Роберта Джеллис - Дракон и роза

Томас Стэнли, если это возможно, был еще больше влюблен в свою жену, чем когда он женился на ней. Она была совершенством. В это смутное время ее добродетели, ее рассудительность и мудрость оказались ему более полезными, чем чьи либо еще. Он безгранично доверял ей.

Маргрит медленно ехала на северо-запад, направляясь в сторону прохладных холмов, лежащих на земле Гилберта Толбота. Он был двоюродным братом ее мужа. Она вряд ли могла нанести более уважительный и менее подозрительный визит. Иногда человек из ее свиты выезжал вперед, наводил справки и возвращался назад.

На ночлег она остановилась в Стратфорде на Эйвоне, а утром на большой скорости направилась в Киддерминстер. Там лошадям дали отдохнуть и накормили, и они двинулись дальше, но уже очень медленно. Вскоре позади них послышался топот большого отряда. Маргрит закусила губу. Это был решающий шаг и, сделав его, Генрих свяжет себя обязательствами.

Бэкингем, который поддерживал Ричарда против Вудвиллов и даже согласился на казнь Гастингса, становился все более недовольным своим хозяином. Одни говорили, что его потрясли и ужаснули слухи о смерти детей Эдварда. Другие полагали, что именно его руки запачканы кровью принцев, и что он считает, что Ричард использовал его для грязного дела и недоплатил ему.

Маргрит точно знала, что Джон Мортон, епископ Или, которого посадили в тюрьму, когда был убит Гастингс, находился под опекой Бэкингема, и что он тонко поддерживал и распалял недовольство Бэкингема. Через свою сеть ученых и священников она находилась в постоянной переписке с Джоном Мортоном, блестящим, хитрым человеком, но она не знала, хочет ли Бэкингем сам захватить трон или он поддержит своим весом Генриха. Она направлялась к прохладным холмам, чтобы выяснить это.

Бэкингем мог претендовать на трон, но только по линии младшего сына Эдварда III, Томаса Вудстока, по линии, которая была прервана многими отпрысками женского пола. Тем не менее его род не был запятнан внебрачными детьми, даже узаконенными.

Если Бэкингем хотел оспорить право Генриха на трон, то у него не было более подходящего случае для этого, чем сейчас.

Маргрит услышала его оклик и остановила лошадь. Ее сердце стучало так громко, что она чувствовала его толчки в горле, но даже в эти последние мгновения она не могла решить, надеется она или боится, что Бэкингем согласится с ее планом.

– Приветствую тебя, Маргрит. Что ты делаешь здесь?

– Я бегу от жары… и еще от кое-чего в Лондоне.

Лицо Бэкингема приняло настороженное выражение.

– Разве король вернулся в Лондон? – спросил он намеренно беспечным тоном.

Он боится, подумала Маргрит.

– Откуда мне знать, – ответила она. – Я ехала очень медленно, озабоченная своими мыслями.

Они уже значительно оторвались от своих эскортов и никто не мог их подслушать.

– Озабоченная? Нет, я скажу вам правду, лорд, поскольку вы были моим братом, когда был жив мой второй муж. Я боюсь… боюсь за себя и за своего сына. Я боюсь, что Ричард не остановится, пока жив хоть один мужчина… хоть одна женщина… в чьих жилах течет кровь Эдварда III. Он уже послал послов в Бретань, требуя Генриха сдаться.

– Франциск не выдаст его. Вам не следует бояться этого. Кроме того, Ричард слишком любит вашего мужа, чтобы причинить вам вред.

– Любит его так сильно, что заключил его в тюрьму, когда был схвачен Гастингс. Вы же знаете, что лорд Стэнли не был замешан в делах Гастингса. Кого Ричард может любить или кому доверять?

– Он многим рисковал и много выиграл. Когда он утвердится в своем выигрыше, он станет больше доверять.

– А другие многим рисковали и остались ни с чем. Возможно, даже без доверия?

Бэкингем молча сидел на лошади и рассматривал Маргрит. Наконец, он спросил:

– Сколько лет Генриху?

– Двадцать шесть. Он такой рассудительный и благоразумный, что Франциск хочет сделать его наследником Бретани, женив его на своей старшей дочери Анне.

– Он уже помолвлен? – резко спросил Бэкингем.

– Нет, я думаю, что ему больше подошла бы английская невеста… если найдется такая из достаточно знатного рода. Он ведь последний отпрыск Джона Гонта.

– Да, это так. Возможно, такую девушку можно найти. Но, Маргрит, – сказал Бэкингем, полностью поменяв свой задумчивый тон на галантность, – никто не поверит, что у вас такой взрослый сын. Вы выглядите гораздо моложе своих лет… свежи как девушка.

– Дорогой лорд, не льстите столь бесстыдно старой женщине, – кокетливо произнесла Маргрит в ответ.

Она сказала то, что хотела, и Бэкингем проявил к ее словам интерес, согласившись, что Генриху больше подошла бы английская невеста. Остальное можно предоставить Мортону, – подумала Маргрит и живо поддержала непринужденную беседу, которая заняла весь их оставшийся совместный путь. В основном они говорили о прошлом, – единственная безопасная тема в эти времена, и Маргрит уже сама подсластила разговор лестью, слегка затронув тему превратностей судьбы, которая заставила Генриха IV выдать ее замуж за Эдмунда Тюдора, а не за Бэкингема. Это был ее выбор, а не короля, но Маргрит благоразумно умолчала об этом.

– Генрих мог бы быть вашим сыном, – улыбнулась она, – если бы дело повернулось по-другому.

– Да, он мог бы, и скорее всего мы все уже были бы мертвы. Тем не менее в некоторых вещах я мог бы послужить ему отцом.

С этими словами они приехали в Бриджнорт, где у Бэкингема были дела.

Маргрит осталась на ночь в качестве его гостьи, планируя на следующий день выехать в Шрусбери, но о серьезных вещах они больше не говорили. В городе слишком много ушей, чтобы спокойно вести такие разговоры.

Маргрит и герцог Бэкингем были достаточно благоразумны, чтобы свести свой разговор к небольшой беседе, которая бы не выдала то, что заполняло их мысли и чувства. У вдовствующей королевы такого самоконтроля не было. Она не могла держать язык за зубами и, лишенная братьев, остро нуждалась в надежных слушателях. Поэтому, понимая, насколько неразумно пробуждать легко воспламеняемые чувства Элизабет, она, тем не менее, не удержалась сразу же посвятить ее в это дело, чтобы было с кем его обсудить. Она грубо приказала Элизабет написать письмо с согласием на брачное предложение Генриха Ричмонда. Элизабет смотрела на мать расширенными от страха глазами.

– Но мама, я не получала такого предложения, и я не думаю…

– Я получила это предложение, как это и полагается. Какое отношение ты можешь иметь к такому делу? И от тебя не требуется думать. Делай, как тебе говорят.

– Мама, я всегда готова повиноваться тебе, ты же знаешь, но…

– Но? Что но? – пронзительным, взбешенным голосом закричала вдовствующая королева.

Элизабет с трудом сдерживала внутреннюю дрожь. Она знала, что мать не может и не будет причинять ей вред. Лучше бы она ее удавила, чем так кричала.