Виктория Холт - Жена ювелира

Появился сам Гастингс; безукоризненно одетый, он выглядел очень изысканно. Годы смягчили черты его лица. Он приветливо улыбался, но был очень бледен, и Джейн заметила, что его щека нервно подергивается.

– Джейн, как это мило, что ты пришла!

– Нет, милорд, это вы очень любезны, что приняли меня. Он махнул рукой, отпуская слуг, и когда они остались одни, сказал:

– Почему бы тебе не называть меня Уильямом, коль скоро мы собираемся стать друзьями?

Она засмеялась:

– Друзьями! После стольких лет… Уильям?

– Многих напрасных лет. Слишком многих, чтобы принимать их во внимание. – Он проводил ее в небольшую, но элегантно обставленную комнату. – Но годы пощадили тебя, Джейн, – добавил он.

– Да и вас тоже.

– Как мило с твоей стороны говорить мне это. Но давай же пройдем к столу, и я велю немедленно подавать ужин.

Она села за стол, а он дернул за шнур колокольчика. Слуги подали разнообразные блюда. Все было просто превосходно, словно Гастингс хотел сказать: «Вот смотри, и я могу развлекать тебя так же, как это делал король».

Джейн заметила, что он не мог удержаться, чтобы не сравнивать себя с королем; несомненно, он питает большие надежды и считает этот ужин тет-а-тет началом отношений, к которым он так давно стремится.

Молчаливые, бесшумно ступающие слуги и служанки внесли украшенных перьями жареных павлинов. За ними последовали перепела и жареные фазаны, утки и филей говядины. Были тщательно подобраны лучшие вина. Все было так, словно он хотел показать себя эпикурейцем, видевшим смысл жизни в утонченных удовольствиях.

Пока они ели, Гастингс поддерживал легкий разговор, и лишь после того как были отпущены слуги, он положил локти на стол и, серьезно посмотрев на нее, спросил, не чувствует ли она себя одинокой, ведя такой замкнутый образ жизни.

– Замкнутый образ жизни? – переспросила она. – Откуда вы знаете, как я живу?

– Я делаю выводы. Скажи мне, нет ли у тебя…

– Покровителя? – Она беспечно рассмеялась. – У меня нет, зато у Англии есть.

– Я рад этому, Джейн. Я надеялся…

Она постаралась перевести разговор на другую тему.

– Милорд… Уильям, сейчас наступили смутные времена. Он пожал плечами.

– Протектор Англии – сильная личность, а Англия, как и ты, Джейн, нуждается в сильном покровителе.

– Но ведь у Англии есть король, разве не так?

– Он всего лишь маленький мальчик. Джейн, я о многом хотел бы поговорить с тобой, и я пытался сделать это с тех пор, как ты пришла, но, поверь, это нелегко. Ты знаешь мои чувства к тебе. С самого начала…

– О, Уильям, как все это напоминает мне прошлое! Я вспоминаю то время, когда была юной девушкой и мой отец водил меня смотреть на торжественные процессии.

– Я участвовал в одной из них.

– Вы посмотрели на меня… и так все началось.

– Джейн, ведь ты бы не согласилась на этот ужин со мной, если бы не считала меня своим другом?

– Я ваш друг, Уильям.

– Ты же понимаешь, что мне от тебя нужно нечто большее, чем дружба.

– Тогда, Уильям, давайте говорить откровенно.

– Именно этого я хочу.

Гастингс поднялся, подошел к ней и наполнил ее бокал. Он положил руку на обнаженное плечо Джейн. Рука Гастингса была горячей, а прикосновение – ласковым. Она подняла его руку и отвела в сторону.

– Да, – промолвила она, – давайте поговорим.

Он придвинул свой стул поближе и облокотился на стол, наблюдая за ней.

– Эта ночь, – наконец проговорил он, – счастливейшая в моей жизни, с тех пор как Эдуард привел тебя ко двору. Ты должна верить мне, Джейн. Я никогда не переставал корить себя за то, что сделал. Простишь ли ты меня, Джейн?..

Она слегка прикоснулась к его руке, а он схватил ее руку и задержал в своей.

– Вы просите прощения у меня? – спросила она. – Но я сама должна просить прощения у вас. Я относилась к вам враждебно, злобно упрекала вас. Поэтому прошу, давайте не будем просить прощения друг у друга.

– Твои слова всегда ранили меня, – ответил он, – но я никогда не забуду, что у тебя в руках были иные, более сильные средства, которые ты могла бы использовать против меня. Другой на твоем месте загубил бы мою карьеру. Ведь Эдуард прислушивался к твоему мнению, разве не так? Люди говорили, что во времена Эдуарда двор был тебе обязан многим больше, чем кому-либо другому в стране. В твоей власти было сделать так, чтобы меня разорили и изгнали из двора. О, Джейн, ты не только самая милая, но и самая справедливая женщина.

Ее глаза внезапно наполнились слезами.

– Нет, – быстро молвила она и сразу же почувствовала себя несчастной и пристыженной.

– Да, – настаивал он. – Нет такого человека в Лондоне, который бы не согласился со мною. Ты самая прелестная из женщин, и я люблю тебя.

Она не смела взглянуть на него.

– Нам еще о многом надо поговорить, – запинаясь, произнесла она. – Не забывайте, Уильям, что это я пришла поговорить с вами.

– Ты пришла сюда, чтобы рассказать мне о своем одиночестве, Джейн. Я тоже одинок. Почему бы нам с тобой не утешить друг друга, если мы в этом так нуждаемся? – Он вдруг рассмеялся. – Утешить! Разве то, что мы могли бы дать друг другу, не дурно называть утешением? Разве о райском блаженстве можно говорить как об утешении? Давай забудем прошлое, Джейн.

– Тогда мы были совсем другими людьми, Уильям. «Да, – подумала она, – мы были совсем другими. В то время я не пришла бы к нему с такой целью. Тогда я была честна и у меня было чувство собственного достоинства. Но я изменилась, так же как и он; только он – в лучшую сторону, а я – в худшую. Дорсет изменил меня, довел до звероподобного состояния. Женщина не должна позволять так себя использовать».

А он продолжал говорить, прося прощения за того Гастингса, который в дни своей безрассудной, полной приключений молодости пытался похитить ее и для этого строил опасные планы. Он закрыл лицо руками.

– И вот тогда я потерял тебя, Джейн, на многие годы. Я виноват в своей жестокости, я виноват в том, что мстил ювелиру. Как часто я терзался мыслями о том, что сам отдал тебя Эдуарду! Я, добровольно и совершенно по-глупому, отдал ту, которую страстно и нежно любил.

– С этим покончено, и все забыто, – мягко сказала Джейн. – Мы уже не молоды и не безрассудны.

– А поскольку мы уже не молоды и не безрассудны, давай не упускать предоставленный нам случай.

– С такими вещами не стоит торопиться. Я пришла сюда поговорить не о себе. Я хочу попросить вашего совета. Я в смятении. Прошу вас, Уильям, помогите мне с этим делом, и тогда… может быть, мы сможем подумать и о… нас самих.

Она увидела, как в глазах его блеснула надежда. Разве она не сказала ему: «Помоги мне в этом деле, и я стану твоей любовницей»? Неужели она выразилась так откровенно грубо? Что с ней стало, если она трепещет при мысли об объятиях этого человека?