Виктория Холт - Опороченная Лукреция

Его назвали Родриго – в честь Папы, который сразу же осмотрел младенца и радостно объявил, что его внук отнюдь не только именем похож на своего деда. С маленьким Родриго на руках он гордо расхаживал по комнате Лукреции и выглядел помолодевшим на десяток лет. Он уже строил планы о будущем мальчика и спрашивал у присутствующих, видели ли они когда-нибудь более здорового и очаровательного малыша, чем его внук.

Лукреция лежала довольная, но обессилевшая – роды были долгими и трудными. Рядом с ее постелью сидел Альфонсо. Он держал в ладонях руку супруги. Ликование Папы вызвало у него добрую улыбку.

Чезаре не поехал с ними в Рим, и Альфонсо смог забыть о своих ночных кошмарах.

За окнами дворца Санта Мария дель Портико, на площади Святого Петра слышалась барабанная дробь. Там маршировали солдаты Его Святейшества. И хотя Папа не переставал радоваться новорожденному, все знали, что его войска готовятся к боевым действиям против людей, приходившихся младенцу родственниками по отцовской линии.

Санча сейчас была в Риме – по просьбе Лукреции Александр разрешил невестке вернуться к мужу. Более того, вняв мольбам любимой дочери, он не только не препятствовал возвращению Санчи, но и встретил ее так, будто между ними ничего не произошло.

С приездом сестры Альфонсо воспрянул духом – в Риме у него было не так много друзей, а ей он доверял не меньше, чем супруге.

В тот же день состоялась пышная церемония крещения младенца. Во дворец Санта Мария дель Портико было приглашено множество знатных гостей, и ни одному из них не пришло бы в голову, что лишь накануне Папа подписал указ, объявивший недействительными все прежние права на владение городами Пезаро, Форли, Урбино, Имола и Фаэнца – на том основании, что их хозяева не уплатили церкви подать за свои титулы.

Из дворца торжественная процессия направилась в Сикстинскую капеллу, украшенную фресками Боттичелли и Перуджино.

Младенца нес прославленный испанский военачальник Хуан Червиллон, которого Лукреция считала одним из своих самых преданных друзей; маленький Родриго, завернутый в отороченную горностаем парчу, мирно посапывал в его могучих руках.

У алтаря архиепископ Козенцкий (Франческо Борджа) принял мальчика у Хуана Червиллона и поднес к купели, а кардинал Карафа совершил обряд крещения.

Затем по желанию Папы младенец был вручен одному из членов семьи Орсини – чтобы все присутствующие могли убедиться в дружеских чувствах, которые Александр питал к этому древнему роду.

Хитроумный замысел Его Святейшества испортил маленький Родриго. Безмятежно спавший все предыдущее время, он вдруг разразился истошным визгом и не переставал надрываться в крике до тех пор, пока его не передали в другие руки.

Кардиналы и епископы многозначительно переглянулись. Дурной знак, решили они. Борджа и Орсини следует остерегаться друг друга.

Затем начались неприятности, и они затронули всех. Даже Лукреция и Альфонсо не смогли остаться в стороне от тревожных событий, последовавших за крещением младенца.

На второй день после той торжественной церемонии к Лукреции зашел ее добрый приятель Хуан Червиллон. Он сказал, что уже давно не был на родине и хочет вернуться в Неаполь, чтобы повидаться с супругой и семьей.

– Непременно езжайте, Хуан, – сказала Лукреция. – Вероятно, ваши родные соскучились по вам так же, как и вы по ним.

– Сегодня я спросил разрешение у Его Святейшества, – задумчиво произнес он.

– И его вам дали?

– Да, но как-то неохотно.

Альфонсо, присутствовавший при их разговоре, заметил:

– Оно и понятно. Вы хорошо служили святому отцу.

– Я никогда не забуду, – сказала Лукреция, – что это вы, мой добрый Хуан, уговорили короля Федерико отпустить Альфонсо ко мне в Сполето.

– Я всего лишь был послом Его Святейшества.

– Но вы многое сделали для нас, Хуан. Пожалуйста, зайдите к нам попрощаться перед отъездом. Не отчаивайтесь, я вас не задержу – только возьму слово, что вы покинете нас ненадолго.

Он поцеловал ее руку.

– Обязательно зайду, дорогая Лукреция, – сказал он.

В тот день приехал Чезаре. Денег, отпущенных Его Святейшеством на военную кампанию, оказалось недостаточно, и он немало времени провел в Ватикане, обсуждая с Папой планы боевых действий.

Навестив Лукрецию, Чезаре сказал, что она неважно выглядит и был резок с Альфонсо – как будто тот провинился перед ним, не уследив за здоровьем его сестры; на младенца он даже не взглянул.

Позже Лукреция услышала, что он настраивал Папу против маленького Родриго.

– Он ревнует, – сказал Альфонсо, и Лукреция заметила, что с приездом Чезаре в его глазах вновь появился страх. – Ему не нравится, что ты любишь меня, а Папа – нашего ребенка.

– А вот и ошибаешься, – возразила она. – Он просто перенервничал – ведь я все еще не оправилась после родов. В нашей семье всегда были сильны родственные чувства.

– Ах, какая дружная семья! – воскликнул Альфонсо. – Настолько дружная, что один брат убивает другого!

Она вздрогнула и посмотрела на него с таким болезненным видом, что он поспешил успокоить ее.

– Прости, Лукреция, я сказал не подумав. Повторил то, о чем болтают сплетники… Пожалуйста, забудь мои опрометчивые слова!.. Давай забудем обо всем и будем помнить только о нашей любви…

Но как можно было забыть об этих и других страхах, когда двумя днями позже случилась такая ужасная трагедия!

Узнав о ней, Альфонсо – бледный, с дрожащими руками – пришел к Лукреции.

– Бедный Хуан Червиллон, – простонал он, – никогда он не приедет в Неаполь, куда так стремился! Жена и дети уже никогда не увидят нашего несчастного Хуана. Его убили вчера вечером, когда он возвращался домой после своего прощального ужина.

– Хуан… мертв? Но ведь он только вчера заходил к нам!

– Увы! В Риме умирают быстро.

– Кто совершил это ужасное злодейство?

Альфонсо не ответил – только затравленно посмотрел на нее.

– Убийцу привлекут к ответу, – сказала Лукреция. Он покачал головой и с горечью произнес:

– В связи с этим событием кое-кто вспоминает смерть твоего брата, герцога де Гандиа. Он тоже погиб, когда возвращался домой с ужина. Хуана уже похоронили – в городском предместье, на кладбище Санта Мария дель Транспонтина. Говорят, никому не позволили даже взглянуть на его раны.

Лукреция закрыла лицо руками. Внезапно Альфонсо закричал срывающимся, почти истерическим голосом:

– Многие слышали, как незадолго перед смертью он едко вышучивал любовную связь Санчи и твоего брата Чезаре! А еще говорят – он знал слишком много секретов Папы!.. Его бы все равно не отпустили из Рима!

Лукреция не отрывала рук от лица. Она не могла видеть отчаянных глаз своего супруга.