Патриция Райс - Лунный свет

Анна тряхнула головой.

– Не могу поверить, что Харли знает всю историю. Если его светлость боится возвращения Эверсли, Обри должна понять его. Но это не объясняет, почему она так ужасно несчастна. Это неестественно, – решительно заявила она.

– Может, Хитмонт – сумасшедший, как герой того романа, что мы читали на прошлой неделе?

Мария сочиняла романтические теории, и эта была ее излюбленной. Она объясняла многое. Анна скривилась.

– Хорошо, я намерена написать матери сумасшедшего и объяснить, что Обри также не слишком здорова, и ее безопасности больше грозят ее собственные руки, а не чьи-то. Я никогда не видела ее такой. Она не хочет поговорить ни со мной, ни с кем-либо еще. Это самое тревожное.

Мария посерьезнела.

– Ты па самом деле собираешься рассказать об этом леди Хитмонт? Я уверена, ома не ожидала подобных откровений, когда просила, чтобы ей писали.

– Напротив, – Анна упрямо сжала губы. – Я думаю, что это именно то, что она имела в виду.

Адриан задумчиво расхаживал, но кабинету, постукивая хлыстом по сапогу.

– Могу сказать, что я такой же сумасшедший, как и ты, Хит, но не вижу в этом плане ничего плохого. У Эмили будет истерика. Теперь я женатый человек, олицетворение респектабельности. Мне не следует ввязываться в театральные эскапады, подобные этой. Но, клянусь Юпитером, я хочу это сделать! – Он посмотрел на Хитмонта и хищно оскалился. – Я обязан использовать эту возможность, чтобы утереть нос английскому флоту. Ты говоришь, у нее оснастка шхуны? Как она сидит в воде?

– Идеально. К Новому году она примчит тебя домой. Мне не стоило говорить тебе об этом. Эмили мне этого никогда не простит.

Остин уставился в грязное окно на все еще зеленую лужайку. Листья с деревьев уже облетели, но мороз еще не нанес решительного удара. Он представил себе тонкую фигурку в белом муслине, быстро сбегающую по травянистому склону: ленты на шляпе трепещут над золотыми волосами, глаза смеются. Боль от этого зрелища пересилила боль в колене.

– Эмили никогда не простит тебе, что ты отослал Обри прочь. Она настолько взбешена, что редко отвечает мне, когда я пытаюсь ей это объяснить. Если бы она думала, что Обри будет ей рада, она бы завтра же уехала в Лондон. Если я не сделаю что-нибудь, чтобы вернуть твою жену, я могу потерять свою.

Адриан рухнул на потрескавшееся кожаное кресло и посмотрел на Остина.

– Я могу вернуть корабль, – лаконично ответил Остин, – но нет гарантии, что я смогу вернуть Обри. Нет даже гарантии, что я смогу найти ее, когда стану свободен. С ее везением она может основать свое собственное королевство на другом краю земли.

– Отголоски леди Стенхоуп! Не верю, что она до такой степени сумасшедшая, во всех смыслах этого слова. Разве Харли не говорил, что с ней поехали его сестры?

Остин пожал плечами.

– Не представляю Обри в роли проводницы двух деревенских сестриц в свет без всякого на то повода. Она еще так молода, что на это больно смотреть. Алвану и Харли каждую минуту придется за ней присматривать.

– Ты намерен вернуть ее или пет? – напрямую спросил Адриан.

Его друг долго молчал, прежде чем ответить. Когда прозвучали слова, казалось, что они доносятся со дна глубокого колодца.

– Каковы шансы разыскиваемого уголовника и убийцы просить руки дочери герцога?

В верховом костюме болотного цвета, причесанная в простом «английском» стиле, Обри спустилась в холл приветствовать Харли. Его серые глаза при ее появлении потеплели от признательности.

– Когда вы так причесаны, то выглядите не старше школьницы, – пошутил он, скрывая более глубокое чувство. Не будь она замужем за другим, он всерьез бы задумался расстаться со своей холостяцкой жизнью.

Обри не оживилась в ответ на его комплимент. Его слова вносили диссонанс в исключительно мрачную фугу, звучавшую в ней все утро.

– Благодарю вас, сэр, ответила она едко. – В следующий раз вы посоветуете мне вернуться к моим учебникам. Я убеждена, что вы и Алван чувствовали бы себя намного, спокойнее, если бы я вернулась в школу.

У Харли хватило такта изобразить смущение.

– Я сожалею, Обри. Я не имел в виду…

Его извинения были прерваны топотом его сестер, спешивших поздороваться с братом, и момент был упущен.

– Обри! Ты все-таки собралась с нами, – радостно объявила Мария, заметив наряд подруги.

Но в этот момент Обри осенила изумительная идея, настолько многообещающая, что она решила воспользоваться моментом. Впервые за много недель улыбнувшись, она отклонила приглашение.

– Нет, скоро прибудет Алван. Возможно, мы увидимся с вами чуть позже, – соврала она, поспешно отправляя их, чтобы в одиночестве обдумать все детали замысла, только что возникшего в уме.

Харли ушел неохотно, с подозрением обдумывая внезапное хорошее настроение Обри и не припоминая, чтобы Алван говорил о прогулке. Но он не был ни братом, ни мужем этой леди, и не мог сделать ничего, кроме как пригласить ее сопровождать их. Если она отказалась, он уходит.

Обри понадобилось очень мало времени, чтобы взвесить все за и против своего решения. Это было тем, что она давно хотела сделать, но все не решалась. У нее была смелость, гнев, жажда мщения и ничего на счету. Когда все остальные пути к свободе для нее утрачены, она должна иметь храбрость воспользоваться тем немногим, что остается.

Вспомнив, что однажды за чаем, упоминалось имя модистки Франсины, Обри поспешно нацарапала записку и позвала лакея. Когда он ушел с ее поручением, она взлетела по лестнице, чтобы переодеться в будничное платье. Она молилась, чтобы не было задержки с ответом, – ее время было ограничено и зависело от записки.

Очевидно, модистка поняла нужду дворянки. Она ответила немедленно. Заполучить такого клиента, как дочь герцога Эшбрука, значило поднять свой престиж. Ее клиенты являлись для нее единственной рекламой, а леди Обри была бы идеальной клиенткой.

Мэгги вскрикнула от ужаса, когда модистка вынула гребни и ножницы и разложила их.

– Леди, нет! Не ваши прекрасные волосы! Вы не можете! Пожалуйста, леди…

В голосе Мэгги слышались слезы, когда она умоляла Обри передумать.

Обри решительно уселась перед зеркалом и начала вытаскивать заколки, удерживавшие ее волосы.

– Мэгги, смотри и запоминай, что делает мадмуазель Франсина. Мне будет нужно, чтобы ты подстригла меня так же, когда нас не будет в Лондоне, – твердо объяснила она.

Мэгги удержалась от дальнейших протестов. Напоминать в такой момент об отце или муже значило подтолкнуть, своенравную мисс остричься наголо. Со слезами на глазах она смотрела, как первые золотистые пряди полетели на иол.

Когда модистка собрала ножницы и ушла, Обри посмотрела на отражение в зеркале. Стиль претендовал на греческую простоту. Франсина, как обычно, дошла до крайности, обрезая волосы как можно короче и придавая прическе максимум сходства с мужской. Но модистка сотворила для Обри настоящее произведение искусства. Золотые локоны кольцами обрамляли уши и затылок и короной венчали голову. Отражение казалось ничуть не старше длинноволосой девочки, какой она была утром, но Обри чувствовала себя так, словно тяжкое бремя исчезло с ее плеч. Ей это понравилось.