Екатерина Липс - Роковое увлечение

– Не бойся. Подружиться с лошадьми просто: хорошее настроение и лакомство в подарок.

– И все?

– Не забывай о характерах!

– Мишель, мне нужна добрая, спокойная лошадка!

– Не волнуйся, я распоряжусь, и тебе подберут покладистого, терпеливого коня.

– Спасибо! А какие сладости мне с собой захватить?

– Лошади очень любят яблоки, сухари… Но, как я заметил, ничто для них не сравнится с сахаром.

– Вот как? – повеселела увлеченная рассказом герцога девушка.

– Да, и не забудь, что у них очень острое обоняние. Дед рассказывал мне, что некоторые племена индейцев придумали использовать эту их особенность для дополнительной охраны от непрошеных гостей. Любопытно, не правда ли?

– Ого! Никогда бы не подумала. Наверное, не стоит прятать гостинцы в карманах одежды, иначе лошадь съест их вместе с моим нарядом. Ха-ха-ха!

– Это смешно, моя дорогая, но может произойти именно так.

– Милые животные! – улыбнулась девушка.

– Кстати, со временем твой конь будет узнавать тебя издалека.

– Превосходно!

– Да, вот еще что, чуть не забыл. Думаю, ты не станешь кататься верхом в дождливую погоду, да и в сильную жару тоже. И все же запомни: лошади очень не любят зонтов. Особенно когда их резко открывают. В этом случае реакция животного непредсказуема.

Моник с восхищением слушала рассказ о лошадях и тонкостях общения с ними. Но больше всего ее удивило то, с каким знанием дела Мишель говорил об этих животных. Молодые люди долго прогуливались по парку. Герцог вел своего коня под уздцы, время от времени похлопывая его по шее. Для животного это означало похвалу, в данном случае – за терпение и послушание во время необычной для него прогулки. Несколько раз они останавливались, и Мишель нежно брал тонкую руку Моник и клал ее на теплую напряженную шею коня. Во время этой прогулки девушка поняла, что ей тоже приятно и интересно проводить время с этими удивительными животными и узнавать их.

Мишель и Моник еще долго беседовали в столовой за ужином о прошедшем дне. Девушка искренне делилась переполнявшими ее впечатлениями, вызванными знакомством с лошадьми.

Утром Моник проснулась от сладкого и жаркого поцелуя. Мишель крепко обнял ее, нежно убирая короткие волосы с лица. На долю секунды девушке даже показалось, что они снова в Виши, в его отельном номере. Она искренне улыбнулась и просияла от счастья.

– Я люблю тебя, моя красавица, моя нежная Моник! Люблю твою улыбку, твой голос, твои ласковые руки…

Мишель хотел продолжать, но девушка нежно прижала указательный палец к его губам и, улыбнувшись, шепнула:

– О, мой герцог, вы давно пленили мое сердце!

Мишель обхватил ее лицо ладонями и уткнулся в роскошные, пахнущие цветами волосы. Его руки скользнули по ее плечам вниз, к ладоням. Герцог осыпал их горячими поцелуями и вдруг замер.

– Что случилось? – встревожилась Моник, неожиданно почувствовав нависшую над ними опасность.

Мишель поднял на нее свои красивые голубые глаза и грустно прошептал:

– Мне нужно ехать.

– Уже? – только и смогла произнести Моник и села на постели.

Пауза, последовавшая за этими словами, показалась обоим слишком длинной и неловкой. Первым ее нарушил герцог:

– Да, но я уверен, что ты сумеешь провести время с пользой и не станешь скучать.

– Не тревожься об этом!

– Ну что ж, пойду потороплю слуг, а ты поскорее спускайся, если хочешь позавтракать в моей компании. – С этими словами Мишель накинул халат и быстрыми шагами покинул спальню.

Моник снова опустилась на белоснежные мягкие подушки, глубоко вздохнула и печально прошептала, обращаясь сама к себе:

– И все же он не сказал мне, что едет к матери…

За завтраком они почти не разговаривали: каждый был погружен в раздумья. Тишину нарушил Ален, вихрем ворвавшийся в столовую.

– Мишель, доброе утро! Моник, мое почтение!

