Симона Вилар - Исповедь соперницы

Итак, мой последний светский наряд состоял из верхней туники, доходившей лишь до голеней и пошитой из настоящего бархата темно-красного цвета с богатой вышивкой на плечах и по подолу. Под нее я решила надеть другую, более длинную, из легкого фландрского сукна цвета морской волны, тоже с вышивкой по подолу. На ногах шнурованные башмачки, подчеркивающие ступню, ибо ноги у меня маленькие и сохранившие изящную форму. Волосы я уложила низким узлом, а сверху я накинула расшитую серебром широкую шаль, завязав ее на саксонский манер: облегая голову и щеки она мягкими складками обвивалась вокруг шеи, а ее широкие края забрасывались за спину. Вокруг головы тонкий чеканный обруч, а на запястьях браслеты с голубым эмалевым рисунком.

В таком виде мне было не стыдно предстать и перед титулованной английской знатью. Я выглядела, как родовитая английская леди, и когда заметила, что среди прибывших на свадьбу нормандских дам многие одеты куда проще, хоть и в модные блио со шнуровкой, я осталась довольна.

Со многими из знати я встретилась на паперти собора Святой Троицы, где должно было происходить венчание. Жены Глочестера и Стэфана Мортэна весьма приветливо поздоровались со мной. А граф Глочестер даже учтиво передал мне приветствие от моей госпожи леди Матильды. И тут же справился о моем брате. Я ответила, что не имею о нем вестей, но не удержалась и полюбопытствовала, чем неугомонный Гай вызвал немилость короля Генриха? Улыбка Глочестера стала несколько натянутой.

— Разве в Норфолке неизвестно об этом? Чтож, это и к лучшему. Гай же… Он оскорбил одного из членов королевской семьи.

Такой ответ меня не удовлетворил. Но по тому, что Глочестер спросил о Гае после слов о Матильде, я стала догадываться — это как-то связано с ней… или с ее супругом. Я ощутила по-женски беспокойное любопытство, но тут раздались крики, зазвучали трубы и я была отвлечена видом показавшейся на соборной площади кортежа Бэртрады.

Это было красивое зрелище. Нарядные рыцари, пажи, герольды, все на великолепных лошадях под вышитыми черпаками с позолоченными кистями и бахромой, ярко выкрашенные паланкины для дам. Сама невеста, презрев паланкин, ехала на красивой рыжей кобыле. Слева от нее гарцевал светловолосый худой мужчина, некто Гуго Бигод, начальник охраны принцессы, а слева ехал ее брат граф Корнуолл с рыжей шевелюрой, присущей всем потомкам Завоевателя. На Бэртраду я смотрела с особым вниманием. Выглядела она довольной и счастливой, как положено новобрачной в день свадьбы. Но это довольство объяснялось еще и тем, что на нее были обращены все взоры — Бэртрада всегда была тщеславной.

Я отыскал взглядом Эдгара. В роскошном одеянии темного бархата с золотым шитьем, в графской короне, высокий, статный, величавый — он смотрелся истинным лордом. И он улыбался. Мне трудно было понять — простое ли это умение держаться или откровенная радость. Если бы только я не видела его вчера таким удрученным… Хотя Бэртрада стоила того, чтобы заставить просиять любого мужчину. С каким достоинством она держалась! Как легко соскользнула с седла, с каким изяществом поклонилась жениху. Правда вышла некая заминка. Я не поняла что, но слышала, как Мод, стоявшая немного впереди меня, сказала своему мужу:

— Взгляни, Стэфан, этот выскочка Бигод не удержался, чтобы не оказать Бэрт услуги, сняв ее с лошади. И как он глядит на Эдгара! Воистину, он бы душу заложил, только бы оказаться на его месте.

— Как граф Норфолкский или жених принцессы? — с намеком отозвался Стэфан.

Невольно я обратила внимание на этого Бигода. В нарядной накидки поверх начищенной кольчуги, худой, рослый, с подстриженными ежиком светлыми волосами, остроносый. Начальник охраны принцессы — гм. А взгляд такой, словно готов тут же кинуться на Эдгара. Я подумала, что Эдгару предстоит приложить немало усилий, дабы поставить этого надменного норманна на место.

Однако через миг я и думать о нем забыла. Я увидела в толпе фигуру в знакомом лиловом плаще. Глазам своим не поверила. Гита. Неужели она все-таки решилась приехать? Стоит в толпе спокойная, нарядная, и только бледность выдает ее волнение: щеки почти сливаются со складками шали, покрывающей голову.

Я взглянула на Эдгара. Видит ли он ее? Ведь его любовница стояла в первом ряду зрителей перед собором. Нет, Эдгар все свое внимание уделил только Бэртраде. Улыбаясь взял ее за самые кончики пальцев и, держа ее руку на весу, повел к ступенькам крыльца.

По традиции бракосочетание происходило перед порталом собора, на виду собравшегося народа. Жених с невестой взошли на возвышение и опустились на колени. Бэртрада оказалась теперь совсем близко ко мне, и теперь я смогла рассмотреть ее как следует. Порой она поворачивалась к жениху и тогда я узнавала это худощавое, чуть смуглое, лицо, острый подбородок, резко обозначенные скулы. Бэртрада изменилась с тех пор, как я ее видела в последний раз, стала старше, смотрелась более опытной. Во взгляде ее отчетливо читались ум и некое язвительное высокомерие. Почему-то вспоминая ее, я представляла ее брюнеткой, но сейчас там, где из под легкого головного покрывала выступали волосы, можно было заметить, что они у нее темно-рыжие и вьющиеся волнистыми спиралями. Ее свадебное покрывало было легким и белоснежным, с волнистыми по последней моде краями. Одета она была очень модно: в серебристой парчи блио, облегающее тело, как перчатка, подчеркивая его несомненные достоинства; шлейф так и струился по ступеням, также как и новомодные очень широкие, расшитые золотом рукава. На поясе у нее был золотистый витой шнур, дважды обхватывавший талию и завязанный узлом немного ниже живота, так что его длинные концы с кистями достигали земли. Все это выглядело великолепно и вызывающе. Как и корона на ее голове, сверкавшая каменьями и зубцами-лилиями на королевский манер.

Венчал пару епископ Нориджский. По его знаку Эдгар стал произносить положенные слова:

— Я, Эдгар Армстронг, граф Норфолкский, перед Богом и людьми беру тебя, Бэртрада, в жены, обещаю делить с тобой радости и печали, быть с тобой в болезни и здравии, начиная с этого момента и до гробовой доски, покуда смерть не разлучит нас.

Он говорил громко и уверенно, словно и не сознавался еще вчера в своей болезненной привязанности к другой женщине.

Я невольно поискала ее, эту другую, в толпе. Почему она приехала? Зачем присутствует при всем этом? Я видела, как она рванула складки шали на горле, словно ей не хватало воздуха. К ней приблизился воин — я узнала Утрэда. Видела, как он склонился к госпоже, что-то говорил, но она отрицательно покачала головой.

Теперь над толпой звучал голос Бэртрады:

— Я, Бэртрада Нормандская, перед Богом и людьми беру тебя, Эдгар, в мужья. Клянусь хранить тебе верность, быть доброю женою, обещаю быть покладистой дома и послушной в постели …