Елизавета Дворецкая - Малуша. Пламя северных вод

– Ты поезжай в Варягино и там Уте все обскажи, – напутствовал князь племянника. – Она тебя на ум наставит.

– Я знаю, любезный мой вуюшко! – отвечал Бер. – Сперва идут к первой ведьме и у нее спрашивают дорогу к ее старшей сестре. Или я сказок мало слушал? Знаю, как быть.

– Уж больно прытка ваша порода варяжская, да немало из этого выходило беды! – вздыхал Судимер. – Сказок он слушал… Свенельдич тоже вот… знал, у кого дорогу спросить. Да по сей день из того леса не выберется!

Бер приподнял брови и только просвистел в ответ. О Мстиславе Свенельдиче он был наслышан, но сам его не знал и по обычаю молодых полагал, что его поколение будет половчее прежних.

Летом или по прочному санному пути заблудиться было бы негде: Череха впадает в Великую, а Великая ведет прямо к Варягино. Но сейчас приходилось ехать берегом и в каждом жилом месте просить отрока в проводники: без помощи местных Бер не нашел бы занесенные тропки. Из-за снегопадов продвигались шагом, бывало, что за день проделывали едва половину обычного перехода, а то и меньше. Нередко приходилось пережидать до утра в какой-нибудь веси из двух-трех избушек, потому что довести до следующей засветло хозяева не брались.

Только на пятый день, уже почти в темноте, впереди над застывшей рекой показалось селение, по описанию то самое, которое они и искали. Бер вгляделся: скалящихся черепов с огоньками в глазницах на кольях тына вроде не висело.

– Оно, что ли? – прищурился Свен, немолодой десятский. – Варягино?

– Должно быть оно, – кивнул Бер. – Здесь живет младшая ведьма, которая укажет мне путь к старшей – в самую чащу…

В тихой, полутемной Вальгардовой избе как будто ударила молния. Сын Беряши улыбался и не знал, как поразили Уту его слова.

Никто не знал, как долго Малуше положено оставаться у медведя. Ута надеялась, что Бура-баба сама отошлет ее, как придет время. Но что если та рассудит оставить ее в лесу навсегда? Хоть Эльга и считала, что так будет лучше всего, Ута не могла с этим смириться. Предслава часто плакала, когда на нее находила тоска, жаловалась, что ее дочери судьба сгинуть в лесу. А может, уже и сгинула, откуда знать? О том, чтобы кого-то за Малушей послать, родичи даже не думали. Но боги подумали за них, и вот он появился – витязь из преданий, готовый идти по следам плененной девы. Не знающий, кто такой Князь-Медведь, не боящийся темной чащи… Чем больше Ута смотрела на сына Беряши – его голубые глаза под русыми бровями, светлые кольца волос на высоком, во всю их породу, лбу, его улыбку, разом приветливую и дерзкую от несокрушимой веры в свои силы, – тем прочнее овладевало ею убеждение, что именно так и должен выглядеть посланец богов. Не ждать же, что у него взабыль будут руки по локоть в золоте, а ноги по колено в серебре.

– Ты – сестра моей матери, кто же меня, молодого, на ум наставит, если не ты? – наседал Бер. – Укажи мне дорогу, где ее там искать, в этой чаще? Есть же у тебя волки серые, – он задорно взглянул на Улеба, – кто дорогу знает, пусть меня проведут. Проведешь, а, брате? Не поверю, чтобы вы тропинок к своему оборотню не знали.

– Но зачем она тебе? – наконец выговорила Ута. – За девой к медведю ходит жених, а ты ей не жених – она тебе сестра…

И подумала: Святославу Малуша тоже сестра, в том же самом пятом колене…

А знает ли Бер, почему Малушу отослали в лес к медведю? Что-то в его открытом взгляде говорило ей: нет. Ему не сказали. Эльга скрыла позорную тайну от Сванхейд, а Судимер не решился выдать даже то, что дева ушла уже «непраздной».

