Наталия Полянская - Просто поверь

– Смотри на вещи шире. Если бы твой дядя в свое время женился, может, и не был бы добр к тебе.

– Тоже верно, – согласился Лоуренс. – Никогда не знаешь, где наткнешься на доброту… Но я-то лишь рад, что так сложилось! Если бы я по-прежнему продолжал смотреть мимо потенциальных невест, то, может, и свою бы не увидел… А вот с тобой дело другое. Или нет? – он пристально всматривался в лицо Рэймонда, пытаясь разгадать его черты, словно ребус. – Ты действительно другой. Немного иначе двигаешься, и выглядишь иначе. Откуда этот шрам над бровью?

– Недоразумение.

– Ты каждый день дрался, что ли?

– О, далеко не каждый. Но скажем так, нередко.

– Ты сделался еще большим забиякой. И что сам думаешь о предложении своего отца? Есть у тебя кто-либо на примете?

– Для начала, – поднял руку Рэймонд, – я не уверен, что мне действительно следует искать. Ты же знаешь все… обстоятельства. – Лоуренс понимающе кивнул. – Я бессердечный, но не жестокий, а поступить так с девушкой – самая настоящая жестокость. Особенно если она не будет знать заранее, на что идет. А если узнает и согласится, я заподозрю ее в коварных помыслах.

– Ну, почему бы и не отомстить кому-то? – хмыкнул Лоуренс. – Вдруг ты ненавидишь какую-нибудь даму так сильно, что готов устроить ей месть длиною в жизнь?

– Неудачная шутка, друг мой.

– Прости. Да, она действительно с нехорошим душком. Я ничего такого не имел в виду.

– Я знаю.

Они помолчали; Рэймонд взял с подноса пирожное, осмотрел и надкусил. Надо же, повар Лоуренса за прошедшие годы достиг невиданных высот, раньше пирожные можно было есть только с риском для жизни. Или это новый?..

– Мне стоит поразмыслить об этом, – сказал Рэймонд, дожевав, – хотя пока затея представляется ужасной. Несколько лет прошло, Лоуренс, с тех пор, как я считал Лондон принадлежащим мне; теперь все иначе. Это место – я не имею в виду твой дом, конечно же, – кажется чужим. Прием у Гилморов… Надо же, я снова увижу чопорную английскую аристократию в действии.

– Разве в Италии мало англичан?

– Да кто же хочет там с ними встречаться? Я итальянское общество уважил, а еще французское, немецкое и даже слегка турецкое; вот это было весело, на соотечественников я успел насмотреться, и шуток они решительно не понимают. Они многого не понимают, право слово.

Лоуренс молчал. Он явно хотел что-то спросить, однако, по всей видимости, вопрос был не настолько легок, чтобы задавать его сейчас, ярким днем, через несколько минут после новой встречи с другом, которого долго не видел. Есть такие вещи, о которых годится вопрошать лишь вечерами, когда беседа длится уже не менее часа и располагает к откровенности. Рэймонд не стал идти навстречу: ему самому не хотелось говорить пока ни о чем серьезном. Разве что беседу с отцом другу пересказал, а так…

– Тем не менее, – произнес Рэймонд, – я был бы рад услышать новости о некоторых наших знакомых, прежде чем вновь появляться в их обществе. Полагаю, что мой итальянский сюртук и галстук так впечатлят их – они потеряют дар речи, и я никаких сплетен не узнаю. Вся надежда на тебя, друг мой. Как поживает графиня Бёрк?..

– Не могу поверить, – пробормотал Рэймонд, – что мы отправляемся на вечер вовремя !

– Уже по одному этому ты можешь судить, что я встал на стезю добродетели, – заметил Лоуренс. – Предпочитаю не опаздывать, чтобы не заставлять мою невесту ждать.

– И одеваешься чуть иначе. Забавно.

