Оливия Дрейк - Скандальный флирт

– Исключено! – вскипела Китти. – Уиттингем будет в ярости, если узнает, что ты в Лондоне! Не верю, что ты можешь быть настолько жестокой, что расстроишь такой блестящий брак своей сестры.

– Но…

– Никаких но и если, Аврора! Когда сегодня его светлость заедет за нами, не смей показываться ему на глаза.

Рори спряталась в темной нише у лестничной площадки. Из этого наблюдательного пункта ей хорошо был виден холл. Девочкой она часто пряталась здесь во время балов и приемов, наблюдая за гостями. Ей очень нравилось это занятие. Она с удовольствием рассматривала дам в красивых платьях и джентльменов в изысканных вечерних костюмах.

Сегодня в холле находились только четверо… Селеста в кремовом шелковом платье казалась ангелом; ее светлые волосы были уложены в замысловатую прическу и украшены свежими розовыми бутонами. Гримшоу как раз помогал ей надевать плащ. А чуть поодаль Китти лебезила перед герцогом Уиттингемом.

Рори нахмурился. Именно его светлость должен был помочь невесте надеть плащ, а вовсе не дворецкий. И если герцог так уж влюблен, то он должен пользоваться любой возможностью оказаться рядом с невестой – держать ее за руку, шептать на ушко милую чепуху, смотреть на нее с обожанием…

Но не только отсутствие внешних признаков влюбленности встревожило Рори.

За прошедшие восемь лет герцог сильно постарел. Он стал еще более тучным, чем был раньше, и лишился изрядного количества волос. Теперь у него на голове сверкала в свете настенных светильников обширная плешь. Кроме того, у него был красный нос, выдававший пристрастие к спиртному, и синяки под глазами. Он казался отцом Селесты, а вовсе не женихом.

Улыбка же его казалась покровительственной, но не более того.

– Вы прекрасно выглядите, дорогая. Мы можем идти?

– Да, ваша светлость.

Их голоса были хорошо слышны Рори. Голос герцога звучал громко и надменно, голос Селесты – тихо и покорно. Жених и невеста, за которыми по пятам следовала Китти, направились к двери. Гримшоу забежал вперед, чтобы открыть им двери.

Рори очень хотелось выбежать из своего укрытия и с пристрастием допросить герцога. Она чувствовала себя обязанной это сделать, поэтому…

Рори уже собралась броситься следом за герцогом, но в этот момент Китти обернулась и устремила пристальный взгляд в сторону лестницы. Создавалось впечатление, что она почувствовала присутствие падчерицы.

Сообразив, что еще не время для очередной стычки с мачехой, Рори снова растворилась в тени. Не стоило поднимать шум. Сначала следовало отыскать письма и получить заслуженные деньги.

На следующее утро Рори вошла в кухню, расположенную в подвальном помещении дома лорда Дэшелла. Здесь жизнь била ключом, и в воздухе витали восхитительные ароматы свежеиспеченного хлеба и жареного окорока. Рори направили к экономке, миссис Джервис, – проворной и очень худой женщине, напоминавшей птичку, одетую в черное платье. И казалось, что ее легко могло бы унести порывом ветра. Рори познакомилась со слугами и даже с дворецким мистером Джервисом, супругом экономки.

Миссис Джервис металась по кухне, сервируя на подносе завтрак, и одновременно говорила о режиме маркизы.

– Ее светлость следует будить ровно в семь тридцать. В это время она привыкла есть вареные яйца и выпивать чашку горячего шоколада. В полдень – второй завтрак, ланч – в два, а ужин в шесть. – Экономка взирала на Рори с явным подозрением. – Полагаю, вам сообщили, что она прикована к постели…

– Да, но мне не сказали, по какой причине.

– Она пострадала в дорожной аварии, той самой, в которой погиб старый маркиз, упокой Господи его душу. У нее повреждена спина. Могу только добавить, что она немного… раздражительна. Надеюсь, его светлость вас предупредил.

– Да.

– Другие компаньонки, направленные к нам агентством, были постарше, чем вы, но ни одна из них долго не продержалась. В основном они выдерживали не больше двух недель. Правда, одна протянула целый месяц, зато другая – только полдня.

– Я восемь лет ухаживала за своей тетушкой, так что вздорные старые дамы для меня не в диковинку, – ответила Рори.

– Надеюсь, вы справитесь.

Тем не менее, поднимаясь рядом с ней по лестнице для слуг, миссис Джервис казалась встревоженной. За ними шел лакей с подносом в руках. Поднявшись на третий этаж, они вошли в узкий коридор. Из-за толстого ковра, лежавшего на полу, звука шагов не было слышно. На стенах с выцветшими обоями висели старые картины. В целом дом выглядел запущенным. Двери по обеим сторонам коридора были закрыты, и Рори пыталась догадаться, какая из спален принадлежала лорду Дэшеллу.

Он, вероятно, еще спал. Большинство аристократов ложились поздно – по вечерам посещали балы, всевозможные приемы и театры, а потом спали до полудня. Рори, никогда не жаловавшаяся на недостаток воображения, представила себе маркиза, лежащего в постели. Темные волосы спутаны, простыни смяты, и открывается мускулистый торс… Помотав головой, она отогнала соблазнительную картину. Не следовало забывать, что этот человек – гнусный шантажист, недостойный внимания женщины. Хотя это все не имело значения. Рори давно уже дала себе слово, что больше никогда не окажется в центре скандала из-за мужчины, и пока ей это удавалось. Она с сожалением подумала о мисс Киплинг, являвшейся всего лишь дополнением к богатому приданому. Эта девочка показалась ей такой же юной и наивной, как Селеста.

Миссис Джервис остановилась перед одной из дверей.

– Позвольте мне сначала поговорить с ней, мисс Пэкстон, – сказала экономка. – Я уже немного научилась успокаивать ее светлость.

Экономка повернула дверную ручку и на цыпочках вошла в темную спальню. Потом знаками предложила Рори войти и остановиться у письменного стола, в углу. Лакей вошел тоже на цыпочках. Осторожно опустив поднос на стол, он поспешно вышел, закрыв за собой дверь.

С кровати же доносился могучий храп. Темнота и груда одеял полностью скрывали из виду старую маркизу. На столике у кровати громко тикали часы. Было ужасно душно; казалось, в комнате уже много дней не открывали окна.

Миссис Джервис подошла к одному из окон и раздвинула плотные шторы.

– Доброе утро, миледи, – негромко пропела она. – Уже половина восьмого. Пора вставать.

Как только в комнату проник тусклый свет пасмурного дня, храп прекратился и маркиза пошевелилась. Затем из-под покрывала высунулась рука, напоминавшая конечность скелета, и потянулась к столику. Тонкие, словно когти, пальцы ухватили часы. Взглянув на циферблат, старуха проскрипела:

– Уже семь часов тридцать две минуты. Почему ты опоздала?