Адель Эшуорт - Герцог и актриса

Лондон, Англия.

Февраль 1861 года.

Колин Рамзи, знаменитый третий герцог Ньюарк, уже три с половиной года был влюблен в Лотти Инглиш. Скорее всего, это был ее сценический псевдоним, к тому же герцог не был представлен ей по всей форме. Но Рамзи с ума сходил по этой женщине, она пленила его своим божественным голосом. Любая мысль о ней пробуждала у Колина самые невероятные эротические фантазии, и он понимал, что расстаться с ними сможет, только если умрет или разделит с Лотти брачное ложе.

Ее манящий образ вновь возник в сознании Колина, едва он переступил порог «Ковент-Гардена», Королевского оперного театра. Он поклялся, что сегодня наконец увидится с Лотти наедине. Герцог уже дважды пытался познакомиться с Лотти Инглиш, ожидая ее за кулисами после спектакля, но оба раза она ловко ускользнула от него. Поклонившись восторженной публике, примадонна поспешно покидала театр, уезжая на заранее нанятой верховой лошади в неизвестном направлении.

В этом таилась загадка Лотти Инглиш – именно поэтому, как предполагал герцог Ньюарк, она продолжала будоражить его воображение и являться во сне. Кроме того, что она была одной из самых прославленных певиц Англии, обладавшей невероятным по красоте колоратурным сопрано, о ней никто из весьма многочисленных поклонников ее таланта ничего не знал.

Сегодня вечером она пела партию Сюзанны в опере Моцарта «Женитьба Фигаро». Герцог твердо вознамерился сделать еще одну попытку познакомиться с ней, но на этот раз решил поймать ее во время последнего антракта. Колин надеялся, что, узнав его титул и имя, Лотти не откажет ему в аудиенции.

Уверенный в успехе, герцог чувствовал легкое пьянящее головокружение, словно старшеклассник перед первым свиданием. Не зная чем заняться, Колин начал незаметно наблюдать за своими друзьями, Самсоном Карлайлом, герцогом Даремом, и его юной женой Оливией, которые пили шампанское в фойе. Все знакомые, с кем Колин в той или иной степени был близок, уже давно знали о его тайной страсти к прекрасной Лотти и не упускали случая подразнить его. Колин был уверен, что сегодня они своего не упустят, и поэтому старался не попадаться никому из них на глаза.

В театре царила праздничная атмосфера предстоящего волшебства. Герцог медленно шел по фойе, ярко освещенному множеством свечей, горящих в хрустальных канделябрах и бра. Колин вежливо кивал, отвечая на почтительные книксены молоденьких барышень. В этот вечер его костюм был подчеркнуто официален: изысканный сюртук из черного шелка с бархатными воротником и манжетами, белая рубашка с кружевным жабо, темно-серый жилет. Подходящий по тону шейный платок был заколот золотой булавкой с ониксом. Волосы зачесаны назад, подбородок чисто выбрит и слегка надушен терпким одеколоном. Колин готовился предстать перед Лотти Инглиш в самом лучшем виде.

Оливия первая заметила герцога. Ее темно-синие глаза понимающе блеснули.

– Вид у вас просто сногсшибательный. Это все ради вашей несравненной Лотти Инглиш? – с плохо скрытой иронией спросила она.

Ее супруг Сэм взглянул на Колина и усмехнулся.

Колин изобразил приятную улыбку, вяло пожал затянутую в перчатку руку Оливии и наклонился, подставляя щеку для поцелуя.

– Какая догадливость! Я только о ней и думал, – парировал герцог.

– Ты вообще-то о ком-нибудь другом думать можешь? – растягивая слова, спросил Сэм. – В последнее время?

Герцог небрежно пожал плечами:

– Мысли у меня вполне обычные для зимнего оперного сезона…

– Может быть, – согласилась Оливия.

Она отступила к стене, уступая дорогу прибывающей публике, и легким кивком пригласила собеседников последовать ее примеру. Отпив из бокала глоток шампанского, Оливия произнесла с деланным равнодушием:

– До меня дошли кое-какие слухи о ней…

– О, я обожаю слухи! – подняв брови, поспешил сказать Колин, обуреваемый любопытством.

– Особенно если они о тебе, – вставил Сэм, не слишком успешно пытаясь подавить насмешливую улыбку.

Колин сделал вид, что не расслышал. Он с жадным нетерпением смотрел на Оливию:

– Ну?

– Я только что была в дамской комнате и слышала, как так называемые всезнающие люди говорили, будто на самом деле она дочь виконта.

– Несусветная чушь, – заявил Сэм и сделал большой глоток шампанского.

По выражению лица Колина было видно, что он с этим согласен.

– Дочери знатных родителей не подвизаются на сцене, – проговорил он со вздохом. – Боюсь, это очередная дутая сенсация.

– Но разве не бывает, что самые невероятные слухи в конце концов оказываются правдой? – возразила Оливия наматывая на палец выбившийся из прически непослушный локон. – По крайней мере слухи о вас похожи на правду.

– Мадам, – заговорил Колин с притворным удивлением, – поведайте, умоляю, что же рассказал обо мне ваш муж?

– Ничего такого, чего она сама не могла услышать в дамской комнате, – ответил вместо жены Сэм.

– Я все узнаю не далее как сегодня вечером, – заявил Колин, желая прекратить пустой разговор и подхватывая бокал с шампанским с подноса у проходившего мимо официанта.

Сэм сухо улыбнулся:

– Свежо предание… Надеюсь, если тебе удастся добиться ее расположения, ты не скроешь это от нас.

Его последние слова прозвучали скорее утверждением, нежели вопросом. В ответ Колин лишь снова пожал плечами.

– Я вам обоим обещаю, что наступит день, когда прекрасная и неприступная Лотти Инглиш падет к моим ногам. – Он сделал большой глоток шампанского и, высоко подняв бокал, почти торжественно произнес: – Запомните мои слова!

Оливия весело рассмеялась:

– Такая уверенность дорогого стоит, правда, Сэм?

Сэм только молча кивнул в ответ.

– Что это вы так бурно обсуждаете в этот шумный вечер? – послышался совсем рядом с ними чей-то бодрый баритон.

Колин обернулся, желая убедиться, что не ошибся, Голос принадлежал сэру Томасу Килборну, давнему приятелю герцога и непосредственному начальнику по королевской службе. Сэр Томас был статным, плотным, розовощеким и, увы, быстро лысеющим джентльменом. Он зачесывал редеющие волосы через всю голову от одного уха до другого.

– Добрый вечер, сэр Томас, – приветливо поздоровался Колин. – Мы тут сплетничали о барышнях, которые падают к нашим ногам.

– А, вы опять о Лотти Инглиш?

Оливия подошла к сэру Томасу и поцеловала его в щеку.

– Мадам, вы сегодня, как всегда, неотразимы, – ответил комплиментом на поцелуй сэр Томас и, слегка отстранившись, окинул взглядом статную фигуру Оливии. Не скрывая восхищения, он одобрительно улыбнулся и только после этого повернулся к Сэму с легким полупоклоном и словами: