Валери Шервуд - Песня ветра

Хотя надежные источники указывают, что город Иорктаун был основан в 1691 году, многие дома в этой местности построили гораздо раньше. Поэтому я не слишком строго придерживалась этой даты, широко пользуясь названием Иорктаун. Трудно определить также точное время возникновения постоялого двора «Роли» и таверны «Аполлон», однако, на мой взгляд, эти места служат отличным фоном для сцены легендарной победы Летиции над своей соперницей Амандой Брэмвей.

Читатели присылают мне много писем, убеждающих меня, что все они – люди начитанные и знающие, на голову выше обычных любителей «чтива». Памятуя об этом, я старалась – соблюдать достоверность в воспроизведении самых незначительных деталей.

Упомяну, кстати, о тростях-шпагах (такую имел мой отец, и в детстве я очень интересовалась ею). Оригинальная трость-шпага, принадлежащая в моем романе Сэнди Рэндолфу, описана мною в полном соответствии с той, что хранится в коллекции Ричарда Уоллеса [1]. Она была оснащена маленьким, так называемым колесным пистолетом. Искры в нем высекались с помощью колесика. Рукоятка самой шпаги бронзовая, а не серебряная, а трость-ножны сделана из слоновой кости, красного или черного дерева. С площадки лестницы моей героине вряд ли удалось бы рассмотреть такие подробности, поэтому я просто назвала ее «эбеновой с бронзовой рукояткой». Рэй же был вооружен более распространенной тростью-шпагой – «серебряноголовой малаккой». Малакка – материал, из которого изготавливались лучшие трости-шпаги того времени.

Для любителей географии добавлю, что Саламанка, нынешняя столица– провинции Саламанки в западной Испании, в те времена была городом в древней провинции Леон. Как провинция Саламанка сформировалась только в 1933 году.

В заключение поясню: карибские пираты, готовясь к нападению, поднимали флаг своего капитана. Флаги имели различные цвета и формы: красные, черные, с черепами, со скрещенными костями. Кое-кто поднимал в виде своего боевого флага юбку возлюбленной.

В лунном свете сверкал белизной прибрежный песок и ярко серебрились пальмы. Ночной ветерок разносил шуршание их листвы по всему острову Тортуга, омываемому водами Карибского моря. Черный полог неба был усыпан мириадами звезд, которые холодно мерцали над зловещими серыми стенами Горного форта, цитадели пиратов. Шум пиратской свадьбы, оглашавший весь берег и залив Кайона, мешал уснуть красно – зеленым попугаям, тихо сидевшим на листьях пальм.

Весь день пираты пировали, исполняли свои лихие пляски и пели. Бурное веселье не утихло, даже когда красивая молодая пара произносила брачные обеты на борту «Морского волка». В этот момент громкие поздравительные возгласы, донесшиеся с берега, едва не заглушили голоса жениха и невесты. Хотя время уже перевалило за полночь, пираты вместе со своими разгульными девицами еще пили за своего отчаливающего предводителя Келлза и его красивую невесту Кристабел Уиллинг по прозвищу Серебряная Русалка, за которую на Тортуге было пролито немало крови. А когда грациозный серый «Морской волк» поднял паруса и, ускоряя ход, поплыл по лунной дорожке, все оставшиеся на берегу замахали на прощание кружками и тесаками. И пока корабль под надутыми парусами скользил по сверкающему черному заливу, направляясь в открытое море, его провожали оглушительные крики.

Веселье продолжалось и на надраенных до блеска палубах «Морского волка». Здесь громко смеялись, пили и пели под звуки небольшого струнного оркестра. В стороне от всех, на корме, оперевшись на поручень, стоял отец невесты – виргинский аристократ Лисандер Рэндолф, или просто Сэнди. Зеленый атлас его рукавов чуть поблескивал, а он задумчиво смотрел на мигающие позади огни Горного форта, вспоминая те давние дни, когда сам пиратствовал вместе с Морганом.

Перед его мысленным взором всплыл образ матери невесты, ослепительной красавицы, с которой он познал праздник страсти. Образ его любимой Летти. Он так и не отвез ее домой, в Тауэр-Оуэкс, плантацию на широких берегах Джеймса. Увы, Летти замужем за другим, и отныне, у нее своя дорога. Все это было давно, но шрамы, так и не зарубцевавшись, до сих пор причиняли Сэнди боль.

С глубоким волнением думал Сэнди Рэндолф и о Кристабел, любимой дочери, которую он так и не вернул в Виргинию. Как хороша была она сегодня в своем серебристо-голубом атласном платье с широкими развевающимися юбками, щедро усыпанными бриллиантами! А ведь ее глаза отливают серебром точно так же, как и у него, а светлые волосы напоминают нимб луны. Выдавать ее замуж на палубе пиратского судна было для Сэнди тяжелым испытанием. Глядя, как стоит стройная, гордая, уверенная в себе Кристабел рядом с высоким темноволосым женихом-пиратом, Сэнди думал, что все это должно было произойти иначе, совсем иначе. Ей следовало бы сойти по широким ступеням парадной лестницы усадьбы под приветственные возгласы дворян из Тайдуотера. Когда он, Лисандер Рэндолф, повел бы дочь к алтарю, глаза Летти наверняка бы увлажнились. Сэнди мечтал о том, чтобы ее мужем стал добрый и веселый виргинский плантатор, любитель лошадей и виски, а не этот опасный пират Келлз, надеющийся на помилование. Ощущая приближение войны, английский король решил объявить амнистию всем пиратам, но известно, что воля короля переменчива, как ветер, и надо, трижды подумать, прежде чем положиться на его слово. К тому же ходят весьма настораживающие слухи о последних делах капитана Келлза. Если они подтвердятся, последствия могут быть самые печальные…

Почти трезвый, хотя количество выпитого им вина давно свалило бы менее крепкого человека, Сэнди по-прежнему стоял у поручня и с горечью размышлял о том, как сложилась бы его жизнь при других обстоятельствах.

Между тем в большой, залитой лунным светом каюте «Морского волка» высокий мужчина и стройная женщина, улыбаясь, смотрели друг на друга, не слыша ни шума на борту, ни удаляющихся криков на берегу.

Проницательные серые глаза капитана без обычной суровости глядели в сияющее лицо новобрачной. В смягчившемся облике Келлза ничто не напоминало сейчас того мрачного, решительного капитана, волевое лицо которого отражалось в сияющих клинках пиратов, расхаживающих по скользким палубам. Это худое загорелое лицо утратило свое зловещее выражение. Келлз взирал на молодую жену с почти мальчишеской улыбкой.