Аннабел Брайант - Тайна виконта

– Правда?

– Конечно. – Он уверенно кивнул. – Я хочу, чтобы ты была довольна и счастлива. Ты мне веришь?

– Да. – Шарлотта встала, все еще испытывая смутные сомнения, но ей больше не хотелось тратить на них время. – Боже мой, ты ведь голодный. Мама говорила, что после твоего возвращения нас всех ждет вкусный ленч. Давай найдем остальных.

– Отличная идея. – Отец улыбнулся, и Шарлотта исполнилась решимости вернуться домой и попытаться изменить свою жизнь к лучшему.

– Ты должна знать, что финансовое положение нашей семьи снова упрочилось. Честно говоря, я не могу объяснить абсурдность происшедшего. Те же самые вложения, которые едва нас не разорили год назад, теперь приносят отличный доход.

Отец еще продолжал говорить, но Шарлотта его едва слышала. Ей захотелось немедленно вернуться в дом мужа… в ее дом. Настала пора взять все в свои руки.

– Это все, милорд?

Диринг поднял глаза от лежащего перед ним документа, хотя не понял в нем ни слова. Он скользнул взглядом по секретарю и уставился на часы. Сегодня он почти ничего не сделал, поскольку мог думать только об одном: его жены до сих пор не было дома, хотя стрелка приближалась к трем часам пополудни.

– Да, ты можешь идти, – пробормотал он. Секретарь не заставил себя упрашивать, и уже через несколько секунд Диринг остался в одиночестве, окруженный молчанием, весь во власти невеселых мыслей.

Немного раньше экономка сообщила ему, что Шарлотта уехала к родителям. К сожалению, миссис Хабблз не сумела скрыть свое неодобрение. Интересно, что думают о нем слуги? Ведь он действительно не осведомлен о том, чем занимается его супруга. Возможно, они считают, что ему это не интересно? Что он слишком поглощен собой? Слуги определенно сплетничают о разных спальнях и официозе в отношениях между молодоженами, в которых ничего не поменялось с самой свадьбы.

Через час Шарлотта сядет за фортепиано. Диринг с нетерпением ждал, когда услышит первые звуки. Не важно, как бы он ни был занят делами, некие внутренние часы отсчитывали минуты и секунды до начала ее игры. Ему казалось, что только слушая ее музыку, он может дышать полной грудью, думать и представлять себе другую жизнь. Ту, которую он скрупулезно спланировал, но не сумел устроить.

В вестибюле послышались голоса. Дворецкий Хадсон открыл и закрыл входную дверь. Диринг услышал звонкий смех горничной и оживленный голос жены.

Почему он не может вести с ней беззаботные беседы, рассказывать веселые анекдоты и забавные случаи из жизни? Он сглотнул застрявший в горле ком, чувствуя желание, неуверенность и вину.

Диринг нашел взглядом черную кожаную коробочку, стоявшую на углу стола, несколько секунд смотрел на нее и вышел из кабинета. Сделав два шага по коридору, он остановился, так и не выйдя в вестибюль. Его городской дом был довольно скромным по меркам общества, но фасад выходил на запад, и из-за больших прямоугольных окон вестибюль во второй половине дня всегда был залит светом заходящего солнца, окрашивающим все предметы в золотистый оттенок. Его жена стояла в лучах солнечного света, который, казалось, ласкал ее кожу, сверкал на золотистых прядях волос, окружал ее мерцающим ореолом. Сердце виконта сжалось. Она была прекрасна.

Дворецкий и горничная отошли в сторону, занятые разговором, а Шарлотта осталась у чиппендейловского столика, сражаясь с кожаной перчаткой. Судя по всему, пуговица упрямо не желала расстегиваться.

– Позвольте мне. – Он сделал шаг к ней, отметив, что она вздрогнула и с шумом вздохнула. Диринг мечтал, чтобы она чувствовала себя комфортно в его обществе, но в их отношениях не было ничего комфортного, и он сам был в этом виноват. – Я не хотел вас испугать, – понуро пробормотал он и остановился, так и не дойдя до нее. Ее реакция стократ усилила его неуверенность.

– Я… – Она замолчала, вглядываясь в лицо мужа, словно желая найти в нем что-то особенное. – Я не знала, что вы здесь. Вот и все.

Шарлотта прекратила попытки расстегнуть пуговицу, когда подошел муж, и теперь одна перчатка была у нее на руке, а другая лежала на столике рядом со шляпкой. Диринг вспомнил день их свадьбы, тепло и нежность ее руки, хрупкость пальчика, на который он надел кольцо. Но те же самые руки, словно по волшебству, становились сильными, даже могущественными, когда касались клавиш фортепиано.

Солнце подсвечивало теплый румянец ее щек, длинные ресницы оттеняли яркую голубизну глаз. Его жена очаровательна. А он – последний идиот. Влюбившись по уши, утратил мужество, а теперь еще и лишился дара речи.

– Добрый день, леди Диринг, – с большим трудом выдавил он.

– Милорд.

– Позвольте, я помогу вам, – пробормотал он, с замиранием сердца ожидая отказа. За возможность прикоснуться к ее руке он был готов продать душу дьяволу.

– Спасибо.

Диринг громко вздохнул, когда Шарлотта протянула ему руку. В сравнении с ее тонкими изящными пальцами его руки казались грубыми и неуклюжими.

Когда он в последний раз прикасался к жене? Да и какие это были прикосновения? Он иногда случайно дотрагивался до ее руки, когда они вставали из-за обеденного стола, и пару раз легонько касался губами ее щеки. Между ними не было физической близости, которая должна была сделать их брак действительным после произнесенных у алтаря клятв десять месяцев назад. Сколько еще Шарлотта станет терпеть такое положение дел? В конце концов, она захочет аннулировать брак и покинет его. Знает ли она о финансовых условиях их брачного контракта? Когда он позволил чувству вины овладеть им настолько, что он попросту не мог взять то, чего так отчаянно хотел? Проклятье! Откуда взялась эта немощь!

Шарлотта громко кашлянула, и виконт осознал, что она стоит перед ним с протянутой рукой, а он не шевелится. В ее глазах горело нетерпение и что-то еще, чему он не мог подобрать название. Встрепенувшись, он начал действовать.

Взяв ее руку в перчатке, он коснулся кончиками пальцев ее запястья и ощутил острое первобытное возбуждение, пронзившее его грудь, словно стрела. Она тоже что-то почувствовала. Диринг заметил, что она напряглась и даже, кажется, затаила дыхание. Он склонился над ее рукой, стараясь касаться ее легко и ненавязчиво, хотя кровь в жилах бурлила, а перед мысленным взором одна чувственная картина сменяла другую.

Шарлотта вздохнула. Он почувствовал легкий аромат гардении, смешивавшийся с запахом чистой ткани, исходившим от ее одежды. Диринг занялся пуговицей, стараясь не спешить. Совершенно ни к чему расстегивать ее слишком быстро.

– Еще одну минутку, пожалуйста, – проговорил он.

И снова учтивая любезность. Невыносимый такт подавлял импульсивную страсть. Это было нечто большее, чем парализующая неловкость и сознание своей вины в неблаговидных манипуляциях.