Элизабет Торнтон - Опасная близость

Катрин протяжно застонала, и он нежно поцеловал ее.

– Все хорошо, – успокаивающе прошептал он. – Все хорошо…

Его слова не успокоили ее. Маркус увидел это по ее глазам, но не дал времени что-то сказать. Он задвигался, сначала медленно, потом все быстрей, когда почувствовал, что она начинает отвечать ему, инстинктивно разжигая его страсть. Ему хотелось все делать медленно, доставляя ей наслаждение, чтобы в следующий раз она стремилась к соитию, но тело не повиновалось – слишком долго он ждал этого момента. И Маркус перестал сдерживаться.

Одна за другой накатывались на нее волны наслаждения и боли. Она словно вознеслась на такую высоту, откуда уже не видела себя.

Пылко целуя ее, Маркус подхватил ее снизу, крепко прижал к себе и неистово брал, снова и снова, пока наконец не начал конвульсивно содрогаться, исторгая накопленную силу.

Наступила долгая тишина; Катрин лежала, словно окаменев, не в силах ни пошевелиться, ни столкнуть его с себя. Она чувствовала себя раздавленной, разбитой, но главное – не оправдались надежды, так дразнившие воображение. Она преступила все запреты, которым следовала всю жизнь, ради того, чтобы изведать то, чего, как оказалось, не существует… и теперь, когда чувства вернулись к ней, была в смятении и сгорала со стыда.

Как это случилось? Что она может сказать ему? Она лежала в унизительной позе, раскинув ноги, придавленная Маркусом. Она погубила себя, и все из-за того, что хотела угодить ему! Катрин ничего не понимала. Соблазн исходил не откуда-то извне, не от кого-то, а гнездился в ней самой.

Маркус приподнялся на локтях, чтобы уменьшить тяжесть своего тела. Он чувствовал, как его лицо расплывается в довольной улыбке. Когда она облегченно вздохнула, он стал нежно целовать ее, приговаривая:

– В следующий раз будет лучше, вот увидишь.

Блаженное состояние, однако, было внезапно нарушено резким тычком в ребра. Охнув, он выпустил ее и перекатился на бок. Катрин, не теряя времени, соскочила с кровати. Увидев следы крови на своих бедрах, она всхлипнула и кинулась к халату, надела его, завязала пояс и повернулась к Маркусу.

Он смотрел на нее, опершись на локоть, и не пытался прикрыть свою наготу. Пробормотав что-то, Катрин нашла среди его разбросанных вещей рубашку и швырнула ему.

– Неужели у тебя нет ни капли стыда? – прошипела она.

Он поднял брови и мягко ответил:

– Кого мне стыдиться? Тебя? Можешь мне не верить, но придет день, когда и ты не будешь стыдиться своей наготы.

Она подождала, когда он набросит рубашку, и негромко, с чувством сказала:

– Ты хоть понимаешь, что мы с тобой наделали?

Маркус улыбнулся:

– Напомни, пожалуйста.

Катрин смущенно отвела глаза. Она молчала, вспоминая, как только что лежала обнаженной в его объятиях. Наконец она сказала:

– Исполнив супружеские обязанности, мы не вероятно все осложнили.

– Я не «исполнял супружескую обязанность, как ты говоришь, – возразил Маркус.

– Что же тогда ты делал?

– Я взял тебя, – прямо сказал он. – Наконец-то взял! Я думал, надеялся, что ты – страстная натура, но мужчина никогда не может быть заранее уверен в женщине, пока не ляжет с ней. Ты, любимая моя, стоишь того, чтобы я ждал тебя так долго.

Маркус не видел, какое впечатление произвели на нее его слова. Он в это время подбрасывал уголь в пылающий камин. Настроение у него было отличное, хотелось мурлыкать непристойную песенку, какую он когда-то слышал во Франции, но он сдерживался, не желая раздражать ее тем, что так доволен. А он был-таки доволен.

Женщина, подобная Катрин, не отдается мужчине, если он для нее ничего не значит. И хотя бы ради того, чтобы она признала его право на нее, что он только что доказал в постели, он собирался подтверждать его вновь и вновь, пока эта ночь не запомнится ей на всю жизнь. Это будет долгая ночь. Его улыбка стала еще шире.

Стараясь говорить не как сварливая жена, Катрин заметила:

– Держу пари, что то же самое ты говорил всем своим женщинам.

– Что именно?

– Что они стоили того, чтобы их ждать.

Маркус подошел к ней и положил руки на плечи.

– Ты ошибаешься, любимая. Ни одна моя женщина не заставляла себя ждать.

– Какое самомнение!

– Я просто говорю то, что есть, – ухмыльнулся он.

– Тебе следовало бы поучиться скромности, Маркус.

Он внимательно посмотрел на нее, потом очень серьезно и очень спокойно сказал:

– Я не хочу оправдываться в том, что было. Ни перед тобой, ни перед кем. Так что не проси меня.

Движением плеч она освободилась от его рук.

– Уверена, твое прошлое полно приключений, Маркус, но меня оно, откровенно говоря, не интересует. Другое дело – будущее. Теперь, когда ты знаешь обо мне и Эль Гранде, нам надо обсудить некоторые вещи, но только не сейчас. – Она сжала пальцами виски. – У меня что-то разболелась голова. Ночь была мало сказать ужасная – просто мучительная Я буду тебе признательна, если ты оденешься и уйдешь. Мне надо кое-что обдумать.

Катрин попыталась прошмыгнуть мимо него, но он схватил ее, медленно окинул взглядом, отметил пылающие щеки, блеск в глазах, соблазнительные губы, и сказал:

– Больше ты ничего не будешь обдумывать, Катрин. Отныне я буду все обдумывать и решать. Не ты, не Эль Гранде. Понятно, Кэт?

– После того, что произошло, – сказала она сквозь стиснутые зубы, – я не собираюсь изображать твою жену.

– Это и не нужно, Кэт, теперь ты мне настоящая жена.

– И, полагаю, ты можешь обладать мною, когда захочешь? – уточнила Катрин.

– Что в этом плохого?

– Ничего, если, конечно, я не буду против.

– Что, черт возьми, с тобой происходит? – удивился Маркус, увидев, как ее глаза наполняются слезами.

– Я скажу, что со мной происходит. Я ненавижу тебя. Вот что со мной происходит.

Маркус вспыхнул от гнева.

– У тебя странная манера выражать свою ненависть.

– Ты получил, что хотел. Теперь оставь меня!

– Но ты тоже этого хотела, насколько я понимаю?

– Я, должно быть, сошла с ума.

Совершенно сбитый с толку происшедшей в ней переменой, Маркус потянулся за одеждой, но отбросил ее и посмотрел ей в глаза.

– Если твоя ненависть проявляется таким образом, – сказал он, – что ж, я переживу.

– Маркус, я жалею о том, что случилось в Испании. Больше чем жалею. Но ты получил свое, отомстил мне.

– Вот оно что, – протянул он. – Кэт, месть – последнее, о чем я думал, когда только что любил тебя.

– Неужели?

– Пожалуйста, Кэт, верь мне.

Она ни о чем не могла думать, когда его руки гладили ее плечи. Облизнув пересохшие губы, она сказала:

– Я хочу верить тебе, Маркус.

– Кэт, – простонал он и, подхватив ее на руки, отнес к кровати, уложил и сел рядом.

Когда он поцеловал ее, она сделала слабую попытку оттолкнуть его. Маркус поймал ее руку и прижал к своему паху. Она почувствовала, как под ладонью дрогнуло и восстало его естество, и в ней вспыхнул ответный огонь. Теперь он не просил, а уверенно брал, и Катрин подчинилась ему.