Джин Уэстин - Разбойник и леди Анна

– Племянница, боюсь, твоя бессмертная душа попадет в ад из-за этих слов!

Анна выпрямилась во весь рост.

– Лучше попасть в ад после смерти, чем жить в аду здесь, на земле! Я прошу вашего благословения, дядя, как у любимого брата моего отца.

– Я не могу благословить этот бесстыдный фарс!

– Тогда примите благословение от меня, дядя, и смиритесь с моим желанием уйти.

– Подумай хорошенько, племянница, – начал епископ проникновенным голосом, каким обычно говорил с амвона. – Ты передумаешь через несколько лет, а у женщины нет второго шанса, если она пожертвовала своей репутацией.

Анна с улыбкой посмотрела на Джона.

– Я уже получила свой второй шанс, дядя, и не собираюсь упустить его даже ради спасения своей души.

Джон заключил ее в объятия, а Анна покрыла его лицо поцелуями.

– Моя сладчайшая Анна, – шептал Джон, прижимаясь губами к ее щеке, потом отстранил ее, чувствуя, как восстает его мужская плоть под докторским халатом.

– Любовь моя, – сказала Анна. Голос ее дрогнул, а глаза наполнились слезами. Слезами счастья. Джон осушил их поцелуями.

Епископ вышел из комнаты, не проронив ни слова.

– По-моему, надо последовать совету леди Каслмейн и как можно скорее покинуть дворец, – сказал доктор Уиндем. – Короли из рода Стюартов известны своим непостоянством.

Поспешно одевшись с помощью Кейт, которая нашла в сундуке также более приемлемый костюм и для Джона, Анна собралась покинуть свои покои, когда вспомнила о жемчужном колье. Она аккуратно положила его на подушку, чтобы король и пышногрудая гитаристка увидели его нынешним же вечером.

Джон взял ожерелье в руки.

– Хорошо подобрано, – сказал он, держа ожерелье на свету. – Блестит и стоило бы в лавке Мэри Катперс на Флит-стрит фунтов сто. Эта бабенка готова была бы сразиться на шпагах за такой лакомый кусочек.

Анна взяла у Джона ожерелье и снова положила на подушку.

– Я ничего не возьму, только необходимую одежду.

Джон ухмыльнулся:

– Трудно избавляться с укоренившихся привычек, милая Анна.

– Придется, Джон, – решительно заявила Анна.

Он улыбнулся. Это была новая Анна, более уверенная в себе.

– Ты должна помочь мне приспособиться к новому образу жизни, Анна, – сказал Джон, лукаво глядя на нее.

Вместо ответа Анна легонько коснулась его губ своими.

В холле их ожидали гвардейцы, быстро препроводившие всех четверых через плац для парадов к воротам Уайтхолла. Короткая поездка в портшезе – и они оказались в Бэнксайд-Инн, гостинице, куда много дней назад Джон определил на постой Сэра Пегаса.

Конь заржал и принялся бить копытами. Анна обхватила его за шею и поцеловала в морду.

– Мы не можем втроем проделать весь путь до Уиттлвуда, – сказал Джон, вынув пару пистолетов из седельной сумки и сунув их за пояс штанов.

– Посмотрим, нет ли у хозяина беспородной молодой лошадки, которую мы могли бы купить для Кейт.

Пожав плечами, он принялся вертеть на пальце отцовское кольцо, намереваясь расплатиться им, но Анна удержала его за руку и сняла с пальца обручальное кольцо Эдварда, забытое ею в суматохе последних суток.

– Думаю, нам пора прощаться, Уиндем. – обратился Джон к доктору. – Мы у вас в неоплатном долгу.

Джон протянул доктору руку для рукопожатия, введенного в практику старым Кромвелем, считавшим, что все пуритане равны перед Господом.

– С радостью пожму вам руку, Джон Гилберт, – сказал доктор, – но не хочу прощаться. Вам может пригодиться мое искусство, а мне – верные друзья. К тому же миледи еще нуждается в моей мази.

– Так давайте поедем вместе. Добро пожаловать, – от всего сердца предложил ему Джон, заметив, как просияла Анна. – У нас может появиться еще не одна разбитая голова.

– Согласен! – воскликнул доктор, с чувством пожимая руку Джону. – Я разделю вашу судьбу, а прекрасная юная Кейт может ехать в ваше разбойничье логово на одной лошади со мной.

Кейт покраснела и посмотрела на Анну. Та улыбнулась в знак согласия.

– А как же ваша баржа, доктор? – спросила Анна.

– Я пошлю с вашим грумом весточку Филиберту на его квартиру в Чипсайде. Это единственный знак внимания, который он получит от убитого горем отца.

В этот момент зазвонил колокол.

– Я думал, король запретил звонить в погребальные колокола по жертвам чумы.

Джон с мрачным видом кивнул.

– Колокол звонит по приговоренным к смертной казни на всем их пути от Ньюгейтской тюрьмы до Тайберна. Не так давно он звонил по мне.

Анна содрогнулась и сжала его руку.

– Давай поищем другой путь на Оксфордскую дорогу, Джон.

– Это кратчайший путь на восток, Анна, до Уиттлвудского леса мы доберемся за два дня. Я слишком долго отсутствовал, оставив своих людей на произвол судьбы.

Усевшись наконец на лошадей и прикрепив к седлам сумки с провиантом: вином, сыром и хлебом, они двинулись на Хай-Холборн, а оттуда через Сент-Джайлз на Оксфордскую дорогу. Вонь и пыль здесь были почти непереносимыми, и дышать становилось все труднее, по мере того как солнце близилось к зениту.

Словно и не свирепствовала чума, улицы были запружены народом – мужчинами, женщинами, детьми, нищими, жонглерами, карманными воришками, подмастерьями, нагруженными своим товаром, державшими путь на ярмарку, расположившуюся вокруг места казни. Газетчики продавали с лотков текст с исповедью и последним напутствием Джека Клинча, разбойника.

– Вам газету, сэр? – спросил газетчик, потянув Джона за штанину. – Там Джек Клинч сообщает имена сотни мужчин, которым наставил рога.

– В таком случае, добрый газетчик, Джек утаил от тебя по крайней мере сотню имен. – Джон в этом не сомневался.

Улица полого поднималась вверх, и Анна увидела пресловутое дерево с тремя ответвлениями, знаменитое дерево Тайберна с болтавшимися на нем трупами.

Рядом с виселицей царило неуместное веселье. Ручная медведица в женской одежде танцевала под звуки лютни. Анна отвернулась.

– Неужели для преступников не существует более милосердной казни, Джон?

– Вероятно, нет, – ответил Джон. – Пока простые люди не научатся жить с достоинством, им не позволят с достоинством умирать.

Чтобы успокоить Анну, Джон поцеловал ее в макушку и продолжал смотреть на место казни, пока мог видеть трупы. Завтра их место займут еще двадцать четыре смертника, и столько же послезавтра. Кража собственности ценой в пять фунтов считается в Англии Карла Стюарта тяжким преступлением, Тайберн не страдал от недостатка приговоренных, в том числе женщин, а то и детей.

Джона ждала казнь через повешение или еще более тяжкая участь за семь лет разбойничьей жизни и грабежей на больших дорогах, Анна спасла его своей любовью. Он уже дважды обязан ей жизнью, и хотя прежний Джон Гилберт посмеялся бы над такой сентиментальностью, теперешний вознамерился заставить ее гордиться им.