Виктория Холт - Опороченная Лукреция

Посторонние не переставали удивляться тем загадочным узам, которые связывали всех Борджа. Что бы ни содеял какой-либо член этой семьи, какое бы зло ни причинил другому, связь между ними не ослабевала. Их всегда соединяли такие сильные чувства – как правило, любовь, если не считать случая с Джованни и Чезаре, которые ненавидели друг друга, – что все остальное отступало на задний план, вытеснялось более важным и существенным.

Тем не менее Александр с затаенной опаской вглядывался в лицо сына, слывшего самым порочным человеком Италии. Чезаре был замечательно красив – как и все дети Папы, – и у него были такие же золотистые волосы, как у Гоффредо. Где бы он ни появился, его всюду выделяли благородная осанка и великолепные манеры; правда, сейчас его холеную кожу покрывали мелкие, чуть заметные красные пятна – последствия перенесенного французского недуга.

Кардинальская мантия очень шла стройной фигуре Чезаре – но блеск в его глазах сейчас говорил о том, что ему не терпелось навсегда расстаться с ней. А Александр собирался помочь сыну в осуществлении этой мечты.

– Отец, я слушаю вас, – наконец не выдержал молчания Чезаре.

– Ах да, прости, сын мой. Я просто подумал о том счастливом дне, когда французский король Карл решил, что ему будет приятно после обеда посмотреть игру в теннис. – Папа улыбнулся. – Бедный Карл! Представляю, сколько неожиданных курьезов подстерегало его в Амбуа!.. Кто бы мог подумать, что такое невинное развлечение как присутствие при игре в теннис, будет иметь такие важные последствия для него… и для нас.

– Знаю, – сказал Чезаре. – Он пошел по одной из боковых галерей замка Амбуа и, оступившись в темноте, ударился головой о притолок.

– Удар был незначительным, – продолжил Папа. – Всего лишь небольшая ссадина, вот и все. Если не считать того, что, вернувшись в свои покои, он внезапно потерял сознание и умер от кровоизлияния в мозг.

– Но на трон сел Луи Двенадцатый, а я слышал, что он, как и его предшественник, полон решимости отвоевать итальянские земли, которые называет законной территорией Франции.

– Мы избавились от Карла. При необходимости избавимся и от Луи, – сказал Александр. – Но уверяю тебя, Луи принесет нам немало пользы. Я решил, что он станет нашим другом.

– Союзником? Папа кивнул.

– Пожалуйста, говори тише, мой сын. Это дело должно остаться строго между нами. Король Луи Двенадцатый желает развестись со своей супругой.

– Его желание меня не удивляет.

– Хм… А вот в их народе ее очень даже почитают. Такая набожная, благочестивая женщина!..

– Горбунья – и к тому же бесплодная, – пробормотал Чезаре.

– Но – набожная. Она готова отречься от трона и удалиться в один из женских монастырей провинции Бурже. Конечно, только в том случае, если Луи добьется расторжения брака.

– Ему придется обратиться к Вашему Святейшеству, – усмехнулся Чезаре.

– Он просит о многом. Хочет жениться на супруге своего предшественника.

Чезаре ухмыльнулся.

– Слышал я о достоинствах Анны Британской. Немного прихрамывает, но, говорят, ее ум и обаяние скрадывают хромоту.

– Ее британские земли обширны и плодородны, – добавил Папа. – Стало быть… Луи охотится за ними – и за ней.

– А как Ваше Святейшество соизволит отнестись к его просьбе?

– Как раз об этом я и хотел поговорить с тобой. Я направлю королю Франции послание, а в нем сообщу, что всесторонне обдумываю прошение о разводе. И упомяну о своем сыне – своем возлюбленном сыне, – который желает оставить церковь.

– Отец!

Глаза Александра заблестели от слез. Он расчувствовался – увидел, какое удовольствие доставил своему любимцу.

– Не сомневаюсь, мой дорогой сын, очень скоро у тебя появится возможность навсегда сбросить этот пурпур, такой желанный для многих и такой обременительный для тебя.

– Отец, вы ведь знаете образ моих мыслей! Просто я чувствую, что мое призвание – не в делах церкви, а на другом поприще.

– Знаю, чадо мое, знаю.

– Отец, помогите мне обрести свободу действий, и обещаю – вы не пожалеете об этом. Мы с вами вместе увидим, как Италия сплотится под Тельцом могучей семьи Борджа! Наш родовой герб поднимется над каждым городом, над каждым замком! Отец, Италия должна объединиться; только так мы сможем противостоять нашим врагам.

– Ты прав, сын мой. Но прежде всего нужно освободить тебя от церкви. Я постараюсь заручиться поддержкой французского короля Луи. И попрошу его о кое-чем еще. Думаю, у тебя будет поместье во Франции… и супруга.

– Отец, как мне выразить свою признательность?

– Давай избавим друг друга от подобных разговоров, – сказал Папа. – Ты мой возлюбленный сын, а я желаю только одного – увидеть славу и счастье своих детей.

– Тогда скажите, что вы думаете о разводе Санчи и Гоффредо.

– На основании неполноценности их брака? Я не в восторге от этой идеи. Еще не улеглись слухи о разводе Лукреции и Сфорца – новый скандал всколыхнет их. Скоро мне привезут младенца, и я с нетерпением жду этого дня. Нет, лишние кривотолки нам не нужны. Неужели ты и впрямь так хочешь жениться на разведенной супруге вашего брата? Со всеми титулами, которые тебе достанутся после того, как ты оставишь церковь? Чего ради? О да, Санча – восхитительная, страстная женщина. В искусстве любви ей нет равных. Но нужен ли тебе брак, чтобы наслаждаться ее достоинствами? Полагаю – нет, сын мой. Все эти месяцы она дарит тебе все, о чем только может мечтать ее супруг. Продолжай встречаться с ней. Я бы не хотел, чтобы ты прерывал эту связь. Но жениться на Санчи! Принцесса, нет спору! И все-таки у нее есть один маленький недостаток. Она незаконнорожденная. Что ты скажешь о законнорожденной неаполитанской принцессе?

Чезаре улыбнулся.

Пресвятая Богородица, подумал Александр, как прекрасны мои дети и как сжимается мое сердце от любви к ним!

Рим встретил его спокойно, буднично. Толпы народа не стояли вдоль широких улиц, никто не бросал цветы под копыта коней. Даже герольды не возвестили о прибытии герцога де Бишельи. Папа не захотел устраивать торжественной церемонии его въезда в город. Скандал с разводом Лукреции еще не улегся – с тех пор прошло всего шесть месяцев, – а поскольку к прежним разговорам недавно прибавились слухи о ее ребенке, то лучше было не оглашать появление нового жениха.

Настороженно вглядываясь в лица редких прохожих, Альфонсо подъехал к дворцу Санта Мария дель Портико.

Санча ждала его в покоях Лукреции. Она догадывалась, какие чувства он должен был сейчас испытывать, – представляла, какие рассказы ему доводилось слышать о семье, с которой он собирался породниться. И хорошо сознавала, что Альфонсо прибыл сюда не как почтенный жених, не как влиятельный принц, а как человек, олицетворяющий желание Неаполя наладить дружеские отношения с Ватиканом.