Виктория Холт - Испания для королей

Диего невесело усмехнулся.

– Как вам известно, друзья мои, всем этим знатным господам было велено передать беглецов в руки инквизиторов.

Присутствующие тревожно переглянулись.

– Им сказали, что их ожидает вечное проклятье, если они ослушаются приказа. Мало того, им намекнули на возможное недовольство королевы, а мы понимаем, что это значит… Но не будем падать духом, друзья мои. Севилья – наш город. Мы отстоим наше имущество и достоинство.

– Каким образом, почтенный Диего?

– Если мы докажем свою силу, севильцы присоединятся к нам. Они нас уважают и знают, что это нам они обязаны своим экономическим благополучием. Да, мы должны наглядно продемонстрировать готовность к борьбе за свободу – и за свободу их совести. У нас есть деньги. Вас я пригласил, чтобы спросить, сколько людей и какие суммы вы предоставите для нашего общего мероприятия.

Диего придвинул к себе бумаги, и собравшиеся напряженно уставились на него.

С тех пор заговорщики регулярно собирались в доме Диего де Сусана.

Диего вновь и вновь призывал их не разглашать тайну этих сходок. Поскольку инквизиторы заставляют горожан шпионить друг за другом, напоминал он, ни один из них не имеет права доверять даже своим самым надежным слугам.

Несколько дней спустя Диего без предупреждения вошел в комнату своей дочери. Та сидела в кресле, держа в руке незаконченную вышивку, и молча глядела в окно.

Выражение ее лица было напряженным и в то же время отчужденным. «Вот и она переживает, не только я один, – подумал Диего. – Понимает, какие неприятности мне грозят».

– Дорогая моя, – вздохнул он и, подойдя к ней, нежно ее обнял.

Она отстранилась от него и вдруг разрыдалась. Он погладил ее по голове.

– Все будет хорошо, дочь моя, – пробормотал он. – Не бойся, твоему отцу не причинят вреда. Ах, они слишком напугали тебя – такие мрачные, в своих белых балахонах и черных капюшонах… Да, устрашающий вид, ничего не скажешь. Но, уверяю тебя, нам они не сделают ничего плохого. Твой отец в безопасности.

– В безопасности? – рассеянно спросила она. – Кто? Ты?

– Да, дочь моя. Это тайна, и об этом лучше никому не говорить… Но ведь ты не можешь не видеть, что творится вокруг тебя. Конечно же, ты догадалась, зачем к нам приходят верховный судья и остальные наши друзья. И тебе известно, какие предписания были зачитаны в монастыре святого Павла. Да, чадо мое, мы собираемся объявить войну инквизиторам. Мы прогоним их из Севильи.

Сусанна была слишком поглощена своей собственной трагедией и слишком привычна к достатку и благополучию, чтобы уделять внимание законам, недавно принятым в их городе. Поэтому заговор, возглавленный ее отцом, казался ей какой-то детской забавой. Она не понимала, как всеми уважаемые горожане, приходившие в их дом, могли заниматься такими пустяками.

Своих чувств Сусанна никогда не сдерживала. Вот почему сейчас она разразилась истерическим хохотом.

– Тоже мне конспиратор! – закричала она. – Ты одержим манией преследования, вот что я тебе скажу! Играешь в бирюльки, как малое дитя, и не желаешь думать о том, что может случиться со мной! У меня беда, а ты… ты занят своими ребяческими играми!

– Дорогая моя, что с тобой?

Она стояла, выпрямившись во весь рост, и он с недоумением смотрел на ее округлившийся живот.

Его лицо вдруг побледнело, глаза расширились от ужаса. Она со злорадным чувством подумала о том, что ей все-таки удалось заставить его забыть о заговорах и конспиративных сходках.

– Нет, это невозможно! – воскликнул он гневным и в то же время патетическим голосом.

Он отказывался верить своим глазам. Его взгляд умолял ее сказать, что он ошибается.

В эту минуту Сусанна всей душой ненавидела и презирала себя за ту боль, которую она причинила ему. Но ей и самой были невыносимы его страдания. Поэтому вся ее ненависть к себе самой, так долго искавшая какого-нибудь выхода, в конце концов выплеснулась на него.

– Ошибаешься! – закричала она. – Да, я жду ребенка. Ты думал, что надежно охраняешь меня в этом доме, а ко мне, в мою спальню по ночам приходил любовник. Я перехитрила тебя и скоро стану матерью.

Диего застонал и закрыл лицо руками. Затем медленно опустил руки, и она увидела его искаженное болью лицо.

– Я любил тебя, – сказал он. – Любил больше, чем своих законных детей. Я заботился о тебе, как ни о ком другом на всем белом свете – и вот чем ты отплатила мне за мои любовь и заботу.

Сусанна вздрогнула. «Нет, я этого не выдержу, – подумала она. – Мало того, что я скоро стану матерью внебрачного ребенка, так еще и мой отец смотрит на меня таким взглядом, словно уже не любит меня. Он хотел всю жизнь помыкать мной – управлять, как и всей Севильей. Деспот, алчный и ненасытный собственник, вот кто он такой!»

– Ага! Стало быть, ты уже жалеешь о том, что взял меня в свой дом? Хорошо, я избавлю тебя от своего присутствия.

Сусанна в слезах выбежала из комнаты и бросилась к выходу из дома. На лестнице она слышала, как отец закричал ей вслед: «Дочь моя! Дочь моя, вернись!»

Она даже не оглянулась. Заплаканная, с растрепанными волосами, она уже бежала по улице, прочь от отцовского дома.

Ее подгоняла мысль об отце, которого она так сильно любила. Она не могла забыть его гневного лица.

«Я почти боготворила его, – думала она. – А теперь – ненавижу, ненавижу. И я отомщу ему за боль, которую он мне причинил».

Выбившись из сил и остановившись, чтобы перевести дыхание, она увидела перед собой стены монастыря святого Павла.

Уже стемнело, а Сусанна все еще не вернулась.

Диего обезумел от тревожных предчувствий. Он обошел все улицы Севильи, объехал окрестности. Побывал на берегу Гвадалквивира, где выкрикивал имя дочери и умолял ее вернуться домой.

Но ее нигде не было.

Он уже представлял ее бредущей в какое-нибудь ближайшее селение, в темноте, подстерегаемой разбойниками и прочими искателями приключений, не ведающими уважения к женской чести и достоинству. Это было невыносимо. Диего уже не думал о почти подготовленном восстании против севильских инквизиторов.

Наконец он нашел ее.

Сусанна медленно брела по улице, прямо ему навстречу, но, казалось, не видела его и не понимала, где находится и куда держит путь.

Он подбежал к ней, обнял ее, осыпал лицо жаркими поцелуями. Она дрожала и не могла произнести ни слова, однако безропотно пошла с ним в сторону дома.

– Маленькая моя, как я за тебя тревожился! – говорил он. – Больше никогда не убегай от меня. Что случилось, того уже не исправишь, но главное – мы всегда будем вместе, ты и я. Прошу тебя, больше никогда не убегай от меня.

Она покачала головой и чуть слышно пролепетала:

– Никогда… никогда…

У нее был такой отрешенный вид, что Диего, хорошо знавший ее чувствительную натуру, вновь забеспокоился. Он подумал, что перенесенное потрясение могло сказаться на ее рассудке.