила его изумрудным пламенем своего взгляда.

— Господи, помоги! — воскликнул он, проведя рукой по лицу. — С тебя станется!

— Мне уже приходилось защищать себя.

— Ради всех святых, ведь ты же женщина! Одинокая женщина. Тебе опасно здесь находиться — только не напоминай мне о своей искусной стрельбе из лука. Убить человека — вовсе не то же самое, что подстрелить куропатку.

— У меня есть люди. И я уверена, братец, что и ты не откажешься защитить меня. Ведь если речь идет о том, чтобы убивать, жечь, разрушать, трудно найти человека с большим опытом, чем у тебя.

Гастон еле сдерживался.

— Твои люди — это не муж, который и присмотрит за твоими землями, и обеспечит тебе безопасную жизнь. Я нахожусь в пяти днях пути от тебя. Я еще не успею получить сообщения о приближении фламандцев, как весь твой замок будет лежать в руинах.

— Я не выйду вновь замуж, — просто сказала Аврил.

Под ее спокойным взглядом он чувствовал себя неразумным ребенком и от этого еще больше злился. Надоело доказывать, что женщина нуждается в мужчине для защиты от враждебного окружающего мира. Он решил изменить тактику:

— Ты должна думать о ребенке.

— Я думаю о ребенке! — крикнула она, содрогнувшись, как будто он дал ей пощечину. — Я не хочу, чтобы сын или дочь Жерара росли с чужим человеком вместо отца. Провались ты пропадом со своим здравым смыслом! Я люблю Жерара! Тебе не дано этого понять, но я люблю его! И никогда не смогу полюбить никого другого!

Гастона передернуло. Снова это женское слово! То, из-за которого масса олухов совершили кучу ошибок.

— Тебе еще нет двадцати, Аврил. До конца твоей жизни слишком далеко, чтобы провести все это время в одиночестве.

— Ты полагаешь, я не думала об этом? — Она вскочила с кресла, ее глаза горели. — Мы с Жераром были женаты меньше полутора лет. Наши дни счастья можно пересчитать по пальцам. И ты спрашиваешь, знаю ли я, сколько времени должна прожить без него? — Она внезапно поникла и прошептала с пугающим спокойствием: — Я отсчитываю часы по ударам моего сердца.

Она отвернулась, и Гастон вдруг сообразил, что она плачет.

Он стоял, не в силах шевельнуться. В первый раз в жизни он видел ее плачущей. Он никогда бы не поверил, что Аврил — сильная, независимая Аврил — окажется такой ранимой. Что делать: подойти и попытаться успокоить ее или удалиться и дать ей выплакаться без посторонних глаз?

Гастон смущенно молчал и не решался сделать ни то ни другое.

Аврил прижалась лбом и ладонями к стеклу и смотрела в темноту пустого двора.

— Он даже не разрешил мне попрощаться в то утро, когда уезжал, — глухо проговорила она. — Так несерьезно отнесся к моим опасениям, только сказал: «Это же всего-навсего рыцарский турнир, милая Аврил. Просто развлечение. Я вернусь еще до того, как ты успеешь соскучиться». — Ее ладони скользнули вниз. — До… того… как… ты… соскучишься, — тихо повторила она.

Гастон глубоко вздохнул, проглотил комок в горле и закрыл глаза.

— Аврил… Воспоминания не защитят тебя и твои земли. Не станут отцом твоему ребенку.

— Ты винишь меня? — крикнула она срывающимся от слез голосом. — Не отрицай! Винишь меня за его смерть. Но спроси себя, милый деверь, где ты, опытный боец, был, когда он нуждался в тебе больше всего? Почему тебя не было с ними в тот день? Почему ты нарушил свое слово?

Селина громко ахнула. Вот уже несколько минут она стояла у самых дверей комнаты и не знала, как вмешаться в их словесный поединок. Когда беседа между Гастоном и Аврил затянулась и слугам стало ясно, что в покоях госпожи что-то неладно, Селину попросили сыграть роль миротворца между Гастоном и его невесткой.

Слуги зря на нее понадеялись — никчемный из нее миротворец, с горечью подумала она, когда оба споривших повернулись и посмотрели на нее.

— Сколько времени вы здесь стоите, дорогая супруга? — с раздражением спросил Гастон.

— Простите, я… я думала…

— Не знал, что вы находите удовольствие, подслушивая чужие разговоры, — бросил он.

— Ваша беседа слышна даже в главном зале! — горячо возразила Селина. — Вот слуги и решили послать сюда кого-нибудь, чтобы примирить вас. Может, вы закончите свой спор после ужина? Не знаю, как вы, но многие из нас сильно проголодались.

— Вы и есть та самая Фонтен? — с интересом взглянула на нее Аврил и, указав на Гастона, добавила: — Его молодая жена?

— Да. И прошу прощения, леди Аврил, я не собиралась вмешиваться. Меня зовут Селина.

— Приношу вам свои соболезнования, леди Селина.

— А?.. — Селина не сразу сообразила, что соболезнования молодой женщины относятся не к ее имени, а к браку с Гастоном. — Благодарю вас.

Аврил рассмеялась над растерянностью Селины и затем спросила:

— Как только вы выносите этого зануду и тирана?

— Ну что вы, он только временами бывает занудлив. А в остальное время с ним можно общаться почти как с нормальными людьми, — принимая тон собеседницы и не обращая внимания на сверкающий молниями взгляд Гастона, ответила Селина. — Он становится невыносим, лишь когда начинает судить о женщинах.

— Я так и думала, — согласилась Аврил, не замечая яростный взгляд, брошенный и в ее сторону. — Похоже, вы хорошо разобрались в его характере. Не подскажете ли, как мне лучше вести себя с ним?

— Главное — приноровиться к его высокомерию, — начала объяснять Селина с улыбкой. — Он почему-то всегда уверен, что знает обо всем больше других и поэтому всегда прав. Потом этот необузданный темперамент…

— И еще болезненная подозрительность, — перебила Аврил, начиная испытывать симпатию к новой знакомой. — Он никому до конца не доверяет.

— Да. И еще…

— Хватит! — заорал Гастон. — Может, вам будет приятнее остаться наедине, чтобы обсудить мои бесчисленные недостатки?

Обе повернули головы с удивленно-невинным выражением лиц.

— А что? Неплохая мысль, — сказала Селина.

— Да, мы прекрасно обойдемся без вас, братец, — согласилась Аврил. — Я уверена, вы легко найдете объект для приложения своих сил — ведь всегда можно что-то обругать, изрубить в крошку, затоптать ногами, зажарить на огне.