Вера Анмут - Ливень в графстве Регенплатц

– Нижний лепесток слишком велик, – прозвучал за плечом юной девушки мягкий голос Зигмунда. – Впечатление, будто бутон лежит на блюдце.

Как ей нравился голос юноши. Маргарет с удовольствием заводила с Зигмундом разговоры на любую тему, лишь бы слушать его голос. Но молодой человек был очень скромен и застенчив и дальше разговоров ничего себе не позволял: ни нечаянного прикосновения, ни прямого взгляда в глаза, ни слов о любви и нежных чувствах.

– Но лепесток именно таков и есть, – возразила Маргарет.

– Положение его вы передали почти правильно, но размеры велики. Лучше бы было наоборот.

– Розу рисовать слишком сложно. Лилия была намного проще.

– Вы должны уметь рисовать разные цветы.

Маргарет тяжело вздохнула и принялась исправлять ошибку. Но через секунду она нервно топнула ножкой.

– Нет, у меня не получается. Зигмунд, покажите, где тут исправлять.

И Маргарет подала молодому учителю грифель. Зигмунд протянул было к нему руку, но тут же её отдёрнул.

– Нет. Вы должны сами исправить ошибку.

Маргарет усмехнулась: да застенчивее этого парня даже девицы не сыскать.

– Вы что, боитесь коснуться меня, учитель? – лукаво улыбнулась девушка.

Зигмунд вдруг смутился и покраснел, чем ещё больше позабавил Маргарет. Впрочем, юноша быстро овладел собой и достаточно уверенно ответил:

– Ошибку нужно исправить вам самим, чтобы в следующий раз её не повторять.

После Зигмунд отошёл и встал недалеко за спиной юной ученицы. Маргарет уменьшила непослушный лепесток, но вновь перестаралась – теперь он получился слишком маленьким. Девушка тихо и несчастно простонала.

– Можно его вообще не рисовать? – спросила она.

– Нет. Вы делаете копию с натурального цветка, а у него этот лепесток есть.

– Ух, как вы сегодня строги! – обернулась Маргарет с укоризной в зелёных глазках.

Но, взглянув на Зигмунда, она вспомнила, как тот мило покраснел, и весело рассмеялась. Юноша лишь опустил глаза, понимая, что причиной смеха является именно он. И Зигмунд мог бы обидеться, но этой золотоволосой красавице, с ослепительной улыбкой он готов был простить всё.

Сохраняя усмешку, Маргарет вернулась к своему рисунку. Её настроение значительно улучшилось, и урок даже начинал ей нравиться. Чем бы ещё поддеть этого скромника?

– Скажите, Зигмунд, вы такой красивый молодой мужчина наверняка разбили много девичьих сердец? – спросила Маргарет, и, представив, как Зигмунд вновь краснеет от комплимента, опять тихо рассмеялась. – Признайтесь, вас кто-нибудь любит?

Зигмунд действительно пребывал в смятении. Не привык он говорить со столь юной девицей на столь откровенные темы. И что это вдруг нашло на Маргарет? Для чего ей надо знать, свободен он или нет? Может, он ей более чем симпатичен?

– Меня никто нигде не ждёт, и сердце моё пока не занято, – стараясь побороть робость, ответил Зигмунд.

– Не занято? И вы даже ни разу не целовались?

Маргарет снова обернулась и послала молодому учителю кокетливую улыбку. Зигмунд смутился ещё больше и отвёл глаза.

– Значит вы сама невинность? Это интересно. А какая именно девушка смогла бы пленить ваше свободное сердце?

Для чего же такой допрос? Зигмунд чувствовал себя крайне неловко, но всё же ответил:

– Конечно, красивая и благовоспитанная…

– Маргарет, ты ведёшь себя неприлично, – ровным голосом сделал замечание Берхард.

Он долго молчал, занимаясь своим рисунком и наблюдая за развязным поведением сестры.

– А с тобой вообще никто не разговаривает! – резко осадила брата Маргарет, и в глазах её сверкнул огонёк неприязни.

– У меня совершенно нет желания с тобой говорить. Просто напоминаю тебе, что ты – дочь ландграфа, и должна вести себя достойно.

Теперь Маргарет разозлилась. Этот тихоня смеет позорить её! Да ещё и перед Зигмундом!

– Я прошу вас не ссориться, – воззвал молодой учитель.

Но его слова улетели в пустоту. Маргарет положила грифель и с гордой осанкой не спеша направилась к Берхарду.

– Ну-ка, умник, покажи-ка свои каракули, – и заранее скривив презрительную ухмылку, девушка заглянула в рисунок брата. – Ну и убожество!

Задание Берхарда учитель усложнил – розу необходимо было нарисовать не в вазе, а в женской руке. Не имея перед собой образца, юноша решил нарисовать руку сестры. Её кисть была на загляденье изящна, пальцы тонкие, кожа нежно-розовая – лучшего образца не найти. Берхард очень старался, и ему удалось точно перенести эту красоту на свой эскиз.

Зигмунд тоже поспешил к мольберту ученика и взглянул на рисунок. Увиденное его восхитило.

– Вы зря ругаете брата, – сказал он. – Рисунок великолепен. И мне кажется, я уже где-то видел эту ручку. Ну, да. Это же ваша рука, госпожа Маргарет.

– Что?! – возмутилась девушка. – Ты посмел уродовать мою руку?!

Маргарет сорвала с мольберта пергамент и принялась рьяно рвать его на мелкие кусочки. Зигмунд оторопел, он никак не ожидал такой агрессии. Берхард же даже бровью не повёл. Казалось, он привык к подобным выходкам сестры. Мальчик лишь отошёл в сторону и спокойно произнёс:

– Думаю, такая сумасшедшая особа не сможет пленить ваше сердце, гер Зигмунд.

Глаза Маргарет яростно сверкнули.

– Ты ещё пожалеешь, ох как пожалеешь! – пыхтя от негодования, процедила девушка сквозь зубы. – Я немедленно расскажу маме, как ты издеваешься надо мной! Она… Она запрёт тебя в башне! Она прикажет высечь тебя! Высечь!

– Беги скорее, – всё так же бесцветно отозвался Берхард, – иначе она не успеет сделать это до ужина.

В зелёных глазах Маргарет блеснула первая слеза обиды. Сжав губы, девушка быстро покинула комнату, и напрасно Зигмунд призывал её остаться, она не слышала его, полностью отдавшись своим эмоциям.

– Теперь вы видите, Зигмунд, какой фурией она бывает, – сказал Берхард. – Бес с лицом ангела.

– В вас говорит обида, – возразил Зигмунд.

– Во мне говорит человек, не желающий видеть ваше разочарование.

Но Зигмунд никак не мог согласиться с тем, что прекрасная Маргарет могла быть такой злой и агрессивной всегда и со всеми. Нет, она так ведёт себя только с братом. Между Маргарет и Берхардом непробиваемая стена неприязни и непонимания, ссоры бесконечные. Если бы они могли помириться, то больше подобные сцены не повторялись бы.

– А что, ваша матушка действительно бьёт вас розгами? – озабоченно поинтересовался Зигмунд.

– Нет, что вы, – улыбнувшись, ответил Берхард. – Только пугает. А вот в тёмном чулане запирала на несколько дней и не раз. Но пока отец в замке, она и на это не решается.

– За что же она с вами так сурова?

– Да за что угодно. Если матушке захочется наказать меня, она найдёт причину.

– Зря я при Маргарет признал в вашем рисунке её руку. Но я не думал, что это приведёт к такому серьёзному раздору между вами.