Марина Снежневская - Снежные дороги судьбы

Затем из переулка донесся пьяный рык подгулявшего чернорабочего или извозчика.

Мария подумала, что ей не следовало выходить поздним вечером из дома одной. Девушка инстинктивно отступила глубже в тень дома.

Потом вдруг устыдилась своих мыслей и попробовала их отогнать. Чего ей бояться в конце концов? Она дочь Михаила Еремеевича Баранцова, мильонщика, сколотившего капитал не обманом и биржевыми спекуляциями а лопатой и кайлом – а не какая-то маленькая девочка, которая до дрожи боится темноты!

Но напрасно. Ей не удавалось справиться с собой. К горлу подкатывала дурнота, ладони стали холодными и влажными, плечи дрожали. Шло время. Возвышенные романсы, доносившиеся из-за окон, по мере того как компания поглощала горячительные напитки (о чем говорили учащавшиеся взрывы смеха) сменялись развеселыми городскими песенками…

Она почувствовала истинное облегчение, когда из темноты вынырнул знакомый силуэт.

– Дмитрий! Дмитрий! Господи, наконец-то!

– Машенька, ради Бога, что случилось? Я очень испугался, когда получил твою записку. Что-нибудь стряслось?

Она не обращала внимания на его слова. Она прижалась к груди любимого, жадно вбирая в себя тепло его тела и постепенно успокаиваясь Расстаться с ним? Никогда!

– Любимая, пойдем отсюда. Не нужно, чтобы нас видели.

Поговорим у меня дома. И они поспешили прочь, а в спину им летело залихватское:

Они петляли старыми городскими проулками и улочками.

…Дома перемежались какими то сараями и заборами, полуразвалившимися флигелями времен чуть не Елизаветы Петровны, проходными дворами, тупичками, крошечными чахлыми садиками и еще черт знает чем.

Наконец, они подошли к дому с мезонином и жилым цоколем из гранита, явно знавшему лучшие времена. Длинный, одноэтажный, неровно оштукатуренный. У входа жалко моргал покосившийся керосиновый фонарь. Дмитрий открыл перед ней боковую дверь, почти вровень с землей, и повел ее вниз по крутым ступенькам.

И она впервые оказалась в жилище возлюбленного.

Хотя две меблированные комнатенки полуподвала в которых обитал Дмитрий, не были просторными, гостья заметила, что мебель аккуратно протерта и на ветхом ковре– ни пылинки. Окна почти вровень с тротуаром. На подоконнике – «Санкт-Петербургские ведомости» раскрытые на статье о «золотой лихорадке» на Аляске.

– Вот – мой дом. Понимаю – бедновато, – смущенно сообщил Дмитрий. Но мне повезло, что я нашел такую дешевую квартиру. Все потому, что я поладил с хозяйкой… Дмитрий внезапно осекся.

Девушка, не слушая его, отошла к окну и увидела колеса проезжающего ночного экипажа. Бедный Дмитрий! Он живет в этой конуре! Такой благородный, изящный, утонченный – настоящий столбовой дворянин! Но она не станет от этого любить его меньше. Наоборот, она восхищается его умением не бояться никакой работы. И потом, не вечно же он будет бедствовать…

Он подошел к ней сзади и обнял за талию. Мария почувствовала его дыхание…

Кровь застучала у нее в висках, сердце билось так сильно, что готово было выскочить из груди.

– Любимый, – начала она. Мой отец…

…По мере того, как она говорила, лицо Дмитрий постепенно бледнело.

– Но это нонсенс, бессмыслица! – воскликнул он. Ставить условием завещания твой брак с этим типом! О чем он только думает?

– Он думает о моем будущем, – заступилась Маша за отца. И я его люблю за это. Но как мне теперь быть? Я не хочу выходить замуж за Корфа. Он… Он мне отвратителен!

Дмитрий, казалось, не слышал ее слов.

– Ты должна уговорить его переписать завещание. Если он один раз это сделал, то сможет сделать и другой. Тебе будет трудно, я понимаю, но все же легче, чем… потом просить милостыню.

Мария попыталась улыбнуться.

– Ну и что. Мне вообще не нужны папины деньги. Мы с тобой прекрасно обойдемся и без них.

Лицо Дмитрия стало чужим и неприятным. Девушка никогда его таким не видела.

– Тогда… Самое лучшее, что ты можешь сделать, это вернуться к своему отцу и попросить у него денег на какое-нибудь бриллиантовое колье, – с обреченной горечью процедил он. Боюсь, теперь-то мы уж наверняка не увидим ни гроша из твоего наследства…

Ведь если ты выйдешь за меня, то получишь лишь малую толику капитала! Как ты не понимаешь? Этого нам не хватит для настоящей жизни!

– Тебя так нервируют деньги моего отца?! Тебе действительно так важно их получить?

– напряженно осведомилась Маша.

– Да, – коротко бросил Дмитрий.

– Он между прочим еще не собирается умирать!!

На мгновение серые глаза Дмитрий приобрели жесткий стальной блеск. Но только на мгновение. Он улыбнулся.

– Мария, ты, наверное, считаешь меня жадным и…сребролюбивым?

Он вдруг порывисто обнял ее.

– Ты счастливая – ты никогда не знала нужды и поэтому не можешь понять, что такое жизнь без денег. Я ведь тоже родился в богатой семье – ты знаешь это! Мой отец был действительным статским советником, имел три тысячи десятин в Льговском уезде… Его прочили в товарищи министра… хотя это уже неважно. Он потерял все свое состояние когда лопнул Генеральный Русско-Азиатский банк. Это подкосило мою мать, она умерла от горячки спустя три месяца. Он не вынес этого и через год покончил с собой. После его смерти не осталось ничего кроме долгов. И я пошел в приказчики к биржевику… К бывшему крепостному деда… – уточнил он. Работал бывало по десять – двенадцать – четырнадцать часов, не вставая из – за стола – так, что к концу дня тряслись руки и воспалялись глаза. Слава Богу получил от дядюшки грошовое наследство – но его хватило лишь чтобы с голоду не умереть… Я и в этот Горный поступил лишь потому что только в нем двоюродная бабка могла мне выхлопотать обучение на казенный счет…

Дмитрий нервно прошелся по комнате, комкая в руках носовой платок.

– Но я не собираюсь всю жизнь трястись над каждой полушкой. И я не буду нищим как какой-то… Акакий Акакиевич с его рваной шинэлью ! Меня если хочешь знать еще в гимназии тошнило от всех этих бедных но честных героев, в конце концов умиравших с голоду и холоду! И я сделаю все чтобы не быть похожим на них! – повторил он.