Бесцеремонно усевшись за стол, неожиданный гость начал оживленно делиться вчерашними впечатлениями с молодым герцогом, почти не обращая внимания на девушку. Ален и Мишель вместе выросли и возмужали. Их объединяла давняя искренняя дружба и, как можно было предположить по их беседам и только им понятным взглядам, множество приключений, пикантных историй, связанных с дамами, и прочие секреты. Моник догадывалась, что в прошлом у Мишеля было множество романов, о которых он ей, конечно, ничего не рассказывал, но в то же время она с уверенностью могла сказать, что Ален прекрасно об этом знал. Конечно же, девушке было немного жаль, что ей никак не удавалось подружиться с верным другом ее возлюбленного: какая-то неприязнь встала между ними непреодолимой стеной. Моник со своей стороны пыталась ее разрушить, но Ален был непреклонен.

После завтрака Мишель нежно обнял Моник, страстно поцеловал ее и вышел вместе с ней на улицу. Затем герцог и Ален подошли к управляющему, Мишель отдал какие-то распоряжения, а после снова подошел к любимой и взял ее за руку.

– Не скучай, время пролетит быстро. Жди меня! – С этими словами он вновь поцеловал ее и сел за руль своей машины, стоявшей у крыльца.

Из дома выбежала Жюли и, приблизившись к автомобилю, сунула Мишелю плетеную корзину с гостинцами для его матери и сестры, которые он привозил всякий раз, навещая их.

Машина загудела и рванула с места, оставив за собой столб пыли. Жюли пару раз махнула рукой ей вслед и поспешила вернуться к привычным хлопотам. Ален открыл свежую газету и с задумчивым видом удалился в дом, слуги разбрелись кто куда, и только Моник еще долго с тоской смотрела вслед удалявшемуся автомобилю. Ее сердце билось часто-часто, как будто предчувствуя что-то недоброе, но девушка решительно отгоняла тревогу.

Мишель всю дорогу был очень серьезен; его мысли витали где-то далеко. Поначалу он вел машину уверенно, но затем, все глубже погружаясь в размышления, забывал о дороге и, внезапно очнувшись, в последний момент выравнивал машину, спасаясь от аварии. Дальше так продолжаться не могло. Молодой герцог остановил машину и вышел из нее.

Он полной грудью вдохнул осенний воздух и неожиданно для самого себя вдруг обратил внимание на то, что некоторые листья уже окрасились позолотой, а небо посерело. Здесь, наедине с природой, Мишелю стало одновременно грустно и радостно. Он улыбнулся пробивающемуся сквозь плотные облака солнечному лучику, как улыбался Моник. Но набежавшая следом серая туча вновь скрыла солнце и стерла улыбку с его уст. Как тяжело было сейчас Мишелю, и не было никого, кто мог бы понять его, ни здесь, на дороге, ни в том обществе, где ему суждено было вырасти и жить.

Он полюбил эту юную девушку, так неожиданно появившуюся в его жизни и разбудившую в его сердце доселе незнакомые ему чувства, заставившую его ожить после ужасов войны и открыться новым чувствам. Неистовый трепет души, учащенное сердцебиение, жар от одной ее улыбки способны были изменить все его естество. Мишель старался казаться спокойным и сдержанным, дабы не выдать своих переживаний, и ему это удавалось. Но все же один вопрос не давал ему покоя: «Что же предпримет моя мать?» Мишель очень хорошо знал Полет, знал, что на первом месте для нее был общественный статус, мнение влиятельных особ и доброе имя семьи, о чем она неоднократно напоминала сыну в письмах, призывая его к благоразумию. Но с другой стороны, молодой герцог осознавал, на что решилась прекрасная Моник, уехав с ним из Виши и поставив свое имя, пусть и незнатное, под удар безжалостных поборников нравственности. А главное, она сделала то, что навсегда могло пятном лечь на ее репутацию, лишить ее доброго имени и счастливого будущего. Пусть и стали женщины в свете последних событий, особенно после Первой мировой войны, свободнее и самостоятельнее, пусть и появилось равенство между полами, но подобное поведение все еще осуждалось, считалось порочным, недостойным. Все же общественные правила, складывавшиеся на протяжении долгого времени, продолжали иметь силу в отношении женщин, в то время как представителям сильного пола позволялось и прощалось гораздо больше. Учитывая обстоятельства, Мишель не хотел предать, обмануть эту смелую, любимую, а с некоторых пор и единственную для его сердца женщину. Из-за всех этих раздумий и переживаний у него ухудшилось настроение. Он сел в машину и, долго еще не заводя мотора, смотрел сквозь стекло на небо, серые тучи и листья, безвольно трепещущие на осеннем ветру.