Эльза Вернер - Герой пера

– А вы что-нибудь сказали о своем сегодняшнем путешествии мистеру Алисону? – спросил Аткинс взволнованно.

– Только то, что вам, больше ничего. Американец взглянул на Вальтера с чувством сострадания.

– Непонятная немецкая беспечность! – пробормотал он и, подойдя ближе к Фернову и положив ему руку на плечо, продолжал: – послушайте моего совета, мистер Фернов; хотя мне очень тяжело подозревать своего соотечественника и хорошего знакомого, но я боюсь, что он может быть причиной большого несчастья. Не ходите сегодня ночью в горы, – Алисон угрожал вам, и это может окончиться очень плохо. Не ходите! Неужели вас никто не в состоянии заменить? Пусть лучше пойдет кто-нибудь из ваших товарищей.

– Это невозможно.

– В таком случае возьмите с собою конвойных.

– И этого я не могу сделать, мистер Аткинс.

– Ну, тогда вы идете на верную гибель, – сердито воскликнул американец, – я свое дело сделал – предупредил вас; вы не хотите слушать меня, в таком случае, пеняйте на себя.

Вальтер сделал нетерпеливый жест рукою.

– Успокойтесь, мистер Аткинс, – ответил он, – ваши опасения совершенно неосновательны. Повторяю вам еще раз – никто не выйдет за пределы С., не зная пароля; как раз сегодня поставлен тройной караул.

Слова Фернова нимало не успокоили Аткинса.

– Вы не знаете, на что способен Генри, – возразил он. – Я убежден, что он задумал преступление. У него, в сущности, необузданная натура. Воспитание и условия жизни удерживали его в известных границах, но только поверхностно. Его было не очень трудно вывести из этих границ, и раз так случилось, то для него нет моральных запретов. В таком состоянии, в каком Генри находится сейчас, он способен на все.

– Но, конечно, не на убийство! – спокойно заметил Вальтер.

– У вас, немцев, понятия о чести выше всех человеческих страстей, – со своим обычным сарказмом проговорил Аткинс, – но вы забываете, что Генри – не немец, а американец. Вы уклонились от единственного законного пути для удовлетворения его злобы, и теперь он вряд ли станет разбирать, что честно и что нечестно. Ему нужно избавиться от вас, и он ни перед чем не остановится, чтобы достигнуть своей цели. Примите меры предосторожности, мистер Фернов, ибо я не поручусь за Генри.

– Я лучшего мнения о мистере Алисоне, чем вы, – возразил Вальтер, тихо покачивая головой. – Он может ненавидеть меня до глубины души, но я верю, что он не способен на то, на что вы намекаете. Скажите ему, – грустно прибавил молодой офицер, – что ему не нужно убивать меня, его желание и без того исполнится. А теперь мне пора идти. Прощайте, мистер Аткинс, и передайте от меня поклон мисс Форест!

Вальтер быстро вышел из гостиной.

Когда Аткинс встретил Генри на лестнице, тот шел не к себе. На все расспросы своего соотечественника он отвечал так уклончиво и лаконично, что у Аткинса зародилось подозрение, и он поторопился предупредить Фернова. Алисон между тем отправился к смотрителю замка, дорогу к которому указал ему один из солдат. Смотритель был пожилой человек, с умным лицом и блестящими темными глазами. Когда Генри вошел к нему, смотритель сидел у стола и при свете лампы просматривал какие-то книги. Он мрачно посмотрел на дверь, ожидая увидеть кого-нибудь из ненавистных немцев, но, заметив иностранца, сразу сделался любезнее. Ему уже было известно, что приезжие – американцы, которых задержали в деревне и не пропустили в горы. Хотя американцы и были в данный момент гостями немцев, но уже одно то, что они не принадлежали к этой ненавистной французам нации, располагало к ним старика. Кроме того, смотритель видел, как сдержан был Алисон с немецкими офицерами, и это также послужило на пользу Генри.

– Чем могу служить вам? – спросил он Генри, приподнимаясь со своего места.

Алисон предусмотрительно запер дверь и подозрительно осмотрел комнату. Если бы Вальтер мог видеть в эту минуту выражение лица Генри, он, вероятно, обратил бы больше внимания на предостережение Аткинса.

– Мне нужно переговорить с вами об очень важном деле, – сказал Алисон. – Нас здесь никто не может подслушать?

Француз насторожился.

– Будьте покойны, – ответил он, – как видите, в комнате лишь одна дверь.

Генри подошел ближе к столу и, понизив голос до шепота, быстро проговорил:

– Вы, вероятно, знаете, что немцы насильно задержали нас. Мои товарищи покорились и ночуют в замке, а мне необходимо сегодня же ночью отправиться дальше.

– Это невозможно, – с холодной вежливостью заметил смотритель, – пруссаки охраняют все дороги, и без их разрешения никто не может пройти в горы.

– А вы не могли бы указать мне какой-нибудь путь, который неизвестен страже? – прошептал Алисон, испытующе глядя в лицо старика. – Дело в том, что нужно предупредить об одном важном обстоятельстве французов, засевших в горах.

Старик робко, искоса посмотрел на молодого иностранца.

– Я говорю вам, что немцы тщательно охраняют все входы и выходы.

– Ну, в горах всегда имеются окольные пути, которые совершенно не известны неприятелю, но о которых прекрасно знают местные жители. Еще сегодня офицеры говорили, что, несмотря на тщательную охрану, между обитателями деревни и горными жителями существует постоянная связь.

– Возможно, но я об этом ничего не знаю, – решительно заявил старик.

Не говоря ни слова, Алисон достал из кармана бумажник и вынул из него кредитный билет. По-видимому, старик знал, какую высокую ценность представляет эта бумага, потому что удивленно взглянул на американца.

– Это – плата за указание дороги! – сказал Алисон.

– Меня нельзя подкупить! – после короткого колебания твердо сказал француз.

Генри, спокойно положив билет на стол, продолжал убеждать смотрителя:

– Я знаю, что, если бы немцы дали вам сумму в десять раз большую, чем эта, вы отказались бы от нее. И я вас вполне понимаю: это было бы изменой с вашей стороны. Но в данном случае совсем другое дело, я вам объясню. Я не имею ничего общего с немцами, я сам – иностранец и тоже не люблю этой нации. Если бы ваши неприятели считали меня своим, они дали бы мне разрешение пройти через их сторожевой пост. Тот факт, что я обращаюсь к вам за помощью, служит лучшим доказательством, что немцы боятся пропустить меня из страха, чтобы я не выдал их французам. Как видите, здесь не может быть никакой речи об измене; поэтому вы должны указать мне дорогу.

Аргумент американца и его решительность возымели свое действие. Старик уже готов был уступить, но из предосторожности соглашался не сразу.

– Вы хотите идти один? – спросил он.

– Конечно.

– И как раз сегодня ночью? Может быть, вам известно также и то, что вас там ожидает?

– Несомненно, – ответил Генри, решив, что для него будет выгоднее сделать вид, что он посвящен в намерения французов.