Элизабет Торнтон - Если полюбишь графа

Лэндрон бросил на графа испытующий взгляд:

– Это не тот пострел, что связан сейчас с Марией?

– Да, но меня интересует не их связь.

Граф снова замолчал, размышляя над тем, стоит ли дальше что-либо объяснять другу.

– Он сводный брат мисс Дейрдре Фентон, – наконец произнес он.

При имени Дейрдре Лэндрон откинул слегка голову назад и насторожился, однако ничего не сказал. Рэтборн заметил его скованность и иронично спросил:

– Что? Тебе нечего сказать? Не станешь напоминать о том, что следует избегать мегеры, которая оставила от твоего друга пустую оболочку?

– Я уже все это высказывал прежде, – сухо заметил Лэндрон. – И не знаю, почему это меня должно беспокоить. Полагал, что за пять лет ты с этим справишься. Я ошибся?

– То, что я обмолвился несколькими словами о подробностях моего ухаживания за прелестной Дейрдре в самый неподходящий момент, когда находился под действием лауданума, вовсе не значит, что я имею или имел намерение сделать тебя своим наперсником в этом вопросе.

– Значит, ты так и не избавился от этого чувства, – заключил Лэндрон. – Жаль!

– Почему ты так говоришь?

Лэндрон принялся сортировать многочисленные счета и квитанции, лежавшие на столе.

– Конечно, это не мое дело, – сказал он отрывисто, – но если судить по некоторым твоим замечаниям...

– Я был в бреду...

– Похоже, что она холодна как рыба. Она из женщин того типа, с которыми мы, слава Богу, не знаемся.

– Хочешь сказать, ханжа?

– Если угодно.

– Если это так, а я этого не признаю, то исцелить меня невозможно.

– Ты ухитрился снова с ней встретиться. Разве нет? Я ожидал этого. Но чем вызван твой интерес к брату мисс Фентон и его опекуну?

– Неожиданное осложнение, заслуживающее основательного расследования, прежде чем я решу, к какой тактике прибегнуть. Я хочу знать все и о мальчишке, и о его опекуне – откуда к ним поступают деньги, есть ли большие долги...

– И есть ли слабости, которые можно использовать в самом крайнем случае. Да, я знаком с такой формулой и думал, что наше сотрудничество с разведкой окончено. Во всяком случае, надеялся на это.

Мужчины довольно долго смотрели друг на друга. Первым заговорил граф:

– Если это дело тебе так не нравится, я могу с ним справиться и без твоей помощи.

– Меня беспокоит не это.

– Не это? А что тогда?

– Твоя целеустремленность. В военное время это неоценимое качество в солдате. И награда...

– Сейчас много выше. Я был бы дураком, если бы не воспользовался всеми средствами, чтобы закрепить ее за собой.

– Рэтборн, надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Значит, мисс Фентон – нечто особенное? – спросил Лэндрон, вопрошающе глядя на друга.

Граф неожиданно пожал плечами:

– Ты спрашиваешь меня, почему я так неравнодушен к Дейрдре. Этого я объяснить не могу. Такие вещи не поддаются логике.

– Ты понимаешь, что существуют десятки, сотни несравненных и исключительных девушек, нуждающихся всего лишь в легком поощрении, чтобы они подняли брошенный тобой платок?

– Почему Дейрдре тебе так не нравится?

– Потому что именно я собирал осколки после того, как она растоптала тебя. Или ты забыл об этом?

– Я не забыл, как ты нянчился со мной. Но не в том дело. Я никогда не рассказывал тебе, что произошло между Дейрдре и мной, и мне никогда не хотелось говорить об этом. Если бы меня не пырнули ножом в этой испанской таверне...

– В борделе... – уточнил Лэндрон.

– ...Ты никогда бы ни о чем не узнал и я чувствовал бы себя много лучше.

– Да, первая же доза лауданума развязала тебе язык. Но что, если девушка не захочет с тобой общаться?

– Я не приму отказа. Скажем так: честным или нечестным путем, но я заставлю мисс Дейрдре Фентон стать следующей графиней Рэтборн.

Граф подошел к боковому столику, на котором стоял графин с бренди. Налив два полных стакана, он вернулся назад и протянул один из них Лэндрону:

– Выпьем за это.

– О, я не против того, чтобы выпить за следующую графиню.

– Нет, мой друг. Мы пьем за Дейрдре, графиню Рэтборн, – тоном, не терпящим возражений, заявил граф.

– А знаешь, Рэтборн, мне почти что жаль эту бедную девушку. Но я приберегу эту жалость для тебя.

Граф вопросительно посмотрел на друга.

– Если она когда-нибудь поймет, сколько значит для тебя, то превратит твою жизнь в ад.

Рэтборну предстояло долго размышлять над пророчеством Лэндрона.

Закрытая коляска, в которой сидели леди Фентон и Дейрдре, остановилась перед сверкающим огнями домом Рэтборна, и Дейрдре выглянула в окно. Ее охватила паника. Это была последняя дверь в домах Лондона, куда она хотела бы войти. Она чувствовала себя ягненком, агнцем, дерзнувшим забрести в логово льва.

– Тетя Розмари, – проговорила она взволнованно, – ради всего святого, скажите, что заставило вас принять приглашение графа? Я не могу, никак не могу войти в этот дом.

– Возьми себя в руки, Дейрдре, – попыталась успокоить племянницу леди Фентон. – Я же говорила тебе, что граф желает расширить круг знакомых своей сестры, прежде чем она вступит в свет. Это не самый большой прием. Тебе не обязательно танцевать с ним, если тебя беспокоит именно это.

Дверь коляски открылась, и вскоре обе дамы оказались у входа в широкий вестибюль великолепного дома. Дейрдре принялась разглядывать интерьер, в отделке которого преобладала позолота, и была вынуждена с неохотой признать, что обстановка в доме графа отличается элегантностью и в то же время скромностью.

Граф, как Дейрдре и ожидала, относился к своему имуществу довольно равнодушно. Но ведь Рэтборн мог себе позволить тратить собственные деньги без оглядки.

Когда дамы избавились от своих тяжелых шалей и манто, Дейрдре последовала за леди Фентон по длинному коридору к большому салону, который, как ей показалось, весь искрился и сверкал тысячами зажженных свечей.

Наконец она приблизилась к хозяевам дома, встречавшим гостей.

Три пары сверкающих, янтарного цвета глаз устремились на Дейрдре, и ей стоило немалых усилий сохранить спокойствие, находясь под обстрелом откровенных взглядов. Она учтиво ответила на приветствие Рэтборна и его лестные замечания по поводу роз в ее волосах и, отойдя подальше, облегченно вздохнула.

Позже Рэтборн подвел к Дейрдре свою сестру и удалился, пробормотав какие-то извинения. Дейрдре с интересом посмотрела на девушку, отметив про себя, что своей манерой отбрасывать назад волосы та очень походит на норовистого жеребенка, чувствующего себя не в своей тарелке на незнакомом пастбище. Руки Каро были неловко опущены вдоль бедер, а золотистые глаза настороженно оглядывали присутствующих, будто она чувствовала недружелюбное отношение к ней со стороны толпы светских модников, почтивших своим визитом салон ее матери. Дейрдре очень хорошо помнила ту нервную дрожь, которую испытывает девушка, впервые появившись в обществе, и потому поспешила отвлечь Каро разговорами.