Галина Милоградская - Туман Луизианы

Завтрак проходил скованно. Миссис Пинс удивлённо смотрела на мистера Уоррингтона, который, иногда чуть морщась, поглощал жареные колбаски. Луиза, опустив глаза, сидела напротив, пытаясь втолкнуть в себя кусочек яичницы, которую выпросила у Адеолы. Лишь мистер Свенсон, вставший, как и компаньонка, недавно, с аппетитом разламывал хрустящий багет, макая его в подливу.

Ощущая огромную потребность извиниться, Луиза задержалась после завтрака, отпустив миссис Пинс к Адеоле, с которой они собирались продолжить знакомство с домашней утварью, перейдя к скатертям и салфеткам. Решительно застыв у двери кабинета, графиня сцепила руки в замок, несколько раз тяжело вздохнув. Сама мысль о том, чтобы говорить о случившемся, заставляла её краснеть. Но, поймав на себе несколько раз насмешливый взгляд опекуна, Луиза решила, что лучше один раз всё обсудить и забыть, чем становиться объектом скрытых насмешек на долгие дни. Собравшись с духом, она постучала, удивляясь, каким тихим и робким вышел звук.

– Входите. – Откуда взялся этот страх, будто перед входом в логово дракона? Расправив плечи, Луиза прошла в кабинет, невольно замерев на пороге, щурясь от обилия света, заливавшего комнату. От кабинета у нее остались смутные впечатления, разбавленные приторно-сладким вкусом шерри.

– Луиза? – Брови Томаса взлетели вверх. Он логично полагал, что после того, как её стошнило утром, девушка будет краснеть и прятаться по углам, и теперь был действительно удивлён.

– Я пришла поговорить с вами, – Луиза кивнула сама себе, притворив за собой дверь и проходя внутрь. С любопытством пробегая глазами по кабинету, она невольно сравнивала его с кабинетом отца, в котором провела столько счастливых часов. Стопки книг и бумаг, сваленных в кучу, пергаменты, перья, огромный глобус, утыканный флажками, отмечающими курс его кораблей, – кабинет отца олицетворял собой упорядоченный хаос, как сам Джонатан Грейсток любил повторять. Здесь, в кабинете мистера Уоррингтона, царил идеальный порядок. На огромном полированном столе красного дерева стоял малахитовый набор: чернильница и пресс-папье. Аккуратные стопки бумаги лежали на краю, с другой стороны стояла небольшая ваза с полураспустившимися бледно-розовыми бутонами роз. Ровные ряды книг, огромная карта на стене, несколько кресел, журнальный столик – всё находилось на своих местах.

– Вы пришли полюбоваться моим кабинетом? – легкое раздражение в голосе напомнило Луизе о цели её визита. Она действительно увлеклась, рассматривая комнату.

– Я пришла извиниться, – графиня открыто посмотрела на Уоррингтона. – Я не виновата в случившемся, но это столь постыдный и неприятный поступок, что я не могу оставить всё так. Простите.

Отложив перо, Томас внимательно посмотрел на девушку, будто видел её впервые. Невысокая, с упрямо сжатым подбородком и огромными, твёрдо смотрящими на него глазами цвета молодой весенней зелени. Губы, слишком пухлые для англичанки, она неосознанно кусала их, делая ярче и краснее, чем они были. Изящные кисти рук, сейчас не спрятанные за кружевом перчаток, нервно теребили подол платья приятного мятного цвета. Луиза тихонько кашлянула, привлекая его внимание, и Томас, опомнившись, оторвал взгляд от её рук.

– Не вижу в этом необходимости, – будничным тоном продолжил он, словно паузы в их разговоре не было вовсе. – Вы не виноваты в том, что нежное сердце не выдержало не предназначенной для ваших глаз сцены. Я всё прекрасно понимаю.

– О, – только и смогла произнести Луиза, чувствуя, как начинают краснеть кончики ушей. Его покровительственный тон отчего-то прозвучал обидно. Она беспомощно посмотрела на опекуна, с внезапной злостью заметив искорки смеха в серо-голубых глазах. Сложив ладони домиком, он прислонил их к губам, старательно пряча смех: девушка сейчас отчаянно походила на нахохлившуюся птицу, распушившую перышки.

– Полагаю, таких сцен больше не повторится? – сумела процедить она, задирая подбородок так высоко, что Томас легко мог бы пересчитать все хрящики на её шее, если бы пожелал.

– Я обязательно буду предупреждать вас заранее, – кивнул Уоррингтон. Кивнув в ответ, Луиза резко развернулась, взметнув полы платья вокруг ног, и у Томаса снова перед глазами возникла птичка, махнувшая ярким зелёным хвостом. Дверь за девушкой давно закрылась, а он всё ещё улыбался, глядя ей вслед.

***

Огромные, расшитые белоснежными цветами скатерти лежали на полу бальной залы, подготовленные к придирчивому осмотру. Миссис Пинс, вооружившись моноклем, обходила зал, выискивая пятна жира и сока. Адеола, в свою очередь, осматривала вышивку, ища дырочки, которые могла оставить на хлопке вездесущая моль. Луиза, тихонько вздыхая, перебирала салфетки, пристроившись в углу за небольшим ломберным столиком, который принесли сюда специально.

Второй день они занимались этим, безусловно необходимым, делом, и графиня начинала бояться, что скатерти не закончатся никогда. За окном сияло яркое солнце, на кустах роз за окном порхали огромные бабочки, а разноголосые птицы весело гомонили. Подперев щёку, Луиза неспешно перекладывала ажурные салфетки, мечтая о том, чтобы прокатиться по поместью верхом. Или просто сесть и порисовать в тени одного из огромных дубов… А ведь действительно, окунувшись в дела поместья, она совсем позабыла о тех маленьких радостях, которые были у неё в Англии. Но там и за домом не приходилось приглядывать: вышколенные слуги прекрасно справлялись с работой под строгим и неусыпным присмотром Сеймура…

Тихонько вздохнув, Луиза снова вернулась к салфеткам, с лёгкой завистью вспоминая мистера Уоррингтона, выезжавшего сегодня со двора на великолепном арабском скакуне. Луиза только вышла из-за стола, собираясь в зал, когда её внимание привлекло громкое ржание. Она замерла у окна, восхищённо глядя на прекрасного коня, которого водили по двору. Он высоко поднимал тонкие ноги, то и дело нервно поводя крупом. Под атласной чернильно-чёрной кожей переливались упругие мышцы, и Луиза представила, как приятно было бы провести по ней, предвкушая прогулку по тенистым дорожкам поместья… Томас Уоррингтон появился на ступенях, заставляя отшатнуться от окна. Стремительно сбежав вниз, он подошёл к коню, похлопал его по холке и, что-то весело бросив конюху, забрал у него поводья. Взлетев в седло, мужчина тронул пятками бока скакуна, и тот сорвался с места, оставив после себя только облачко пыли.

Ночь, влажная, душная укрыла поместье. Луиза ворочалась без сна в кровати, перебирая в памяти события прошедшей недели. Столько впечатлений для коротких семи дней – новый дом, новые люди, новые обычаи. Девушка вздохнула: понять последние ей оказалось тяжелее всего. Она вспомнила, как равнодушно пожала плечами Адеола на вопрос, не жалко ли ей убитых бунтовщиков.