Элизабет Торнтон - Если полюбишь графа

– Нет еще. Я слишком зол, а Дейрдре... она так подавлена. Время неподходящее. Но придет день, когда мы будем вынуждены обсудить это.

Каро положила руку Арману на плечо, желая его успокоить.

– Не будь с Дейрдре слишком суров. Кто мог дать ей совет? Теперь, когда у нее есть Гарет, все обстоит иначе.

– Осмелюсь добавить: если они снова будут вместе; сейчас же это представляется не слишком вероятным.

– Чепуха. Именно поэтому я здесь.

– Что?

– Чтобы помирить их. Это самое горячее желание нашей мамы. Она вместе с О'Тулом придумала этот план, прежде чем отбыла в Бат. Гарет должен во что бы то ни стало приехать за мной. Но меня здесь не будет. Мама распорядилась, чтобы ты отвез меня в Бат, а Гарет имел свободу действий и возможность помириться с Дейрдре.

– Я не сделаю этого, – решительно заявил Арман. – Я отказываюсь подвергать риску твою репутацию.

Глаза леди Каро гневно вспыхнули.

– Если ты опасаешься, что я стану к тебе приставать в закрытой карете, то позволь сказать, что там будет и моя горничная, чтобы защитить тебя. Конечно, – процедила Каро сквозь стиснутые зубы, – если бы я была одной из твоих пустышек, думаю, ты сумел бы избавиться от моей горничной, чтобы заняться со мной страстной, безумной любовью.

– Но, Каро, – попытался без особого успеха успокоить ее Арман, – ты должна понимать, что я делаю это из любви к тебе. Я не могу позволить себе воспользоваться ситуацией.

Брови леди Каро сошлись на переносице, и она упрямо тряхнула головой:

– Не думаю, что я когда-нибудь пойму мужскую логику. Арман смотрел на нее долго и задумчиво, потом вздохнул, покачал головой и сказал:

– Пусть все будет по-твоему.

Он обнял Каро за талию и привлек к себе так близко, что услышал стук ее сердца.

– Я снимаю с себя всякую ответственность за то, что может произойти.

Каро подняла голову, и их губы оказались на расстоянии нескольких дюймов.

– Отпускаю тебе грехи, – пробормотала она, прерывисто дыша.

Голова Армана склонилась, и леди, упавшая в его объятия, очень быстро поняла, что долго ждать помолвки не сможет. Интересно, как скоро влияние трех решительных женщин сможет побороть упорство ее брата, который, как Каро знала, может быть мягким и уступчивым, несмотря на кажущуюся строгость?

Спустя три часа Дейрдре услышала грохотание двуколки, приближающейся к парадному подъезду ее дома. Она слегка приоткрыла дверь гостиной и осторожно выглянула. Энни, горничная Дейрдре и главная горничная в доме, отправилась открывать дверь в ответ на настойчивый стук дверного молотка. Дейрдре бесшумно проскользнула на верхнюю лестничную площадку. Она надеялась по тону разговора Рэтборна со слугами понять, в каком настроении он прибыл. Энни приняла у графа шляпу и плащ, но тут он увидел О'Тула, выходившего из кухни.

Воцарилось неловкое молчание, а затем Рэтборн спросил ледяным голосом:

– И ты, Брут?

Прежде чем Энни успела показать ему дорогу, он направился вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Дейрдре прошмыгнула в комнату и заняла место за карточным столом. Когда Рэтборн вошел, она изумленно заморгала. После рассказов О'Тула она ожидала увидеть беднягу с запавшими глазами и двухдневной щетиной на щеках. Однако Рэтборн выглядел возмутительно здоровым и ухоженным. Его загорелое лицо было под стать локонам цвета красного дерева, а приведенные ветром в беспорядок волосы придавали ему вид более плутоватый, чем обычно. Синий в обтяжку сюртук из тончайшего сукна подчеркивал ширину его плеч. Дейрдре не осталась равнодушной и к виду его мускулистых бедер, туго обтянутых бежевыми панталонами, однако не посмела опустить глаза ниже, потому что Рэтборн, прищурившись, не отрывал взгляда от ее лица. Он был великолепен – эдакий молодой лев. Казалось совершенно непонятным, как она, Дейрдре, могла прожить вдали от него хотя бы час, не говоря уже о пяти годах разлуки. Она отметила суровость его выражения и подумала, что ей будет непросто снова завоевать его расположение.

– Так это и есть Марклифф, – произнес Рэтборн непринужденно и захлопнул за собой дверь. – Здесь очень мило, – добавил он с усилием, медленно обвел глазами комнату и остановил взгляд на Дейрдре.

Ей стало неловко от его откровенного разглядывания, однако когда граф, преодолев разделявшее их расстояние в несколько шагов, приблизился, она уже успокоилась и сидела неподвижно, ожидая, пока он оглядится вокруг.

Рэтборн выбрал удобный мягкий стул, стоявший возле софы, которую занимала Дейрдре, и сел, скрестив обутые в сапоги ноги с небрежной грацией.

– Ты выглядишь ужасно! – сказал он резко, заметив темные круги у Дейрдре под глазами. – Ясно, что ты не заботишься о себе. Если бы ты осталась в Белмонте, где тебе и следовало быть...

– Если память мне не изменяет, – прервала мужа Дейрдре, – мне было приказано уехать. И я этот приказ выполнила.

– Ах это! – Рэтборн небрежно махнул рукой и добавил: – Когда это ты делала то, о чем тебя просили? Я просил тебя остаться в Хенли, но ты помчалась в Дувр. Я велел тебе отправиться в Антверпен, а ты поехала в Брюссель. Я предупредил тебя, чтобы ты не покидала большой зал, а ты тотчас же отправилась на крепостную стену. Откуда мне было знать, что в этом случае ты поведешь себя как примерная жена? Я не телепат, не умею читать чужие мысли. К тому же я не думал, что ты уедешь, не сказав мне ни слова. О нет, Ди, ты не можешь возлагать на меня вину за свой отъезд.

Дейрдре бросила на мужа ледяной взгляд из-под бровей, но тут же вспомнила о своей роли хозяйки и улыбнулась, обнажив мелкие ровные белые зубы.

– Могу я предложить тебе чаю или чего-нибудь еще? – спросила она преувеличенно ласковым тоном.

– Спасибо. «Что-нибудь» прекрасно подойдет. Может быть, херес?

Рэтборн незаметно наблюдал за тем, как двигается Дейрдре. Вот она поднялась с места с присущей ей грацией, протянула руку и дернула за шнурок звонка, соединенного с кухней и кладовой. В душе Рэтборна затеплилась надежда. Она не стала ранить его своим острым, как рапира, языком, не стала предлагать убраться прочь из дома. И вообще она вела себя подозрительно миролюбиво. Что она задумала?

Мысль о том, чтобы схватить ее в объятия и целовать до умопомрачения, была им тотчас же безжалостно отвергнута.

Вскоре в комнату внесли графин с хересом и два стакана. Рэтборн не без удивления отметил про себя, что прислуга в Марклиффе вышколена до безупречности. Белмонт, также как и его хозяин, очень нуждался в хозяйской женской руке. Рэтборн чуть было не произнес этого вслух, но вовремя прикусил себе язык. В конце концов, ведь это Дейрдре причинила ему страдания! И после всего этого ему бы следовало дать ей хорошего пинка! Какого дьявола ему вздумалось воспользоваться ее гостеприимством? Это ставило его в невыигрышное положение.