Вера Русакова - Боярыня Матвеева

Может обаять: старухи любят сюсюкать над молодыми парнями. Хорошо, что матушка Флора не такая. Что в нём все находят, в этом Пауле? Почему прощают его выходки? А сын Клары Иоганн? Он парень здоровый, но придурковатый, почему и живет всё ещё возле маминой юбки. Его тоже могут подкупить, ему что угодно может стукнуть в голову, в нём может внезапно взыграть «мужская солидарность». Да и вообще, всего один мужчина для защиты, когда Пауль может собрать целую банду из своих собутыльников… Надо нанимать ещё слуг, а это новые расходы и новые сомнения. Дарья? Если Пауль узнает про её прошлое, плохо будет и беглянке, и её укрывательницам. И её будет жалко, и себя. Плохо любить: беспокойся о здоровье свекрови, обеспечивай её лечение, беспокойся об участи Дарьи – а Пауль вот никого не любит, никого не лечит, ни о ком не беспокоится. Легко ему жить. И ты для окружающих – скучная зануда, а он «весёлый повеса», «трихихи», как прозвал шалопая кто-то из слобожан.

Осторожно сообщив свекрови новости и отдав распоряжения по дому, Мэри одела шубку, спрятала под ней оружие, уселась на лошадь и отправилась «наводить справки». В первую очередь она посетила Басманную слободу, где в ту пору часто селились выкресты, и навестила своего дядю, двоюродного брата отца, Григория Петровича Гамильтона, которого на русский манер называли «Хомутовым». Дядя был дома; он обрадовался приходу племянницы.

Родственники разговаривали на шотландском диалекте английского.

Старик задумался.

– По Соборному уложенью [3] Соборное уложение – свод законов Русского царства, принятый Земским собором в 1649 году. вроде бы так и есть: бездетная вдова ничего не получает, кроме своего приданого. С другой стороны, твоя свекровь не бездетна – но её сын умер слишком рано… А вообще я слышал про какую-то боярыню, которая подавала челобитную царю, и ей отдали наследство мужа, несмотря на возмущение его родственников…

Мэри встрепенулась и потребовала подробностей: какая боярыня, что за наследство, почему для неё сделали исключение из правил? Григорий Петрович честно старался помочь, но получалось плохо. Призвали всю семью: жену его Минодору Гавриловну, невестку Евдокию Степановну, старшую внучку Евдокию Петровну. Сын старика, Петр Григорьевич, находился на службе. Евдокия Степановна сообразила, что речь шла о княгине Лобановой-Ростовской, а благоволенье государя основывалось на том, что княгиня была внучкой его «мамки» – Ульяны Степановны Собакиной.

Молодая женщина огорчилась и одновременно обрадовалась: огорчилась потому, что не имела в родне близких царю лиц, а обрадовалась потому, что перед ней засияла путеводная звезда, пусть далёкая, но несущая надежду.

Посудачив ещё некоторое время с родственниками и заверив их в своей к ним привязанности, она отправилась в дальнейший путь, размышляя при этом о своей неблагодарности и о том, что она так редко навещает своих родных. Однако сожаления постепенно отошли на второй план перед изысканием средств борьбы с Паулем. Напряжённая, словно кошка на охоте, с воинственно блестящими глазами, Мэри делано-беззаботно болтала, льстила, осторожно расспрашивала – но за первой удачей потянулся шлейф неудач. Был уже вечер, когда она почти в отчаянии подъехала к некоему дому. Обитатели этого дома были бы наиболее соблазнительными объектами для её планов, но почти два года назад они исчезли неведомо куда. Дом стоял пустой; только немой садовник ухаживал за садом, да барская барыня – экономка изредка приходила проведать палаты. Однажды, случайно встретившись с нею, Мэри и узнала про отъезд хозяев, а куда они направились и надолго ли, экономка объяснить не смогла или не захотела.

Но бог или судьба – судите как хотите – решили вознаградить молодую женщину: ворота были распахнуты, во дворе стояло несколько повозок, из сарая доносилось ржание. Мэри сошла с лошади, привязала её к коновязи, у выскочившего слуги спросила, дома ли хозяева.

– Хозяин утром уехал, а хозяйка здесь.

– Можно её видеть?

Слуга заглянул в дом и поговорил с горничной, горничная побежала внутрь, вернулась с согласием. Вскоре Мэри уже поднималась по лестнице в терем [4] Терем – верхний этаж в богатом доме, предназначенный для женской части семьи. , вспоминая хозяйку дома.

Кристина Беггров, приятельница Флоры Краузе, состояла в браке с соотечественником-коммерсантом, который ради выгоды принял православие. Кристине пришлось последовать его примеру и превратиться в Соломонию Егоровну. Муж Кристины-Соломонии вел дела со знаменитым Борисом Ивановичем Морозовым, и после смерти Беггрова боярин решил позаботиться о его вдове и устроить ей новый брак – тоже со своим приспешником, неким господином Харитоновым. Бывшая Кристина вовсе не хотела менять спокойную жизнь обеспеченной вдовы на заботы о безразличном ей человеке; но она не посмела спорить с могущественным Морозовым и обратилась за помощью к его жене Анне Ильиничне, сестре царицы.

Анна Ильинична очень разгневалась:

– Как?! Борис Иванович заботится о тебе, словно отец, а ты неблагодарна!

Пришлось Соломонии Егоровне выходить замуж.

– Она ей просто завидует, – с хихиканьем говорила Мэри мужу и свёкрам. – Анну Ильиничну муж постоянно избивает, а Кристина ходит не битая и живёт в своё удовольствие.

Интимную жизнь боярской четы обсуждала «вся Москва»: Борис Иванович ловко устроил брак молодого царя с дочерью своего сторонника Милославского, ловко породнился с царём, женившись на его свояченице, ловко привязал к себе царского тестя… Да то не ловко вышло, что Анна Ильинична была молода и темпераментна, и старый муж не мог её ублажить. И тогда, как писал современник, «вместо детей родилась у них ревность, и повлекла за собой ременную плеть толщиной в палец».

Кристина – Соломония – полная белотелая дама – возлежала на лавке под зелёным атласным одеялом, подбитым соболями. И это были такие соболя, что на них просто нельзя было не обратить внимание. Рядом с лавкой стояла прикрытая кисеей зыбка – Мэри невольно удивилась; печь пылала жаром, но чувствовалось, что комната долго выстуживалась и ещё не прогрелась; вокруг лавки с хозяйкой в беспорядке валялись предметы одежды, полотенца, тюки, корзины – приметы долгого отсутствия и недавнего возвращения.

– Я совершенно измучена после дороги, – сразу после приветствий начала рассказывать хозяйка, – хотя мы специально дожидались зимы, чтобы ехать плавно, в санях.

Оказалось, что Борис Иванович услал своего прихвостня в Яренск, «наводить порядок в делах» (подробности этих дел Мэри спрашивать не стала). С делами пришлось повозиться, а потом неожиданно оказалось, что Соломония беременна.

Читать дальше