Нерон Ван Асура - Проклятые судьбы

– По поводу того парня, Зика, – продолжила Арина. – Если что-нибудь случится с приютом и нашими ребятами, то это будет на твоей совести! Но пока я не могу простить тебя за это.

– Я все поняла… – смогла лишь это ответить я. – Прости, я та ещё дура.

– Ещё какая, – подтвердила Арина, улыбнувшись мне. – Мы Фениксы, не бросаем друзей.

– Спасибо, Арина, – поблагодарила я.

– Выходит, Зик теперь – один из нас? – спросила Арина, ложась на черепицу.

– Я ещё не знаю, – ответила я

– Хорошо, позже решим, – ответила Арина.

– Некоторое время походит с костылем, – ответил лекарь после того, как осмотрел и перевязал Миру. – Со временем поправится и пусть пьёт мои отвары.

– Благодарим вас! – поблагодарила я лекаря, заплатив за осмотр и травы.

– Вот незадача! – пожаловалась Мира. – Теперь все дни напролёт валяться в постели. – Попадись мне рыцари, перебила бы всех! – жаловалась Мира всю дорогу, ковыляя и опираясь на палку.

– Ты скоро поправишься, потерпи немного, – хмыкнула я. Спустя какое-то время, проходя мимо пекарни Харольда, я предложила угостить Миру булочкой и соком, на что она, конечно, согласилась. Мы вошли в пекарню.

– А что случилось с Мирой? – поинтересовался Харольд.

– Упала неудачно с лестницы, – ответила Мира, покусывая булочку и запивая соком.

– Бедняжка, впредь будь аккуратна, – заботливо произнес Харольд. – Ну а ты, Лиза, зайди ко мне вечерком за остатками.

– Благодарю вас, мистер Харольд! – сказала я с улыбкой пекарю и мы с Мирой ушли домой. – Обязательно забегу к вам.

– Приходи одна… – тихо шепнул мне Харольд.

– Хорошо… – шепнула я в ответ с усмешкой и мы ушли.

– Что тебе шепнул Харольд? – поинтересовалась Мира.

– Шепнул, что у нас будет отличный ужин! – ответила я.

Спустя полчаса я оставила Миру дома, сама же взяла немного еды с водой и отправилась к погребу навестить Зика. Спустившись, я нашла его спящего за ящиками и не желая его будить, оставила еду и воду рядом с ним, а сама же ушла украсть что-нибудь на рынке, так как до вечера далеко, а сидеть и бездельничать – не моё. Придя на рынок, я провела больше двух часов за воровством и стала обладателем четырех серебряных монет, да двадцать один медяк. Довольная хорошей работой, я собралась домой, как вдруг меня остановили те самые рыцари и отвели за угол.

– Здравствуй, Лиза! – хмыкнул старший рыцарь, остальные же посмеялись, почесывая свои кулаки.

– Что вам надо? – зло отмахнулась я. – Я же заплатила вам и немало!

– Знаешь, Лиза, – сделал грустное лицо перед всеми старший рыцарь. – Мы с ребятами подумали и решили, что этого мало!

– Ах вы… – зло выпалила я, но меня перебили:

– Спокойней, коротышка! – велел он. – Наш глава мечет молнии и жаждет вернуть Зика, чтоб наказать его лично! Поэтому тебе нужно больше денег, дабы мы и далее молчали!

– Сколько нужно? – погрустнев от бессилия, спросила я.

– Вот умница! – повеселел старший рыцарь. – Принесёшь завтра вечером пятнадцать золотых монет на то же место у заброшенного дома.

– Пятнадцать? – с ужасом переспросила я. – Откуда я возьму такие деньги?

– Ты ведь не глупая? – усмехнулся старший рыцарь. – Найдёшь выход! – с этими словами они оставили меня одну; я была в отчаянии.

– Вот и все, – тихо плача, я и пошла в сторону пекарни. – Теперь они будут постоянно требовать деньги.

Уже стемнело и войдя в пекарню, я дала знать, что пришла, стукнув по колокольчику на стойке, тут же из комнаты меня позвал к себе Харольд, и я вошла к нему. По виду Харольд был пьян. Впервые вижу его таким, он как увидел меня, весело запел.

– А вот и наша доченька вернулась! – прокричал он, закрывая дверь на засов.

– Я не ваша дочь и что вы делаете? – испугалась я.

– Как что, дочь моя? – сделал фальшивое и удивлённое лицо Харольд, – Мы собираемся поиграть! – и он стал ловить испуганную меня играючи, попутно приговаривая: – Поймаю! Поймаю, нашу дочурку!

– Помогите! – кричала я; добежав до двери и отворив засов, я почти выбежала из комнаты, но Харольд поймал меня за волосы и поволок обратно, в этот миг я увидела человека, окутанного в темную одежду и копавшегося в прилавке: он тоже меня заметил, но скрылся в тени.

– Вот и игре конец! – бросив меня у горящего камина, Харольд, облизываясь, наклонился ко мне. – Теперь поиграем в другую игру! В маму и папу! – и он начал срывать с меня одежду, пока я с криками и слезами тщетно пыталась отбиться.

– Вы же говорили, что я похожа на вашу дочь! – кричала я. – Отпустите меня, я никому не расскажу!

– И ты поверила в этот бред? – удивился Харольд, застыв. – На самом же деле, я насиловал свою дочь! День за днем и когда же она мне наскучила, я убил её! И дабы скрыть тело, я разделал её как свинью, пустил на пирожки со свининой, а кости перемолол в муку, из которой потом пек хлеб! – как сумасшедший смеялся Харольд. – Также я крал девочек с рыжи… – не успел продолжить Харольд, как с ему в шею с хрустом вонзилась отломанная от стула ножка. От удара, Харольд, задыхаясь, повернулся и, заваливаясь на пол, успел стянуть ткань с лица своего убийцы. Им был тот парень с белыми волосами, лицо которого не выражало никаких эмоций, глаза же отражали слабый свет, в них я заметила сильную вспышку ненависти. Они смотрели друг другу в глаза, убийца и жертва. С предсмертным хрипом Харольд упал у камина, где пламя перекинулось на его рукав, начиная пожирать всю его одежду, его тушу и ковер. Я же глядела на убийцу, застыв от шока, а он продолжал смотреть на тело Харольда холодными и пустыми глазами. Наконец, он взглянул на меня, отчего я невольно дрогнула. Он бросил мне свой плащ, чтобы я прикрылась, затем велел бежать, так как вскоре всю пекарню охватит пожар. Уже на улице он исчез в тени улиц города, я же, спрятавшись за домами, пыталась успокоиться и плакала, попутно разглядывая, как горит пекарня, объятая диким пламенем, а проснувшиеся соседи с криками пытаются потушить пожар.

Я проснулась утром на том же месте, где проплакала всю ночь, и увидела обгоревшие обломки пекарни и копошащийся народ со стражей. Вспомнив произошедшее, я вновь всплакнула и отправилась домой, но позже, решив, что не стоит приходить в таком виде, я забежала в погреб, где лежала старая одежда. Я переоделась, случайно разбудив Зика и на его вопрос «Зачем разбудила?», я невольно подбежала к нему, крепко обняв его, расплакалась. Мне это было очень нужно, я рассказала ему всё и окончательно успокоилась; весь рассказ он просто молчал и позже попросил еды. Согласившись ее принести, я убежала в дом, где меня начала расспрашивать Арина, в каком месте я была всю ночь, на что я ответила ей, что расскажу все позже, со свертком еды и с водой я спустилась в погреб, но обнаружить, что Зик ушел.