Пенелопа Уильямсон - Под голубой луной

– Мисс Джессалин, мне сейчас дурно сделается. Сердце так и колотится… – Бекка закрыла глаза и попыталась упасть в обморок. Но почему-то это у нее не получилось. Когда она снова открыла глаза, мисс Джессалин уже не было. И Бекке оставалось только молить о помощи святого Дженни.

– Мисс Пул! Немедленно откройте дверь.

Этот был голос уже не графа, а мистера Дункана, и Бекке совсем не понравилось, как он звучит. С чего это вдруг он приказывает ей? Она не его служанка и не его жена, и он не имеет никакого права… и вообще, она и не собирается выходить за него, а стало быть.

– Бекка! – заорал Дункан за дверью.

Дрожа как лист на ветру, она с трудом открыла дверь. Опустив глаза, чтобы не видеть лица этого дьявола во плоти, Бекка присела в реверансе.

– Добрый день, милорд. Жаль, что вы приехали, когда мисс Джессалин нет дома…

Даже не взглянув на нее, граф пересек холл, и его сапоги загремели вверх по лестнице. В дверном проеме показались широкие плечи Дункана. На его лице было какое-то странное выражение, как будто он собирался…

Бекка вздернула подбородок, не забыв при этом прикрыть волосами изуродованную щеку.

– Вам лучше держаться от меня подальше, мистер Дункан.

– А тебе лучше взять шляпку, перчатки и теплый плащ Потому что ты едешь со мной.

– Вы меня похищаете! – испуганно взвизгнула Бекка, пятясь назад.

Запрокинув голову, Дункан весело рассмеялся.

– Да, девочка. Я тебя похищаю. Мы женимся.

– Но я же говорила, что никогда, никогда не выйду…

– А я говорю, что выйдешь. Хочешь ты этого или нет, но ты будешь моей женой, будешь спать в моей постели, и черт меня побери, если тебе это не понравится!

Закусив губу, Бекка склонила голову. Однако через минуту она резко подняла ее и отбросила с лица волосы.

– В таком случае посмотри на меня повнимательнее. Дункан шагнул к ней.

– Я и так тебя прекрасно вижу.

– Нет, не видишь. Смотри!

Он стоял прямо перед ней. Господи, какой же он был высокий.

– Я вижу шрам, – ласково сказал Дункан. – И если бы человек, который это сделал, не был бы уже мертв, я своими руками убил бы его за тебя. – Взявшись за ее подбородок, он повернул ее голову. Изуродованная щека была безжалостно освещена. Дункан наклонился и поцеловал ее. – Вот и все. Шрама больше нет.

– Но… – Бекка коснулась щеки и почувствовала грубый, уродливый рубец.

– Шрама больше нет. Когда я смотрю на тебя, я вижу лицо ангела, и оно прекрасно.

Одним ударом сапога Маккейди сорвал задвижку. Дверь распахнулась. Две египетские погребальные урны на камине жалобно задребезжали.

Джессалин сидела в массивном кресле перед туалетным столиком и пудрила нос. Ее взгляд был холодным и отчужденным. Маккейди захлопнул дверь, и от этого погребальные урны угрожающе качнулись.

– Я не слышала, чтобы ты стучал, – заметила Джессалин. – И не припоминаю, что разрешала тебе войти.

– А мне твое разрешение не требуется. – Он направился к ней. Джессалин так стремительно вскочила, что тяжелое деревянное кресло покачнулось. Отбежав в сторону, она попятилась к стене, оклеенной обоями с узором из виноградных лоз и лотосов. Она прижала руку к горлу, а глаза двумя огромными серебряными тарелками заполняли почти все лицо. Она боится его гнева – это хорошо! Она этого заслужила. Он ведь чуть с ума не сошел, когда, вернувшись в Сирхэй-холл, обнаружил, что она уехала.

Преградив ей путь к отступлению, Маккейди прижался животом к ее животу. Он хотел ее и хотел, чтобы она это знала.

Склонившись к ее лицу, он пристально посмотрел в огромные глаза. Зрачки так расширились, что они казались не серыми, а черными.

– Ты была у Титвелла? – спросил он сквозь зубы. Горло Джессалин спазматически сжалось, и она с трудом выговорила единственное слово:

– Да.

– Он прикасался к тебе? – Его рука легла ей на горло, под ладонью в бешеном темпе бился пульс. А кожа… кожа была невероятно, фантастически гладкой и нежной. Дрожащие влажные губы слегка приоткрыты, как будто она только что целовалась или собиралась целоваться. – Ты позволила ему прикоснуться к себе, Джесса?

– Нет!

Он не знал, сказала ли она правду, но сейчас это было неважно. Потому что сейчас он хотел от нее только одного и намеревался немедленно это получить.

Длинные, сильные пальцы крепко держали ее подбородок. Он нажал зубами, ее губы приоткрылись, и его язык заполнил ей рот. Джессалин поначалу яростно вырывалась, но вскоре обмякла и, обняв его за шею, запустила пальцы в мягкие черные волосы.

Большими пальцами он погладил ее соски, и они проступили сквозь тонкую, мягкую ткань. Ее руки гладили тугие мышцы на его спине. Ищущие пальцы Джессалин нащупали верхнюю пуговицу кожаных штанов, расстегнули ее, а когда они коснулись живота, Маккейди застонал. Остальные пуговицы он расстегнул сам.

Джессалин гладила и ласкала его, и Маккейди понял, что если он не войдет в нее немедленно, то может быть уже слишком поздно.

Задрав ее юбку, он принялся шарить по панталонам.

Джессалин, тяжело дыша, оторвалась от его губ.

– Маккейди, прошу тебя, не надо рвать…

Но тонкая ткань уже отозвалась протестующим треском. Палец Маккейди привычно скользнул в горячее влажное лоно, Джессалин застонала и выгнулась дугой.

Приподняв ее за шелковистые бедра, Маккейди потянул ее на себя. Джессалин вскрикнула и так сильно мотнула головой, что ударилась о стену. Он прижался губами к пульсирующей жилке на ее нежной шее и вошел еще глубже.

Прочно держа ее на весу, Маккейди снова и снова входил в горячее тело. Джессалин кусала его плечо, впивалась ногтями в напряженные мышцы спины, а внутреннее давление все нарастало и нарастало, пока не закончилось мощным взрывом. Так бывает, если вовремя не выпустить пар из парового котла…

Но и этого им было мало.

Ее голова упала на его плечо, тело, с последними волнами дрожи, обмякло в сильных руках. А Маккейди уже снова целовал ее, чувствуя нарастающее возбуждение. Его пальцы стремительно вытащили все шпильки и заколки из ее волос, и они рассыпались шелковым водопадом.

Маккейди приподнял голову Джессалин.

– Ты мне не солгала? – Джессалин облизнула губы. – Ты, правда, не позволила ему прикоснуться к себе?

Ее влажные глаза светились страстью.

– Он не прикасался ко мне, – прошептала она, обдав его губы горячим дыханием.

Маккейди слегка подался вперед, чтобы проникнуть еще глубже.

– Никогда больше, слышишь, никогда я не должен, приехав домой, обнаруживать, что тебя нет.

– Я объясню.

– Потом. Потом объяснишь. А сейчас я хочу, чтобы в твоей легкомысленной головенке отложилась одна-единственная мысль. Я больше никогда не должен, приехав домой, обнаруживать, что тебя нет. И еще. Без моего разрешения ты не должна проводить ни единой ночи не в моей постели. А так как я намерен проводить все ночи в своей постели, – продолжал он, подкрепляя слова движениями бедер, – то такое разрешение вряд ли когда-нибудь последует. Надеюсь, вам это понятно, леди Сирхэй?