В одежде друга появилась ранее не замеченная Рэймондом респектабельность: костюм строже, украшений на нем меньше, и булавка, удерживающая галстук, тоже не рассыпает вокруг бриллиантовые искры – так, поблескивает. Лоуренс стал выглядеть… беднее. Любопытно для баронского наследника.

– Надеюсь, твоя невеста ценит твои жертвы.

– Разумеется. Она девушка, которая отличается пониманием.

– Все любопытнее и любопытнее. Ладно, друг мой, осталось недолго, не открывай интригу раньше времени.

Рэймонду и вправду было интересно, кого же выбрал для себя Лоуренс; он мог бы засыпать друга вопросами, уточняя: хороша ли невеста собой, умна ли, блондинка или брюнетка – но придержал язык, дабы не заставить будущего барона Невилла проговориться раньше времени. Если Лоуренс не сказал сразу, не стоит портить ему удовольствие. К тому же, так действительно смешнее.

В карете они беседовали мало. Рэймонд смотрел на лондонские улицы и думал – сможет ли заново привыкнуть к этому городу, и что решит в конце концов, и как поступит с отцовской просьбой? Все-таки это не давало ему покоя. Каждый раз, когда он задумывался об этом, становилось гадко, словно заставили набрать полные руки слизняков. Рэймонд не хотел жениться, а больше всего он хотел, чтобы его семья оставила его в покое. Неужели так сложно не вспоминать о нем? Он ведь ясно высказался, когда уезжал, и теперь у него имеется достаточно причин, чтобы уехать снова. Благородных причин, почти никому здесь не известных.

Сегодня вечером нужно будет взять бумагу и перо и попробовать поразмыслить о происходящем, используя привычный способ. Должно помочь.

Когда остановились у особняка Гилморов, солнечный день перетек в душный вечер. Где-то собиралась гроза, но Рэймонд не был уверен, что она подойдет к городу близко. Он выбрался из кареты и огляделся, втянул носом воздух, словно зверь, пытающийся определить, не затаились ли охотники в зарослях. Ах, это знакомое легкое волнение, предчувствие развлечений! Все-таки на английской земле оно ощущается иначе. У итальянцев гораздо больше дозволено, потому и веселее, и одновременно, как ни странно, скучнее немного; тут приходится переступать через правила, неодобрительные взгляды, смотреть на поджатые губы и постные лица.

– А мне этого не хватало, – пробормотал Рэймонд.

– Понял это сейчас? – уточнил Лоуренс. Друг заметно волновался, поправлял манжеты и галстук. – Ну, тебе предоставляется шанс догнать упущенное – к Гилморам тебя никто не звал, удиви же всех, явившись без приглашения.

– Ты меня пригласил, так что все прилично.

– А Гилморы – нет. Ты ведь знаешь, как трепетно они относятся к своим музыкальным вечерам. Тут ничего не поменялось, дружище.

– Я на все готов, если их дочка не станет петь.

– Сабина Гилмор вышла замуж еще в пятьдесят первом, когда ты уехал. С тех пор дважды стала матерью и больше никого не удивляет своими руладами и отвратительной игрой на рояле. Ну же, идем. Мне не терпится вас представить друг другу.

– Так что, я все-таки ее не знаю?

– Если и знал, все меняются, друг мой. И ты, и она.

Гилморы жили довольно скромно и большие балы устраивали от силы два раза в год, ограничиваясь в остальное время небольшими приемами для избранного общества. Так как происходили они из Уилтшира, как и Хэмблтоны, и Невиллы, и граф Троубридж, и много кто еще, в основном это бывали сборища для соседей, как в свое время окрестил их Рэймонд. Именно из-за соседства он и Лоуренс оказались сюда вхожи: неловко отказывать им, пусть даже у них была тогда трижды сомнительная репутация. Кроме уилтширцев, захаживали сюда и родители с юными дебютантками, и джентльмены различных степеней респектабельности, и просто любители музыки – не все так ужасно поют и играют, как Сабина Гилмор, да отсыплет ей Господь семейного счастья.