Мэрилайл Роджерс - Воспевая рассвет

– Да, – согласилась Брина, – твои раны уже совсем зажили, но, по-моему, ты еще слишком слаб для дальнего путешествия. Или ты забыл, как сегодня силы оставили тебя после небольшой прогулки? – Но она знала, что этот аргумент его не убедит. Она с самого начала знала, что когда-нибудь настанет момент расставания, но не думала, что это будет так скоро и так болезненно для нее.

– Я не забыл о минутах моей слабости. – Его насмешливая улыбка заставила Брину пожалеть, что хотела помешать его намерениям. Как мучительно было ей слышать эти слова: – Я должен идти. Мои земли и мои люди ждут. Я и так уже потерял слишком много времени здесь, – Вульф махнул рукой, и волк тут же вскочил, настороженно глядя на него.

Большие голубые глаза словно заволокло туманом. Брина смотрела на него сквозь слезы отчаяния, и он казался ей темным силуэтом с сияющим золотым нимбом волос на фоне неба и трепещущих листьев.

После стольких дней, проведенных рядом с ним, как могла она вновь вернуться к затворнической жизни? Ее однообразие и скуку Брина так остро почувствовала сейчас, когда познала мгновения счастья…

– Пойдем со мной… – произнес Вульф и протянул ей руку. Сожаление и боль расставания терзала его душу.

Брина смотрела на протянутую ей руку и понимала, что сейчас ей придется сделать выбор. Если она примет его предложение, встанет на его сторону, ей придется забыть все, чему она училась всю свою жизнь. Нет, это невозможно. Ее счастье, ее желания – это лишь миг в бесконечности, это ничто по сравнению с обетами, с ее клятвой, данной отцу, деду и всем поколениям предков. Она была последней в роду, последней надеждой, которая не должна кануть в забвение. Кусая губы, она отвела взгляд от протянутой ладони и поднялась на ноги без его помощи. Она безмолвно пошла вниз по склону холма и, глядя ей вслед, Вульф понял, чего ей стоило ответить отказом.

Брина неторопливо спускалась с холма, держа руку на холке своего верного Фрича и печалясь о скорой разлуке с тем, кто сейчас молча шел следом за ней.

Она шла, глядя себе под ноги, на смятую траву и изломанные стебли папоротника, и чувство тоски и одиночества теснились в ее груди. Наконец, когда она вышла на солнечную поляну около пещеры и увидела невдалеке фигуру деда, она уже с трудом сдерживала слезы.

Глиндор бросил мрачный озабоченный взгляд в их сторону. Он стоял на скале, тяжело опираясь на свой причудливый посох, увенчанный прозрачным шаром, сжатым в бронзовой когтистой лапе.

– Что за дым стелется по долине? – произнес он, вглядываясь вдаль. – Он поднимается прямо от фермы Оуэна…

Старик беспокоился вовсе не о том, что молодые люди снова были наедине.

– Вортимер… – Брина побледнела, тревога и страх явно слышались в ее голосе.

– Боюсь, что да. – Тонкие губы Глиндора были плотно сжаты, черные глаза, казалось, метали молнии из-под кустистых седых бровей.

Дурные вести омрачили Брину, она нахмурилась. Старый коренастый Оуэн, седой патриарх Фермы в Долине, Инид, его веселая толстушка-жена, толпа их бесчисленных детей и внуков, вечно занятых по хозяйству…

Кто мог причинить вред этим беззащитным мирным людям? Эта мысль ужаснула Брину. Она решительно взглянула в мрачное лицо деда:

– Сходи, узнай, что за беда там приключилась. Я пойду с тобой, – девушка рванулась к нему, с решительным видом подняв голову. Старик лишь слабо усмехнулся в ответ. Он знал, как стремилось нежное сердце Брины оказать помощь тем, кто, возможно, пострадал, кто ранен. Но вид пожарища мог оказаться слишком ужасным для юной девушки, поэтому он не хотел брать ее с собой.

– Не стоит тебе смотреть на то, что там произошло. – Отказ его был мягким, но категоричным. И он поспешил к тем, кто, возможно, сейчас взывал о помощи.

Вульф удивленно поднял брови. Если колдун не хочет брать девушку с собой, то зачем же он пришел сюда, вместо того чтобы сразу броситься на выручку своим друзьям? Но Вульф знал, что такой мудрый и дальновидный человек, как Глиндор, не мог допустить такой оплошности. А может быть, он думает, что уже не осталось никого в живых?

Глиндор, казалось, прочел его мысли и, взглянув прямо в глаза сакса, сказал, обращаясь к испуганной и встревоженной Брине:

– Я пойду прямо к Ферме в Долине, и мне нужно взять с собой все необходимое для лечения ран. «Но вряд ли это поможет, – подумал Глиндор, – человек, который скорее всего совершил это черное дело, всегда слыл лентяем, но в подобных делах все выполнял с дьявольской тщательностью». Но Брина не поддавалась уговорам. Тревога о судьбе их ближних соседей затмила ее врожденное отвращение к насилию.

– Там может быть много раненых, ты один не справишься. – Она продолжала упрашивать деда, отыскивая все более убедительные доводы. – К тому же одной пары рук явно недостаточно, чтобы переносить пострадавших, – но дед в ответ лишь хмурил кустистые брови.

– Что бы ты ни говорила, я тебя не возьму. Это слишком опасно. – Глиндор уже стал раздражаться, эта упрямая девчонка заставила его повысить голос. – И не только для наших друзей.

Это опасно прежде всего для тебя – Вортимер рыскает где-то поблизости. – Пусть все ее аргументы справедливы, дальнейшие препирательства ни к чему не приведут.

– Но тогда это опасно и для тебя, – упрямые искорки зажглись в голубых глазах Брины.

– Вряд ли. – Глиндор хмыкнул. – Вортимер до сих пор боится меня, это ясно. Вон даже выстроил каменную башню, чтобы защититься от моих чар.

– Я не стану сидеть взаперти, когда нашим друзьям угрожает смерть. Даже если ты меня свяжешь, это меня не удержит.

Старик рассердился не на шутку, девчонка впервые так открыто выражала свое неповиновение. Седые мохнатые брови угрожающе нависли над черными глазами, сверкавшими гневом.

– Я пойду вместо нее, – сказал вдруг Вульф и встал между ними. Ему надоело слушать эту словесную перепалку. Хоть это тяжело было признать Глиндору, но дед уже не мог заставить внучку следовать его воле. К тому же Вульф сам опасался, что гнев колдуна может привести к тому, о чем потом придется пожалеть, подобно тому, как вызванная им гроза при Винвиде обернулась гибелью сына. Он впервые видел его передвигающимся самостоятельно. Гнев старика понемногу угас, и он отметил про себя, что этот парень почти одного с ним роста, но широкие плечи были налиты той молодой силой, что давным-давно безвозвратно ушла от него. Несмотря на всю силу его колдовства, старик не мог повернуть время вспять и всегда завидовал молодости. Вульф спокойно выдержал удивленно-оценивающий взгляд старика и рассудительно произнес:

– Мои руки и будут второй парой, несмотря на мои раны.

– Хм, – этот возглас Брины был до смешного похож на обычное восклицание деда в минуты размышления, и Вульф не смог удержаться от улыбки.