Елена Арсеньева - История в назидание влюбленным (Элоиза и Абеляр, Франция)

В Париже, на Цветочной набережной, сразу за собором Нотр-Дам-де-Пари, стоит маленький домик, в котором когда-то жили служители собора. На одном из них можно увидеть надпись: «Здесь жили Элоиза с Абеляром. Искренние возлюбленные. Драгоценные образцы для подражания. Год 1118».

Хотелось бы знать, в чем увидел автор надписи «драгоценный образец для подражания»? В мучительной любви, которую некогда испытывали друг к другу эти двое? В той мести, жертвами которой стали они оба — да, оба, потому что неведомо, чьи страдания были горше: изувеченного Абеляра или покинутой Элоизы, к которой он совершенно охладел?

Впрочем, начнем сначала…

Двадцатилетний красавец Пьер Абеляр прибыл в 1108 году в Париж, чтобы покорить его «силой своего разума». Самый разгар знаменитых крестовых походов, куда так и ринулась за Божьей славой — и вполне мирской, конечно! — вся тогдашняя молодежь, как происхождения самого благородного, так и не вполне. Однако военная стезя не влекла Абеляра, свое бешеное честолюбие он намеревался утолить другим путем.

Собственно, из Нанта он явился в столицу Французского королевства уже известным богословом. Всю свою жизнь провел, переходя из одних школ и монастырей в другие, почему и был прозван «Палатинским перипатетиком», [1] Перипатетик ( греч. peripatetikos, букв. «прогуливающийся») — ученик и последователь греческого философа Аристотеля. Слово возникло на основе предания о том, что Аристотель преподавал своим ученикам философию во время прогулок. Римские перипатетики соединялись в четыре школы, одна из них называлась Палатинской, поскольку находилась на Палатинском холме — на нем был некогда основан Рим. странствующим ученым-богословом. У него были великие учителя логики и диалектики — Росцелин из Лоше (представитель номинализма) и Гильом из Шампо (представитель реализма), который возглавлял школу при соборе Нотр-Дам в Париже. Но у Абеляра был свой метод, впоследствии доведенный до совершенства в сочинении «Да и Нет» («Sic et Non») и дававший ему огромное преимущество в спорах, поэтому он был не столько учеником своих учителей, сколько их соперником. [2] Реалисты полагали, что истинной реальностью обладают лишь прообразы всех вещей — так называемые универсалии. Номинализм соперничал с реализмом. Номиналисты признавали реальными лишь единичные вещи, не отделимые от их имен (по-латыни имя — nomen). Выступая против так называемого радикального реализма, Абеляр не принял и номинализма. Его методом было то, что позднее назвали концептуализмом (от лат. conceptus — «понятие»). Понятие есть мостик, соединяющий сущность и существование, имя и вещь. Путь к познанию истины, неизменной сущности вещей, в представлении Абеляра, — это путь разума, соединенного с откровением. Так что, когда он появился в Париже, у него уже было имя.

Вообще-то он мечтал занять место учителя, возглавив соборную школу Нотр-Дам, однако для начала пришлось удовольствоваться преподаванием в собственной школе на горе Св. Женевьевы (к слову сказать, вокруг именно этой его школы впоследствии сформировался Парижский университет). Абеляр стал знаменитым в Париже теологом, хотя, как говорили мудрые, а не только ученые, люди, неосмотрительность и дерзость некоторых его формулировок восстановили против него церковные круги и сделали его уязвимым для обвинений в ереси.

Но пока дела шли удачно. В 1113 году он добился, чего хотел, и все же возглавил соборную школу Нотр-Дам, хотя и не имел еще священнического сана.

Париж в ту пору был крохотным городком, расположенным посреди Сены, на острове Сите. Один мост связывал островок с правым берегом, за которым простирались поля, другой вел на левый берег. Тут тянулся квартал, где главенствовал латинский язык и проживало несколько тысяч студентов со всех концов Европы, город уже в ту пору являлся духовным центром цивилизованного мира. А место позднее так и назовут — Латинский квартал.

В небольшом городе все были на виду, все знали друг друга, точно в большой деревне. Слава Абеляра вышла за пределы его школы, его приходили послушать не только студиозусы, но и горожане, а также и жены. Многие женщины, между прочим, тянулись к знаниям, а посмотреть на молодого, красивого священника, послушать его высокоученые речи — такое наслаждение для взоров и слуха. И не одна из дам и девиц, являвшихся послушать Абеляра, думала тогда: ну какая жалость, что он — священник, для которого закрыт доступ в мир радостей земных.

Но уж таковы были законы жизни! Принимать духовный сан (и, следовательно, целибат — обет безбрачия) были обязаны все преподаватели средневековых университетов. Согрешивших лишали сана, и на том заканчивалась их карьера.

К слову сказать, обязательный духовный сан для университетского профессора был обычным явлением вплоть до начала ХХ века. Таким «духовным профессором» был Чарльз Додсон (Льюис Кэрролл). В основу его сказок об Алисе в Стране Чудес и Зазеркалье легла неразделенная любовь автора к реально существовавшей девушке по имени Алиса. Профессор не мог связать с Алисой свою судьбу (не позволял духовный сан), однако их дружба продлилась до самой смерти писателя.

Но вернемся в Париж XII века.

Элоиза потом так напишет об этом времени:

«Когда ты выступал публично, разве не все бежали сломя голову послушать твою речь, не вытягивали шею, стараясь хоть краешком глаза увидеть тебя, и разве не все восторженно провожали тебя глазами? Каждая девица и замужняя дама мечтала о тебе, и сердце их пылало от страсти, когда ты проходил рядом; королевы и герцогини желали разделить с тобой ложе…»

Абеляр не слишком-то обращал на свою популярность внимание и был совершенно поглощен делами школы. Он получал хорошие деньги и стал богат. Красивый, богатый, знаменитый, он был чрезвычайно доволен собой. Ко всему прочему миру, особенно к женщинам, он относился весьма высокомерно и полагал, что только слабые духом клирики могут испытывать нужду в них, легкомысленных созданиях.

Однако Господь наш любит испытывать самонадеянных детей своих… Абеляру было тридцать восемь лет, когда он влюбился в одно из таких легкомысленных созданий.

Потом, много позднее, ввергнутый в пучины отчаяния и всеми силами пытаясь излечить исстрадавшееся самолюбие, он станет уверять, будто сам, собственной волею, решил отведать радостей мирской жизни. Все люди должны заплатить дань любви, ну, заплатит дань и он… Но тот, кто добровольно идет своим путем, волен в любую минуту свернуть с него. Абеляр же был невольником судьбы — он не только не смог свернуть с выбранного пути, но и окончательно заблудился в дремучей чаще чувств. Разум не помог ему устоять и спастись от безумной — да, поистине безумной! — страсти к Элоизе, семнадцатилетней воспитаннице и приемной дочери каноника Фульбера.