Елена Арсеньева - Злая жена (Андрей Боголюбский)

Себе — и всем прочим.

Стоило Андрею принять решение, как немедленно начались чудеса, упомянутые Н. Костомаровым. Лишь только конь, который вез икону, прошел десять верст за Владимир по направлению к Суздалю, как на Рогожских полях, на Клязьме, уперся — и вперед ни тпру, ни ну.

Князь объявил: сие-де знак свыше, коему надлежит повиноваться. Поскольку день клонился к вечеру, стали устраиваться на ночлег. Дальнейшее Н. Костомаров описывает сдержанно, однако с оттенком иронии:

«Князь заснул, а поутру объявил, что ему являлась во сне Божия Матерь с хартией в руке и приказала не везти ее икону в Ростов, а поставить во Владимире, на том месте, где произошло видение, соорудить каменную церковь во имя Рождества Богородицы и основать при ней монастырь. В память такого видения написана была икона, изображавшая Божию Матерь в том виде, как она явилась Андрею, с хартией в руке. Тогда на месте видения заложено было село, называемое Боголюбовым. Андрей построил там богатую каменную церковь; ее утварь и иконы украшены были драгоценными камнями и финифтью, столпы и двери блистали позолотою. Там поставил он временно св. икону; в окладе, для нее сделанном Андреем, было пятнадцать фунтов золота, много жемчуга, драгоценных камней и серебра».

Видение явилось как по заказу, не правда ли? Ни раньше, ни позже… Но вся штука в том, что видение было вовсе не видением, и явилось оно именно по заказу. Богородицу узрели не только восторженный князь, но и другие люди. В частности, братья Кучковичи. Оно и понятно! Ведь являлась Андрею не кто иная, как красавица Улита Кучковна, которую он, в суеверии своем, принял за Богородицу.

Надо сказать, что святотатства Кучковичи не умышляли. Они просто-напросто привели сестру в палатку ко князю со вполне понятной целью…

Ожидали приступа вожделения — но отнюдь не суеверного, благочестивого восторга! Однако князь обошелся с подсунутой ему девицею как со святыней, и Кучковичам потребовалось немалое время, чтобы убедить его: идеальный образ, запавший ему в душу, вполне может сделаться реальной супругой.

Спустя некоторое время Андрей заложил на том месте, где его посетило «видение», село Боголюбово, сделавшееся его любимым местом пребывания. Именно поэтому он и стал зваться в истории Андреем Боголюбским.

Минуло чуть более года, и великий князь киевский Юрий Долгорукий покинул сей мир. Смерть его приключилась 15 мая 1157 года и совпала по времени с двумя событиями: пиром у боярина Петрилы и получением известия от сына. Андрей Юрьевич сообщал, что намерен жениться на девице суздальской по имени Улита Кучковна.

Предполагается, что на пиру у Петрилы князь Гюрги был отравлен (на радость, между прочим, Изяславу Черниговскому, грезившему Киевом и великим княжением). Не исключено. Правда, кто-то утверждал: князь-де упал замертво, когда ему прочли письмо сына… Но на сие не было обращено никакого внимания.

Имя Петрилы вошло в историю как имя возможного губителя «властолюбивого, но беспечного» (по меткому отзыву Н. Карамзина) основателя Москвы.

Князя Гюрги отпели и похоронили.

А Андрей Юрьевич обвенчался с Улитой Кучковной.

Наконец-то исполнилась мечта братьев Иоакима и Ильи Кучковичей! Даже две мечты. Во-первых, лютой смертью умер убийца их отца. Во-вторых, сестра стала женой князя Андрея Боголюбского. Она была послушной игрушкой в руках братьев, Иоаким и Илья вертели ею как хотели, а она как хотела вертела супругом. Но — лишь до поры до времени.

В принципе, Улита Кучковна могла быть вполне довольна своей жизнью, кабы не одно «но»: муж относился к ней чрезмерно благоговейно. Сначала сходство жены с образом на обожаемой иконе возбуждало его, а затем, напротив, стало охлаждать. Проще говоря, Андрею Юрьевичу чудилось, будто, отправляясь с женой в постель, он совершает некое святотатство. Поэтому он очень скоро — как только жена сделалась беременна — оставил супругу в покое и даже после рождения сына Юрия не переменился. Продолжал исполнять все ее прихоти, однако не прикасался к ней даже пальцем.

Ну какие там у нее были особенные прихоти, у молодой княгини? В ее теле буйствовала кровь Ульяновны! И участь иконы, до которой опасаются дотронуться хоть пальцем, с каждым днем все больше раздражала Улиту Кучковну.

Женщина хотела еще детей, хотела страсти мужа! Однако тот мало того, что ночи проводил на коленях в храме и строил все новые и новые церкви во Владимире и Боголюбове, — он еще беспрестанно укреплял свою княжескую власть и порою забывал о существовании жены на долгие месяцы.

История рисует нам Андрея Боголюбского столь же воинственным, каким был его отец, однако еще более последовательным и неумолимым в утверждении своего господства. По меткому выражению одного из исследователей его биографии, «Андрей Боголюбский хотел „самодержцем быти“ еще за три века до того, как на Руси созрели для этого условия».

Он отказался от неинтересного ему великого княжения в Киеве и основал новое Владимиро-Суздальское княжество — несмотря на то что Гюрги завещал Суздаль младшим сыновьям. Андрей просто выгнал из своих владений всю родню, братьев и племянников, вдобавок часть их отправил в ссылку.

Впрочем, преданный князю летописец изображает свершившееся куда более благообразно: «В лето 1157 сдумали ростовцы, и суздальцы, и владимирцы и взяли Андрея, старшего сына Юрия, и посадили его на отцовском столе в Ростове, и Суздале, и Владимире, ибо он был любим всеми за премногую свою добродетель».

Да, князь сделал Владимир достойным своего присутствия. Город сильно разросся и населился. Именно при Андрее Боголюбском появились там знаменитые Золотые ворота, Печерский город и Десятинная церковь Богородицы, монастыри Спасский, Вознесенский и т. д. «Понимая, что духовенство составляло тогда единственную умственную силу, — пишет Костомаров, — Андрей умел приобрести любовь его, а тем самым укреплял свою власть в народе. В приемах его жизни современники видели набожного и благочестивого человека. Его всегда можно было видеть в храме на молитве, со слезами умиления на глазах, с громкими воздыханиями. Хотя его княжеские тиуны и даже покровительствуемые им духовные позволяли себя грабительства и бесчинства, но Андрей всенародно раздавал милостыню убогим, кормил чернецов и черниц и за то слышал похвалы своему христианскому милосердию. Нередко по ночам он входил в храм, сам зажигал свечи и молился перед образами».

В том и состояла «добродетель», которую возвеличивает летописец, но которую втихомолку проклинала молодая жена князя…

Андрей Юрьевич, обретя огромную силу (ему не трудно было враз собрать под свои знамена пятидесятитысячное войско!), попытался навязать свою волю Южной Руси — просто для того, чтобы утвердить свою идею о непререкаемом главенстве северо-востока. Для этого Боголюбский осадил Киев, затем взял его «на щит» и учинил там страшный разгром и грабеж. Конечно, Киев не раз становился предметом ожесточенных раздоров русских удельных князей, однако ни один из Рюриковичей еще не пытался уничтожить священный город. Суть в том, что князь Владимиро-Суздальский не считал его таковым. Его дед, половецкий хан Аепа, и все прочие многочисленные половецкие ханы, мечтавшие о разорении Киева, могли быть довольны! Именно после этого бессмысленно-варварского деяния киевские князья утратили свою ведущую государственную роль.