Патриция Райс - Вулкан любви

С его точки зрения, цель оправдывала средства. Саманта наверняка не согласилась бы, но она никогда ничего не узнает.

Конечно, прежде, чем совершить это нечистое дело, ему надо преодолеть главное препятствие – убедить Саманту. Но он найдет способ! И к тому времени, когда они подъезжали по узкой дорожке к ранчо брата, Слоан уже что-то безмятежно насвистывал.

На стук открыла горничная. Пока они дожидались хозяев, Саманта переминалась с ноги на ногу, искоса поглядывая на него. Прекрасно! Надо вывести ее из равновесия, и тогда, вероятно, у него появится шанс справиться с задачей.

Наконец, благоухая дорогими духами и шурша юбками, вышла Дженни и тотчас бросилась Слоану на шею.

– Сколько лет! Ты даже не предупредил, что приедешь! Входите, входите, – она с любопытством посмотрела на Саманту, ожидая, когда Слоан представит ее.

– Дженни, это Саманта Нили. Ее семья приехала в поселок несколько месяцев назад. Сэм, это Дженни Монтгомери, жена моего брата.

Незачем было даже смотреть на Саманту, чтобы уловить ее любопытство относительно несовпадения фамилий. Именно поэтому он назвал фамилию брата без предупреждения. Толботт знал, что она не будет задавать вопросов на людях.

– Добро пожаловать, мисс Нили! Будьте любезны, входите. Зная отвратительные привычки Слоана, могу себе представить, как вы устали с дороги. Позвольте предложить вам кофе. – Дженни тотчас отдала распоряжения горничной. Она с живейшим интересом переводила взгляд своих темных глаз с Саманты на Слоана.

– Где Мэтт? – с места в карьер начал Слоан. У него не было никакого желания самому предлагать себя в ощип.

Дженни неопределенно махнула рукой:

– На конюшне, с одной из кобыл. Говорят, кобыла без его помощи не ожеребится.

Слоан тихонько охнул, видя, как живо Саманта среагировала. Что ж, пожалуй, лучше не вмешиваться.

– Как ты думаешь, он будет возражать, если я пойду посмотрю? Мы продали своих кобыл, когда уезжали.

Слоан спрятал усмешку, когда рот его благовоспитанной родственницы закрылся секундой позже, чем это предписывалось нормами приличия. Овладев собой, она вопросительно вздернула брови. Он пожал плечами.

– Я выйду с ней, покажу дорогу. – Он и не подумал извиняться за не слишком светскую просьбу Саманты. Ему тоже лучше было на конюшне.

– Я не обидела ее? – прошептала Саманта, когда они в темноте пробирались к конюшне.

Слоан сунул руки в карманы и пожал плечами.

– Вероятнее всего, она просто умирает от любопытства. Мы же ничего ей не рассказали. Я не так уж часто появляюсь здесь с женщинами.

– Понятно.

Он выбрал правильный тон в ответ на ее сухие замечания и едва не усмехнулся. Должно быть, ее задело за живое, но она не собиралась ворчать. Очко в ее пользу.

В конюшне было темно и холодно, и только в угловом стойле кто-то подвесил лампу и разжег печь. Слоану было куда интереснее наблюдать за Самантой, чем за лошадью, и он пропустил ее вперед. Приход сюда вполне оправдывал поспешное бегство из дома.

На испачканной кровью соломе в последнем стойле лежала кобыла, ее удерживали двое. Никто не поднял голову посмотреть на вошедших, оба «ветеринара» полностью сосредоточились на взмыленном животном, которое изо всех сил старалось дать жизнь потомству.

Однако, когда Саманта опустилась на колени рядом с ними, мужчины все же подняли головы. Тот, у кого были светлые волосы, обернулся и удивленно посмотрел на Слоана, затем – с еще большим изумлением – на женщину рядом, которая спросила:

– Заднее предлежание?

– Захватил ногу, – коротко ответил Мэттью. Он повернулся, когда кобыла опять напряглась, стараясь вырваться.

Слоан облокотился на жердь у стойла.

– Она владелица такого жеребца, который побьет любого из твоих работяг, Хвастун. Говорит, вырастила его сама.

И Мэтт, и Сэм недовольно посмотрели на него. Слоан же ничего не мог с собой поделать – он стоял и улыбался.

– Если ты не можешь помочь, катись отсюда, маменькин сынок! – сердито пробормотал Мэттью.

– У меня рука поменьше. Дайте-ка я помогу. – Саманта отбросила свой жакет куда-то в сторону.

Мэттью посмотрел на нее как на сумасшедшую, Слоан же поймал жакет и повесил его на жердь.

– Разреши ей. Она редкая зануда.

– Совсем как хорошо известный мне тип.

Кобыла захрапела, дернулась и попробовала перевернуться. Мэттью схватил ее за ноги и переглянулся со своим помощником, который держал голову лошади. Тот неохотно кивнул. После этого молчаливого обмена мнениями он отодвинулся в сторону.

– Вы испортите себе платье, – предупредил он, – хотя в этом случае Слоан запросто купит вам новое. По этой части он большой мастак!

Слоан готов был поклясться, что услышал, как Саманта пробормотала: «Не сказала бы», – но никто этого не заметил. А может, ему показалось или он прочитал ее мысли.

Он видел, как бережно она погрузила руку, как если бы имела дело с новорожденным младенцем, и Слоан почувствовал легкую тошноту. Он привел ее сюда подразнить брата и никак не рассчитывал, что ему напомнят, кем он был, кем мог бы быть и кем больше не был. Он весь напрягся, сопереживая девушке и стараясь удержаться от желания изменить ситуацию.

Лошади – это не люди, напоминал он себе, даже если одна из них и не выживет… Но Толботт не мог оторвать лихорадочного взгляда от Саманты, которая настойчиво выводила перепачканного кровью новичка в этот холодный, враждебный мир. Кобыла негромко заржала и брыкнула от боли, но Мэттью с конюхом крепко держали ее. И липкий, скользкий новорожденный жеребенок оказался в руках у Саманты.

– Получилось! У вас все получилось! Благослови вас небо тысячу раз, кто бы вы ни были! – Мэттью в экстазе опустился на колени, обнял девушку и поцеловал, любуясь, как жеребенок норовит вернуться к материнскому теплу.

– Она – моя, спасибо, что напомнил об этом, – заметил Слоан, присоединяясь к остальным.

Держа на руках дрожащего жеребенка, Саманта, сияя, посмотрела на Слоана:

– Ну разве он не прекрасен? Разве он не самое великолепное зрелище на свете?

Она была перепачкана кровью, слизью и потом, ее платье было безнадежно испорчено. Да еще это уродливое длинноногое создание, слишком слабое, чтобы стоять… Слоану стало не по себе от болезненных воспоминаний, которые внезапно нахлынули на него.

Когда-то он говорил те же самые слова, но они относились отнюдь не к лошадям. И эти слова не встречали такой сияющий взгляд, которым лучилась сейчас Саманта.

Испугавшись, что звезды в ее глазах померкнут от его словно окаменевшего лица, Слоан опустился рядом и погладил жеребенка. Мэттью тут же подвинул его поближе к матери.

– Он прекрасен, это так, но кое-кто здесь еще прекраснее!