Кэтти Эмерсон - Слияние истерзанных сердец

– Но она хотела уехать до твоего возвращения, потому что не рассчитывала на твое хорошее отношение к ней.

Ник моргнул и ничего не ответил.

– Кому, скажи на милость, нужна ее смерть. Мы должны это узнать.

– Кому – это понятно. Слишком много тайн стало ей известно, о которых в Кэтшолме не хотели бы говорить.

– Ты имеешь в виду то, что миссис Фрэнси выпалила, рассердившись на Майлса Лэтама? Томазина мне рассказала. А миссис Констанс, оказывается, обо всем знала раньше, даже до письма.

– Томазина его нашла?

– Нет. Миссис Фрэнси нашла.

Марджори рассказала Нику обо всем, чего он еще не знал.

– Значит, Фрэнси нашла письмо Лавинии. Интересно…

Марджори поднялась, подошла к сыну и взяла его руки в свои.

– Ты думаешь, это миссис Фрэнси?..

– Не знаю. Она зачем-то отослала меня в Лондон. Хотела удостовериться, что Лавиния умерла. Но ведь никто же в этом не сомневался!

– Зря съездил?

– Не совсем.

Теперь он знал Томазину гораздо лучше – благодаря юной дочке аптекаря.

Сначала Томазина не поняла, где она. Какие-то звуки проникали в ее затуманенное сознание. Вот петух. Потом копыта лошади. Телега. Гуси. Детский плач. Пес. Она подскочила и села в постели. Она в Гордиче. А как она тут оказалась?

– Выпьешь ячменного отвара?

Томазина повернула голову, отчего она тут же закружилась, и увидела Ника, державшего в руках кружку.

– Ячменного отвара? – переспросила она.

– Матушка рассказывала, что ты ей всегда помогала варить похлебку, когда была маленькой. Собирала ячмень, варила его и добавляла все, что было под рукой. Это то же самое, только с медом. Тебе нужны силы.

Томазина отпила, не понимая, почему Ник сидит возле ее кровати, да еще не сводит с нее глаз.

– Я помню. Если ячменный отвар подержать, то из него получится пиво. – У нее заболела голова и сердце застучало так, словно она долго бежала. – Я болела?

– Вроде того. Матушка сейчас принесет тебе хлеб с сыром.

– Как я здесь оказалась? Давно я?..

– Вчера я нашел тебя без сознания на последней ступеньке лестницы и принес сюда.

Томазина чуть не уронила кружку.

– Что ты помнишь? Что с тобой было?

– Ужасные сны, – ответила Томазина, с трудом подбирая слова. – В одном я плясала, но ноги меня не слушались. – Она нахмурилась, не в силах передать испугавшие ее ощущения. – Потом я поднялась в небо и летала как птица. Меня держала какая-то неведомая сила, а после этого я стала падать…

– Отдыхай, – сказал Ник, беря у нее кружку. – Мы еще успеем поговорить.

Томазина хотела было возразить, но подумала, что он прав. У нее уже совсем не осталось сил, и она опять заснула.

Когда она открыла глаза, рядом с ней сидела Марджори.

– Ник меня спас?

– Похоже.

Ник ее ненавидел. Он ей не верил. В смятении Томазина старалась найти слова, чтобы спросить о чем-то очень важном, но Марджори было некогда.

– Пойду присмотрю за похлебкой.

Через несколько мгновений Томазина услыхала шаги Ника, а потом появился и он сам, заняв все свободное пространство в маленькой комнатке.

– Это твоя кровать? – спросила Томазина.

– Да.

Она расплакалась, удивив Ника и удивившись сама.

Ник обнял ее и стал шептать ей на ухо всякие чудесные слова.

– Я бы не пережил, если бы с тобой что-нибудь случилось.

Томазина расплакалась еще горше, и прошло довольно много времени, прежде чем слезы перестали литься у нее из глаз и она обрела способность слушать.

– Кто-то покушался на тебя, поэтому ты должна мне рассказать все, что помнишь.

Томазина постаралась припомнить случившееся до малейших подробностей.

– Кто тебя растирал?

– Не знаю.

– Все ясно. Что-то подсыпали тебе в вино за ужином, а потом использовали записи твоей матери, чтобы чем-то затуманить тебе мозги. На тебе нет ни синяков, ни царапин, значит, ты все-таки сама спустилась по лестнице, а потом потеряла сознание.

– Кто-то был на балконе.

– После того как все ушли в церковь?

Ник отодвинулся, чтобы заглянуть ей в лицо. Она помедлила, радуясь, что он не выпускает ее руку из своей.

– Наверное, мне приснилось, но мне показалось, что там кто-то стоит и смотрит на меня, когда я уже лежала на ступеньках.

Она постаралась еще напрячь память, но безрезультатно.

– Кто, Томазина?! Кто приходил к тебе?

– Не знаю.

– Кто-то в плаще с маской Смерти вместо лица?

Томазина не знала, то ли ей плакать, то ли смеяться, потому что не поняла, шутит Ник или издевается над ней.

– Я тебя не виню за то, что ты мне не веришь. Этот человек должен был прийти потайным ходом, потому что дверь была закрыта.

Ник поежился и встал, опершись одной рукой о стену над ней.

– Потайной ход был открыт, это несомненно, человеком, который хранит остальные страницы из книги твоей матери.

– Я везде их искала. И мамино письмо тоже. Тебе миссис Марджори рассказала, что Фрэнси его нашла?

– Да. Ты действительно везде смотрела?

– Во всех комнатах. – Она покраснела, вспомнив сцену в спальне Майлса. – Я даже помешала любовному свиданию Фрэнси и Майлса.

– А… Теперь понятно.

– Что понятно?

Он отвернулся, словно его что-то очень заинтересовало на другой стене.

– Понятно, почему ты такая выскочила из его спальни.

– А почему же еще? – У нее округлились глаза от догадки. – О нет, Ник, нет, нет! Ни за что!

– Теперь знаю.

– Знаешь? Что?

Он придвинулся к ней поближе и улыбнулся.

– Томазина, я был в Лондоне. Теперь я знаю, как ты там жила. Кому угодно могла понадобиться книга твоей матери, но только не тебе.

Томазина, ничего не понимая, уставилась на него.

– Ты мне веришь только потому, что расспрашивал обо мне чужих людей?

Ей стало больно и обидно до слез.

– Ну же, Томазина, не плачь, ты не понимаешь. Я…

– Я все понимаю. – «Какая горькая правда», – подумала она. – Где ты собираешься сегодня спать?

– В своей постели.

– И тебе нужно мое тело?

– Томазина, ты же знаешь, но если…

– Ага, теперь я поняла. Поначалу ты хотел меня, потому что не мог превозмочь страсть к моей матери. Ведь у меня ее тело. Ты сам это говорил, и тебя это возбуждало. Я была нужна тебе вместо нее, а теперь я стала предпочтительнее, потому что я не ведьма. Слабенькое утешение!

– Томазина, я…

Она отвернулась к стенке.

– Уйди, Ник.

– Но…

Вернулась Марджори, и он замолчал.

– Оставь ее, сынок. Дай ей время прийти в себя.

– Он ушел?

Она ощущала одновременно облегчение и разочарование, а когда отчаяние готово было поглотить ее, на помощь пришла Марджори:

– Ненадолго. Поворачивайся и ешь.

Она принесла обещанный Ником сыр и черный хлеб, который Томазина очень любила в детстве.

– Мы поговорим завтра, – сказала Марджори, когда с хлебом и сыром было покончено. – Ник тебя не побеспокоит, ведь рядом Иокаста.