Ляна Зелинская - Южная роза

Она развернулась и бросилась бежать, понимая, что в жизни не говорила ничего столь ужасно грубого.

– Вот дурное это дело, синьорина, принимать у себя какого-то гроу! Мало того, что без роду-племени, так ещё и знает его синьор без году неделя, – бормотала Кармэла, натирая фланелью ложки, – не к добру это. И вообще, принимать гостей в день Великих Мучеников – плохой знак.

– Вот ты и скажи это синьору Миранди, – фыркнула Габриэль, доставая сервиз и серебро из буфета.

– А я и сказала, – ложки недовольно звякали, падая на поднос, – да только он слушать ничего не хочет! Как дитё, ей-богу, всё со своими игрушками носится – разложил эти варварские ножи и стрелы, и амулеты с костями, да простит меня Пречистая, мерзость-то какая, тьфу! Я бы уж давно в печь их выбросила, кабы он так над ними не трясся.

– Меня он тоже не слушает, – ответила Габриэль рассеянно. – Я не больше твоего хочу видеть здесь этого невоспитанного северянина.

Габриэль пыталась поговорить с отцом сегодня утром, но он лишь отмахнулся со словами:

– Дорогая, не понимаю, почему ты так предвзята к мессиру Форстеру? Он прекрасный человек, начитанный, умный, и при его капиталах – совсем не заносчив. К тому же весьма отзывчив – он дал мне несколько дельных советов по вложению денег, так что скоро мы разбогатеем, – синьор Миранди обнял дочь и добавил с улыбкой, – сможем выкупить наш дом, и всё будет как раньше. Прошу тебя – будь с нашим гостем поласковее…

Габриэль возражать не стала. Какой смысл рассказывать отцу о том, что говорил о ней этот гроу? Он всё равно найдёт ему оправдание, в лучшем случае посоветует ей «не обращать внимания на предрассудки и светские сплетни».

– А правда, что гроу ходят в овечьих плащах и все увешанные кинжалами? – спросила Кармэла, с прищуром разглядывая зубцы серебряной вилки. – Он, вообще, хоть как выглядит-то? Шибко страшный?

– Нет, Кармэла, он… – Габриэль задумалась, не зная, как описать Форстера, но потом добавила, пожав плечами: – …обычный. Ты и не поймёшь, что он гроу, пока…

Она снова задумалась.

– Пока что, синьорина?

– Пока не… заговоришь с ним. А вот в разговоре он…

– Ну, чего он-то? Скабрезничает? – нетерпеливо спросила служанка.

– Хуже. Он… позволяет себе говорить всякие гнусности…

– Гнусности? Силы небесные! В присутствии дам? – Кармэла так и замерла с вилкой в руках.

– К сожалению, да. Не только в присутствии, но и дамам. Вот поэтому я и не хочу его видеть.

– Пречистая Дева! – служанка прижала ладонь ко рту, а потом произнесла воинственно: – Ну, ежели он при мне такое что скажет, я, синьорина, могу и чайник ненароком уронить… ему на ноги. Вы же знаете, я такая неловкая. А лучше – варенье! Пускай потом его слуги отстирывают ему штаны, грубияну! А вы не расстраивайтесь, синьорина Элла, я вас в обиду не дам, я много чего могу уронить ему на штаны, вон хоть бы эклеры с кремом. И вытереть потом так, что он в этих эклерах по самые уши будет, прости меня Дева Пречистая! Всяко он будет штанами занят, а не гнусностями.

Габриэль грустно улыбнулась и вздохнула.

– Спасибо, Кармэла, но не надо. Не хватало ещё, чтобы он подумал, что мы не умеем быть гостеприимными, – Габриэль уронила ложку, положив её мимо стола.

За этот день она умудрилась разбить чайную пару, перевернуть вазочку с вареньем и опрокинуть стопку белья прямо в таз с золой. А всё потому, что не замечала происходящего вокруг, прокручивая без конца в голове вчерашний разговор.

Встреча с Форстером у пруда испортила всё ощущение от праздника, и если бы только это! Много позже, в саду, её, наконец, нашла Франческа, которой сложный наряд Красной Королевы мешал быстро ходить, и, усадив на скамью, взволнованно прошептала:

– Ах, Элла! Что я узнала!

Ах, Фрэнни! Лучше бы ты не говорила этого!

Лучше бы ей было не знать, что синьор Грассо и этот «мерзкий гроу» ещё в первый день поспорили, что к концу свадьбы Габриэль будет мечтать о том, чтобы Форстер сделал ей предложение.

– Это всё Селеста! Нет бы сказала мне всё сразу, ещё в первый день! – Фрэн сочувственно сжала руку Габриэль. – Она, видите ли, забыла! А я знаю – не забыла она. Это она всё назло Паоле сделала, ты же знаешь какая она завистливая и жёлчная. Паола ещё по их приезду глаз положила на этого гроу, а Селеста, да простит меня Пречистая, слышала, как та им восхищалась, вот и не сказала – назло. Решила, пусть этот гроу тебя добивается, а не Паолу, вот и промолчала об этом споре. Я бы тоже не узнала, да она случайно проболталась: слишком много пунша выпила, и…

Фрэн тараторила без умолку, а Габриэль сидела, глядя прямо перед собой.

Так вот почему он так вёл себя! Вот к чему все эти платочки, приглашения на вальс, корзины роз и обхаживание её отца! Всё это – его упорство. Эти разговоры у пруда и советы… Всё из-за ящика вина? Боже, как низко!

Но теперь все будут говорить об этом так, будто она и правда ждала этого предложения. Трудно было придумать что-то более отвратительное!

Общество ведь ради развлечения всегда предпочтёт скучной правде пикантную ложь.

– Мы с девочками решили, что не будем теперь танцевать с этим гроу ни за что! Говорить такое никому не позволительно! Но, ты знаешь, Джованна, Лучиана и Паола – отказались! Ну, от Паолы-то я другого и не ожидала, но Лучиана, вот ведь подлая…

Фрэн взахлёб принялась рассказывать подробности бойкота, который разделил девушек на карнавале на два лагеря, но Габриэль её почти не слушала. Она думала о том, что по вине Форстера снова стала мишенью для светских сплетниц, что теперь только ленивый не будет обсуждать её положение и называть её «бедняжкой». Девушкой, из-за которой спорили на ящик вина, девушкой, чья цена – дюжина шляпок!

Милость Божья! Да за что ей такое наказание?

– Ненавижу его! – произнесла она вслух, глядя прямо перед собой. – Ненавижу его! Ненавижу! Фрэнни?

Она накрыла руку кузины своей ладонью и, глядя почти умоляюще, произнесла:

– Приходи завтра к нам на чаепитие? Отец пригласил этого Форстера, и я не знаю, что делать! После всего этого я не смогу сидеть с ним за одним столом! И уйти нельзя.

– Ох, милая! Знаешь, я как-то его побаиваюсь… А, кстати! Если взять Федерика и…

Габриэль схватила её за руку и воскликнула, не дав договорить:

– Точно! Давай пригласим их всех! Уж я-то знаю, как Форстер ненавидит капитана Корнелли! Их трое, а он будет один!

И Франческа идею с восторгом поддержала.

А вот сегодня утром вся затея с чаепитием, на котором сойдутся этот гроу и капитан Корнелли с друзьями, стала казаться Габриэль очень глупой. Собрать врагов за одним столом – мало ли чем такое может закончиться. Не хватало ещё, чтобы получился скандал или какая-нибудь перепалка. Поэтому в душе она очень надеялась, что после вчерашнего Форстеру всё-таки хватит благоразумия не приходить.