– Она мне племянница, – вежливо поправил Бер. – Так пожелала дроттнинг Сванхейд.

Было ясно, что для Хольмгарда желание Сванхейд – закон, оно не нуждается в оправданиях.

– Госпоже Сванхейд дороги все ее потомки, – Бер все же стал объяснять. – У нее было одиннадцать детей, как ты, возможно, знаешь. Но лишь шестерым из них посчастливилось сделаться взрослыми людьми, и то Альвхильд, самая старшая моя тетка, умерла еще невестой. Сванхейд пережила почти всех, сейчас живы лишь мой отец и Альдис, здешняя княгиня. Моя бабка желает знать, что все ее потомки, кто живет на свете, благополучны. Она была рада узнать, что внучка ее дочери Мальфрид, носящая то же имя, приехала в Плесков и должна выйти замуж недалеко от наших краев. И вдруг оказалось, что вместо замужества девушка отослана в лес к медведю! Судимер сказал, что в здешних краях такой обычай для знатных дев…

– Это правда, – Ута кивнула в ответ на его вопросительный, пристальный взгляд, но с таким неловким чувством, будто лжет. – Даже Эльга… твоя киевская вуйка, тоже была…

– Но даже если и так, то девушка уже пробыла у медведя достаточное время.

– Это не нам судить. Там все решает Бура-баба…

– Если дело только в обрядах, то можно предоставить решать знающим людям, – согласно кивнул Бер. – Но видишь ли, госпожа Сванхейд сомневается…

– В чем? – пришлось Уте спросить, с таким чувством, будто ее сейчас уличат в чем-то нехорошем.

– Ей известно, что отцом девушки был один мятежный князь из славян, с которых киевские князья собирают дань. Ведь поэтому ее увезли выдавать замуж так далеко? Для родственницы киевской княгини можно было найти хорошего жениха и поближе, ведь так?

– Так, – опять поневоле подтвердила Ута.

Сестрич держался все так же вежливо и дружелюбно, но мнилось, будто он ласково подталкивает ее в какую-то ловушку. Ута стягивала на груди края серого толстого платка, защищаясь от чего-то.

– Все дело в ее отце? – Бер пристально заглянул ей в глаза.

– Он мертв! – сказала Ута, будто это облегчало дело.

– Тем хуже, – Бер сочувственно поднял брови. – Это означает, что его сторонники теперь обратят свои надежды на эту девушку. Знаешь сагу о деве по имени Гудрид, дочери короля Альва, внучке Сиггейра, которая осталась единственной наследницей своего рода? Она объявила, что не выйдет замуж и будет воздерживаться от связей с мужчинами, пока не найдет человека, равного ей родом, но во всей стране такого не было. Она жила в доме, который охраняли двенадцать могучих воинов, чтобы кто-нибудь не пробрался к ней и не осквернил род конунгов, идущих от сына Одина. И однажды туда явился один человек по имени Хальвдан, сын Бьёркара и Дроты, дочери конунга норвежцев Рагнвальда. Двенадцать воинов куда-то отлучились, и он сумел пройти к знатной деве. Хальвдан стал склонять ее к любви, уверяя, что если она не последует велениям Фрейи и не изберет мужа, то все владения ее скоро придут в упадок. Она все равно поначалу его отвергла: дескать, род его недостаточно хорош для ее ложа, а к тому же у него была рана на лице, которая никак не заживала… Впрочем, это длинная сага, – спохватился сказитель, хотя Улеб уже придвинулся ближе и в глазах его отражалось явное желание узнать, что там дальше было с тем дерзким искателем. – Я ее доскажу до конца, если хочешь, в другой раз, когда нам будет нечем занять вечер. Я так понимаю, что с юной Мальфрид происходит то же самое. Многие отважные мужи, желающие занять место ее отца, станут добиваться ее руки, и девушку отправили подальше от всех, кто знал, кто она такая. Верно?