Селеста Брэдли - Самозванец

Полумрак создавал бы более интимную обстановку, но Далтон не хотел, чтобы возникло впечатление чувственной ловушки. К тому же при хорошем освещении этот чердак выглядел не лучшим образом, несмотря на то что «лжецы» потратили несколько часов, приводя его в порядок.

Очевидно, эта дюжина шпионов не обладала склонностью к хозяйственным делам. В конечном итоге они призвали на помощь новую протеже Агаты, Розу, в качестве консультанта. Она закатила глаза и заставила их мести и скрести заново.

Потом в дело вступила Агата, которая подобрала несколько предметов, чтобы сделать чердак более уютным и удобным. Сейчас там стоял прекрасный мольберт, а на специальной подставке лежала разнообразная бумага. Имелись также чернила всех цветов и такое количество перьев, что должно было хватить на всю жизнь.

Остальное вызывало у Далтона некоторые опасения. Обставляя его, Агата, видимо, хотела создать нечто вроде пещеры Али-Бабы. В дальнем углу находилось замысловатое сооружение из занавесей и подушек, которое заставило Далтона вспомнить простенький уголок с кипой подушек, где он отдал свое сердце горничной Розе.

Горничная Роза, Веселая Вдова Симпсон, отважная Клара и, черт возьми, даже сэр Торогуд! Очаровательная женщина, богиня справедливости и неотразимого чувственного очарования, которую он не мог вырвать из своего сердца, хотя она не отвечала ему взаимностью.

Далтон готов на что угодно. На продолжительную помолвку, тайное обручение, если таково будет ее желание. Только бы она не отвергла его предложения, как это произошло уже дважды. Дала ему еще один шанс. В этом деликатном вопросе у Далтона не было никакого опыта. Как и в вопросе общения с людьми.

Зато он с легкостью мог обсуждать экспортные поставки Китая, участвовать в дебатах по выработке закона, даже убедить в чем-либо самого принца-регента. Однако этот опыт ему сейчас был ни к чему.

Дверь открылась. Он стремительно повернулся, выдав свое нетерпение, и мысленно выругал себя. Он не станет на нее давить, пытаться повлиять на ее решение, рассказывая о своем одиночестве и своей любви к ней.

Она вошла с темной узкой лестницы и прищурилась от яркого солнечного света, проникавшего сквозь кристально чистые окна, отражавшегося от добела вымытых стен.

Черт побери, надо было задернуть шторы!

– Далтон, что это?

Она с удивлением огляделась вокруг. Далтон судорожно сглотнул.

– Художнику нужна студия, не так ли?

Она посмотрела ему в глаза и рассмеялась. Сердце его упало от недоброго предчувствия.

– Тебе не нравится.

Прикрыв рот рукой, она обвела взглядом горы рисовальных принадлежностей и «гнездышко бедуина». Потом, заметив, что он огорчился, сказала:

– Дело не в том, нравится мне или нет. Дело в том… – Она снова огляделась, не веря своим глазам. – Все, что мне нужно, – это стол, бумага и чернила. Я могла бы работать в любом уголке, лишь бы у меня было достаточно свечей.

Ага, они перестарались. Он так и знал.

– Вот. Бумага. – Он указал на стойку, похлопал по конторке, на которой лежали различные рисовальные принадлежности. – Чернила! А если понадобятся в пасмурный день… – Он открыл дверцу шкафчика и продемонстрировал солидный запас из двух сотен восковых палочек. – Свечи!

Клара громко расхохоталась. Видимо, она в восторге от его стараний. Очень довольный, Далтон улыбнулся.

Проведя руками по глазам и смахнув выступившие слезы, она наконец остановилась.

– Позволено ли мне поинтересоваться относительно… – Она кивком указала на роскошно-чувственное сооружение в уголке.

Далтон дернул галстук.

– Это дело рук Агаты. Клянусь, я ни единой душе не рассказывал о…

– Нет, в деликатности тебе не откажешь, Далтон. Ты бы не стал возводить эти декорации на чердаке.

Он потер затылок и, сдавшись, признался:

– Ну ладно. Мне не хватает тонкости. Но идея, по-моему, неплохая.

Она долго смотрела на него.

– Тебе нужен урок деликатности, мой милый британский шпион?

Чувственность, звучавшая в ее голосе, жаром разлилась по телу Далтона. Клара улыбнулась, подошла ближе и начала медленно снимать перчатки, стягивая с каждого пальца тонкую ткань. Неужели снятие лайки может быть настолько эротичным? Или его возбуждает каждое ее движение?

Она подошла ближе, и повеяло ароматом роз. Воспоминания, которые этот запах пробудил в нем, потрясли его. Он закрыл глаза и ощутил прикосновение ее руки.

Когда он открыл глаза, она уже отвернулась, рассматривая мольберт, изготовленный из прекрасного ясеневого дерева. Клара провела по нему пальцами.

Далтон жизнь бы отдал, чтобы оказаться на месте этого мольберта.

– Такой крепкий, – бормотала она. – Прочный, высокий, замечательный.

Его губы раскрылись. Он снова закрыл глаза.

Она прижалась щекой к гладкому полированному дереву.

– Тебе не хочется погладить это чудо?

У него задрожали руки. Вспотела шея, сдавило грудь.

– У меня есть для тебя подарок.

Он открыл глаза и увидел, что она протягивает ему свернутый лист бумаги. Рисунок?

Клара вошла в комнату с пустыми руками. Где она его прятала? Как он мог не заметить, когда она его доставала? В этот момент он ни о чем не мог думать, кроме ее подвязок и пышных нижних юбок, поэтому, взяв рисунок, неохотно развернул его.

И едва не проглотил язык.

– Это… это же настоящая порнография!

Склонив голову, она озорно улыбнулась ему.

– Ты собираешься меня арестовать?

Это было последней каплей. Он потянулся к ней.

– Нет. Но я собираюсь воплотить этот набросок в реальность!

Она вывернулась от него.

– Но прежде ты должен выслушать меня.

Он готов был пообещать что угодно, лишь бы вновь оказаться в ее объятиях и ощутить жар ее тела.

Желание, вероятно, отразилось на его лице, потому что она жестом остановила его. Она стояла, скрестив руки на талии, и в этой сдержанной позе, в своем лавандовом одеянии выглядела олицетворением английской женственности.

Ее вид никак не вязался с произнесенными следом словами:

– Я хочу, чтобы ты уложил меня в свою постель и чтобы мы не просто забылись, но и потеряли голову.

На мгновение он лишился дара речи и лишь растерянно моргал, глядя на нее.

– Потому что если ты не бросишь меня на эту соблазнительную гору в уголке и не заставишь молить о пощаде, я умру от желания прямо сейчас.

С алчностью скряги, рвущегося к золоту, он схватил ее в объятия и прижал к себе. Он целовал ее нежные губы, ее шею, ласково куснул мочку уха.

– Посмотри, что у меня в кармане, моя бесстрашная розочка.

Она удивленно рассмеялась:

– Уже?

– В жилетном кармане, розочка, – прошептал он говорком Монти. – И никаких твоих шуточек.

Она сунула руку ему в карман.