Нина Третьякова - Сложные люди

Потом к ним подошел Антон:

– Отец, чудный вечер! Георгий, а ты почему не танцуешь, смотри сколько девочек, а? – Антон был очень дружелюбен с Гошей, даже чересчур, словно нарочно демонстрируя свою неуязвимость и превосходство, будто между ними никогда не происходило конфликтов, и он не касался своими ручонками и губенками его Марии, и даже если и так, то он совершенно не чувствовал угрозы.

– Еще успею, – сухо ответил Гоша.

В этот момент подошла Маша, она стала рядом с Антоном, прямо напротив Георгия:

– Здравствуй, Гоша.

– Здравствуй, – Георгий поднял глаза и, как заколдованный, не мог перестать смотреть на девушку. Нет, он не влюблялся заново, просто с ней связано столько разных переживаний, столько эмоций любви, разочарования, гнева, жалости к себе – на самом деле, это обычная, самая простая человеческая трагедия, которая может случиться с каждым. Только для каждого из них, для одного человека – это целая жизнь. Или смерть.

– Ты подстриглась?

– Ах да, я уже и забыла, – еле заметно улыбнувшись, ответила Маша.

– Тебе не идет, – тихо сказал Гоша.

– Отец, ты можешь себе представить, что Мария до меня встречалась с Георгием, никак судьба, – с этими словами Антон хлопнул Гошу по плечу и обнял Машу, поцеловав ее в щеку.

Георгий на короткий миг отдернул голову от стоящих впереди него Марии с Антоном, чтобы побороть оскомину, внезапно охватившую его нижнюю часть лица, и в тот момент, когда он поворачивал голову обратно, он с ловкостью тигра и скоростью абсолютно трезвого обученного солдата, одним движением легко оттолкнул Марию от ее нового возлюбленного и в тот же миг нанес ему сокрушительный удар в челюсть.

Антон, как говорится, даже пикнуть не успел, он просто рухнул, как тяжелый мешок с мусором, Гоша запрыгнул сверху, схватил его за горло, но тут же ощутил под пальцами неприятную холодную кожу Антона, тонкую, словно марлевую салфетку. Георгий не мог поверить, что есть настолько гнилые люди, что их даже бить противно. На нем в тот момент уже повисла пищащая Мария и еще несколько женщин. Странная закономерность – обычно именно девушки рвутся бесстрашно защищать слабого, мужчины же сначала взвесят весовые категории.

К этому времени сам солдат уже приходил в себя. Он все еще был похож на голодную гиену, словно если бы у него была шерсть, она бы обязательно стояла дыбом.

Ресторан был шокирован: такие жесткие бойни здесь приходилось видеть нечасто. Обычно все ограничивалось пьяными криками и пустыми угрозами или небольшими вмятинами на пиджаках и лицах. Теперь же на полу лежал парень без сознания, с алыми пятнами крови под ним, а разъяренный виновник всего этого сжимал горло жертвы. Его рубашка была забрызгана кровью.

– Совсем охренел?! – сквозь зубы прорычал Виктор Павлович Георгию, уже вернувшемуся в вертикальное положение: его держали Маша, две подруги и Денис Гаврилович. Последний, в свою очередь, быстро убрал руки от своего подопечного и кинулся к сыну, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. И повод беспокоиться был: громкий, ужасно неприятный звук тупого удара мог свидетельствовать о совсем нехорошем исходе. Когда приехали медики, парень все еще был без сознания. Стоявшего на коленях отца врачи резко попросили отойти – тот молча повиновался. Когда Антона на носилках уносили из ресторана, Денис Гаврилович взглянул на Гошу – тот просто сидел на стуле, поддерживая голову двумя руками, а вокруг него собралась толпа.

Друзья Гоши почему-то считали его жертвой несмотря на то, что именно он накинулся на человека, и намерения его были отнюдь не невинны. Георгий был готов к любому результату, все зависело только от крепости костей и удачи.

Маша уже не узнавала своего бывшего возлюбленного: Георгий, которого она знала пару лет назад, ни за что бы так не поступил. Это был другой человек, и когда его уводила милиция, она заметила его ковыляющую походку: он очень изменился. А Гоша до сих пор чувствовал на своих ладонях ту противную тонкую и холодную кожу, ему хотелось поскорее вымыть руки, будто бы он только что потрогал жабу.

Уже в каталажке, только на следующее утро к нему пришла мать: она пришла бы и раньше, но сказали – не положено. Именно этого Георгий и опасался: он не знал, как смотреть ей в глаза, как сказать, что он все испортил, что подвел ее.

Людмила не злилась, не испытывала разочарования: больше всего ее огорчало, что ее сын, родной, любимый человечек теперь лежит на узкой деревянной лавочке. За решеткой – как заключенный.

– Вот, держи, – сказала Люда, протягивая ему пакет с собранным обедом: это были остатки праздничного ужина.

– О, мам, это ты? – почти мыча произнес Гоша, в голове начало звенеть, как только он оторвал ее от лавочки – водка сделала свое дело. – А попить есть чего?

– Держи, – Люда протянула ему бутылку с компотом из сухофруктов.

Георгий принял все и прошел обратно к скамейке, присел и начал разворачивать обед.

– Мам, я… Что ты слышала?

– Что, напившись, ты избил парня, – ответила Люда.

– Да, так и было, – на выдохе сказал Георгий.

– Гоша, что мне делать? У меня ведь нет знакомых… – начала говорить Людмила, в ее голосе читалась безысходность и жалость.

– Не знаю, мама, я и сам не рад, но уже ничего не воротишь. Хорошо, хоть учебу успел закончить, – Гоша съел несколько ложек рагу, а мать смотрела на него, будто ожидая, что он сейчас достанет волшебную палочку и все станет на свои места. – Мама, меня будут судить, но я точно знаю, могут и без суда посадить. Ты не знаешь, что с тем парнем?

– Нет. А что ты думаешь с ним может быть? – настороженно и почти испуганно переспросила Люда.

– Его увезли без сознания. Но живого.

– О боже, – немного поразмыслив, Людмила предложила: – Гоша, а может, мне сходить к его родителям и поговорить, я ведь тоже мать. За что ты его так, а?

Гоше не хотелось отвечать, да и что он мог ответить, но мать стоило предупредить:

– Нет, не ходи. В этом нет смысла.

– Почему? Кто знает, а…

– Это сын Дениса Гавриловича, – перебил ее Гоша.

– Что?! Георгий?!

– Знаю, – тихо сказал молодой человек, не переставая есть, – все это гадский ресторан.

– Причем здесь ресторан?! Чего ты вообще кого-то бить стал, а еще и сына человека, который столько для тебя уже сделал – и сделал бы еще?! – не могла поверить своим ушам женщина. – Это что же теперь будет?.. Они же большие люди, у них связи, Гоша – нам теперь конец, ты это понимаешь? – негромко, но многозначительно твердила Людмила, сейчас она стала по-настоящему волноваться за судьбу своего сына. – А отец, ты думаешь, отец бы одобрил твое поведение? Так не поступает порядочный гражданин, порядочный мужчина, за все годы, что мы прожили вместе, отец никогда ни на кого не поднял руку, да что там руку, даже голос!