Элизабет Торнтон - Опасная близость

Мисс Коллиер вышла приготовить чай с бисквитами, и они принялись обсуждать общих знакомых. Эми чувствовала, что Джулия пришла неспроста, – что-то важное привело ее. Она казалась встревоженной, возбужденной, но заговорила о главном не раньше, чем мисс Коллиер принесла чай.

– Ротем окончательно оставил меня, – сказала она и неестественно рассмеялась. – У него действительно появился кто-то другой.

Ее жеманный смех действовал Эми на нервы. Когда-то лорд Мельбурн сделал Джулии комплимент относительно ее очаровательной манеры смеяться, и Джулия не забывала об этом.

– Мужчины непостоянны, – неопределенно ответила Эми.

– Значит, ты что-то знаешь? – тут же ухватилась за ее слова Джулия, манерно вскинув голову, отчего ее кудряшки рассыпались по плечам. – Все говорят, что они встретились у входа в твой дом. Кто она, Эми? Кто моя соперница?

– Не слышала ни о какой сопернице, хотя… может быть, это леди Ротем вернулась из Испании?

– О нет. Ходят слухи, что он устроил свою любовницу в маленьком домике в Хэмпстеде и никуда ее не выводит. И сам нигде не появляется, он превратился в настоящего отшельника. Я послала ему несколько записок домой, на Кавендиш-сквер. Ротем ни на одну не ответил. Это так несправедливо. Я отвергла Лейнстера, потому что была уверена, что Ротем уже у меня в кармане. А теперь все надо мной смеются, говорят, нечего было торопиться, что цыплят по осени считают…

Сердце Эми сжалось от дурного предчувствия.

– В Хэмпстеде? – переспросила она. – И они встретились возле моего дома?

– Ты не знала?

Эми не слушала ее. Она припомнила, как Маркус описывал ей Катрин, желая узнать, кто эта девушка и что она делает в ее доме. Он удовлетворился ее ответом, заставив поверить, что более не интересуется незнакомкой. Ах, Маркус, ах, хитрец!

Отбросив светские манеры, она прервала монолог Джулии:

– Кто сказал тебе о доме в Хэмпстеде?

– Берти Лэмб, вчера вечером в театре. Его кучер слышал это от кучера Ротема.

Эми решила прекратить этот разговор, опасаясь, что он заведет их слишком далеко, а вот как успокоить Джулию Брюс, она знала.

– Берти Лэмб хуже любой сплетницы. Он обожает все преувеличивать. Я видела, как он смотрит на тебя. Не удивлюсь, если Берти сам имеет на тебя виды. Разве ты не понимаешь, что его очень устроило бы, если б ты порвала с Ротемом? Тогда у него может появиться шанс.

Джулия просияла, в красивых зеленых глазах вспыхнул интерес. Она услышала то, что желала услышать.

– Берти? Думаешь, он увлечен мной?

– Конечно, увлечен. А разве все мужчины не увлечены тобой?

Зазвенел серебристый смех.

– Но Берти почти нищий.

– А еще у него дурные манеры, и он бессовестный тип, – подхватила Эми. – Ротем куда лучше.

– Но почему он не отвечает на мои письма?

– Причин может быть сколько угодно. Только он сам может тебе ответить.

Джулия опустила глаза и старательно помешивала ложечкой в чашке. Потом с легким прищуром взглянула на Эми.

– Ведь вы с Ротемом были одно время близки?

Все знали об этом, так что Эми даже не пыталась отрицать.

– Когда-то я была его любовницей, но это было больше десяти лет назад. Мы расстались друзья ми, и до сих пор у нас прекрасные отношения.

– Знаешь, что мне больше всего нравится в тебе, Эми? Что ты совсем не ревнива. Я бы на твоем месте выцарапала глаза любой, на кого загляделся бы Ротем. – Джулия, позабыв о своем серебристом смехе, захихикала. – Только ведь здесь все наоборот, не правда ли? Это женщины заглядываются на него.

– Ревность, – сухо заметила Эми, – это то, что женщина в нашем положении не может себе позволить. Только жены могут ревновать. Помни об этом, если вздумаешь распускать слухи о Ротеме. Вряд ли ты захочешь, чтобы он стал твоим врагом.

– Конечно, не захочу, – поспешила заверить ее Джулия.

Она не стала засиживаться и вскоре ушла, более уверенная в себе, а точнее, самовлюбленная, как всегда.

Эми посмотрела в окно, проводила взглядом отъезжающую карету и направилась в спальню писать письмо Катрин. В голове у нее царил полный хаос, и она несколько раз все перечеркивала и принималась писать заново. Она начала письмо в пятый раз, когда вошел лакей с большим пакетом, доставленным только что. Вскрыв его, она нашла акварельный пейзаж, изображавший Хэмпстедскую пустошь, и приложенную к нему записку.

«С днем рождения, Эми. Любящая тебя Китти», – прочитала она.

Эми смотрела на рисунок, едва сдерживая слезы. Справившись наконец с волнением, она позвала лакея и велела заложить коляску. Через минуту послала вдогонку другого, чтобы отменить приказ, предпочтя для этой поездки анонимность наемного экипажа.

Катрин молча смотрела на Эль Гранде, который подкладывал каминными щипцами уголь в камин. Они находились в ее кабинете. Майор Карузерс, выбравший место за столом, задумчиво барабанил пальцами, размышляя над тем, что сообщила им Катрин. Они разговаривали уже более часа, обсуждая ситуацию точно так же, как неделю назад она обсуждала ее с Маркусом.

Это был не первый ее разговор с майором Кару-зерсом. В начале недели Катрин встретилась с ним в задней комнате магазина женской одежды. Но Эль Гранде она видела впервые за долгое время.

Воспользовавшись тем, что Маркус уехал на несколько дней к другу поохотиться, так что можно было не опасаться его неожиданного появления, Катрин организовала эту встречу. В доме, кроме них, никого не было: супругов Макнолли она уговорила поехать навестить их дочь в Твикенхеме, и до завтра они не вернутся.

Эль Гранде поймал взгляд Катрин и улыбнулся.

– К английскому климату трудно привыкнуть, – сказал он, – и осень в этом году выдалась ранняя.

Он был на год младше ее, но выглядел куда старше. И еще Эль Гранде изменился по сравнению с тем, как выглядел в ту пору, когда был предводителем отряда. В то время он был таким, каким его описывали легенды, и вместе с тем превосходил того Эль Гранде, каким представляла его народная молва. Но это было давно, когда они освобождали Испанию от французов. Теперь он стал тенью прежнего Эль Гранде. Ей было больно видеть его таким, но больней было то, что она не знала, как помочь ему.

Майор Карузерс перестал барабанить по столу, и взгляды мнимых брата и сестры устремились на него. Вид у него был внушительный, хотя он и не носил теперь мундира. Он был высок, красив и без единого седого волоса в густых каштановых волосах, несмотря на свои сорок восемь лет.

– Интересно, – произнес он, – очень интересно. Не помню, упоминал ли я о том, что у Ротема замечательный послужной список? Никто из его полка не может сказать о нем ничего плохого.

– Так вы считаете, что он говорит правду? – спросила Катрин.