Дарья Дядькова - Четырнадцать дней непогоды

Павел недоуменно раскрыл пакет и пробежал глазами письмо. Подняв глаза, он встретил вопрошающий взгляд жены.

– Граф Броновской, директор департамента министерства внутренних дел, вызывает меня. Я буду состоять чиновником для особых поручений при нем.

– Именно так-с, и мне велено доставить вас к нему, – так же зычно произнес усатый фельдъегерь, бросавший пламенные взоры в сторону Прасковьи.

– Что ж, придется тебе съездить к Ветровскому без меня, – одеваясь, обратился к жене Павел и вышел из дома вслед за фельдъегерем.

– Государь сегодня так внимателен к нашему семейству, – произнесла Варвара Александровна и, вспомнив о списке гостей, снова склонилась над ним.

– А я, пожалуй, поеду. Уже вечер, и, пока я доберусь, статский советник, верно, будет уже дома, – произнесла Евдокия.

– Как же ты поедешь, не зная адреса, друг мой? – шутливо спросил сестру Михаил. – Егор Ильич живет в доме №8 по Английской набережной.

– Спасибо, что вызвалась съездить, Додо. Мы же пока все уладим со списком приглашенных , – сказала Варвара Александровна. Евдокия вышла во двор и, сев в карету, которую оставил Павел, уехавший на казенной, приказала на Английскую набережную.

V

Из статских в действительные статские

Гончаров

Особняк Ветровских по Английской набережной стоял прямо над Невою. Княгиня, выйдя из коляски, невольно залюбовалась открывшимся видом реки и обрамлявшим ее гранитом, к которому спускались высокие ступени. Кругом дули ветра, и невдалеке стоявшие каменные фигуры львов, которые не сразу заметила Евдокия, в сгущавшихся сумерках были торжественны и строги. Едва заметная полоса закатного солнца бросала на снежный покров реки последние отблески. Казалось, в этом уголке города было много больше от подлинного Петербурга, чем на многолюдных бульварах и шумных площадях. В освещенных окнах за шторами видны были очертания комнат, иногда – движущиеся силуэты. Дом этот показался Евдокии каким-то необыкновенным, а люди, живущие в нем, заранее вызывали живой интерес и симпатию княгини. Она впервые была в гостях у жителей столицы, и вышло так, что приехала одна, без приглашения, по стечению обстоятельств. Это несколько волновало Евдокию, и она не сразу собралась с силами позвонить у дверей.

Глава семейства, статский советник Егор Ильич, принадлежал к хорошему дворянскому роду, корни которого велись из Польши. Юношей поступил он в один из гвардейских полков, состоял несколько лет на дворцовой службе. А потом ударила гроза двенадцатого года. С отличиями пройдя войну и заграничные походы, будучи ранен под Лейпцигом, молодой Ветровский вместе со своим другом Николаем Озеровым поступил на гражданскую службу. Затем, женившись, князь Озеров с семьею уехал в деревню, а Ветровский тридцати шести лет овдовел – его супруга скончалась от скоротечной чахотки, оставив мужу троих детей. С тех пор прошло почти десять лет, дети росли, а Егор Ильич успешно получал повышения по службе. Сейчас, будучи вице-директором департамента министерства внутренних дел, он, казалось, достиг всего, что нужно человеку для счастия – благополучия и положения в обществе, и посвятил себя заботам о детях, судьбы которых еще предстояло устроить.

Евдокия, наконец, позвонила.

– Могу я увидеть господина Ветровского? – спросила она у открывшей служанки.

– Егор Ильич дома, а как о вас доложить?

– Княгиня Муранова, Евдокия Николаевна. Служанка кивнула и, приглашая войти, отправилась в комнаты.

– Постой! – остановила ее Евдокия, – скажи, что господина Ветровского хочет видеть дочь его старого друга, князя Озерова. Вскоре Евдокия уже входила в пышно убранную гостиную. Навстречу ей поднялся с кресел Ветровский.

Имея правильные черты лица, добрые светлые глаза и темные, едва тронутые сединой, волосы, статский советник выглядел моложе своих лет. Одет он был со вкусом, даже с некоторым щегольством, что выдавало в нем мужчину тщательно за собою и своей внешностью следящего. Ослепительно белые воротнички и манжеты свидетельствовали об аккуратности, развитой в нем чрезвычайно. Визит Евдокии оторвал его от чтения французского издания «Санкт-Петербургского журнала».

– Егор Ильич, добрый вечер, – произнесла Евдокия через несколько секунд, в течение которых они безмолвно разглядывали друг друга. – Вы, верно, не узнаете меня?

– Евдокия Николаевна, как же мне вас не узнать? – искренне обрадованный хозяин дома склонился к ее руке. – У вас глаза отца.

Внезапное появление этого существа как-то странно взволновало Ветровского. Он сам еще не знал, как обозначить это чувство, как теперь нести его. Сдержанность и хладнокровие, воспитанные войной и долгой чиновничьей службой, помогли ему справиться с первым порывом, но он не мог неуловимо не измениться в лице.

– Вам было не более осьми лет, когда я в последний раз видел вас, – с улыбкой произнес он, прерывая затянувшееся молчание. А сам пытался думать о чем угодно, кроме кудрявой темноволосой девочки, что сидела когда-то у него на коленях и играла орденами. Удивительно, как эта картина вдруг высветилась в его памяти, до того не давав о себе знать рядом с другими, казалось, более значимыми воспоминаниями?

– Я приехала к вам по поводу свадьбы моего брата. Михаил пригласил вас, не так ли? – начала ни о чем не подозревавшая княгиня.

– Да, а разве что-то изменилось?

– Венчание состоится лишь в конце мая – так условились с родителями невесты. Простите, если это послужило причиною вашего беспокойства.

– Что вы, пустое, – Ветровский, казалось, сумел взять себя в руки.

– Отец хотел посетить вас, но он поехал к государю. Император сам пожелал видеть его.

– Мне что-то подсказывает, что ваш отец непременно получит назначение на службу в столице.

– Да, мы тоже очень на это надеемся. Прошу вас завтра отобедать с нами в доме papa, – после небольшой паузы произнесла Евдокия. – Я не говорила ему об этом, но, думаю, он будет очень рад вас видеть.

– Барин, там Владимир Егорыч приехали… – доложил вошедший камердинер. Вскоре в гостиную вошел высокий молодой человек лет восемнадцати, статный и красивый собою. Мундир темно-зеленого сукна выдавал в нем студента. Черты Владимира Ветровского, в особенности глаза, являли необыкновенное сходство с отцом. Молодой человек учился на философско-юридическом факультете Санкт-Петербургского университета. Ветровский хотел видеть сына чиновником-законоведом, но сам Владимир с детства имел стремление к военной службе. Хотя сейчас, недавно поступив в университет, он увлекся учебой и почти забыл о прежних планах.

– Евдокия, это мой сын Владимир. Вы помните его? – И тут же обратился к сыну – Володя, ты, верно, помнишь Мишу, Пашеньку и Додо – детей князя Озерова, с которыми играл в детстве? Не узнаешь ли теперь старшей княжны в этой очаровательной молодой даме?