Татьяна Хрисанфова - Тростинка

Но, даже приглядевшись к рунам, Властимир не мог уловить разницу. Ему казалось, что руны одинаковы и по высоте, и по ширине. Нянька покачала головой, осуждая недальновидность князя. Руны шли от основания вниз и заканчивались с обеих сторон одинаково большими, по отношению к другим, знаками.

– Так что это означает? – вскинул голову Властимир.

– А значит это, что у обладателя меча жизнь будет неровная. Нянька перевернула лезвие обратной стороной. И снова непослушные пальцы щупали лезвие. – А здесь – дети.

– Дети?

– Да… Трое… Сыновья. Вот эта большая руна одна на двоих. Для отца и старшего сына. Рука няньки дотянулась до конца лезвия, потом снова стала ощупывать уже более мелкие руны.

– Другие руны говорят о предательстве, о полоне говорят! – Прося резко отдернула руку. Князь с удивлением смотрел на старуху:

– Сколько лет ты у нас, а я не знал, что ты ворожея! Может, предскажешь, что же сулит мне меч?

– Нет, сынок, не колдую я. А руны те помню еще из далекой страны, откуда совсем юной привез меня твой отец. Много воды утекло с тех пор, а вот не забыла я. Она тяжело вздохнула и поднялась с лавки.

– Так все изменится, говоришь? – остановил ее Властимир.

– Увидишь!

– А ежели не верю я?

– Не надо было тебе меч в руки брать! Смирись, сынок. Начертанное на мечах моего племени, никому не удавалось изменить. Теперь меч будет прокладывать твою дорогу. Покорись. Путь тот пока неизвестен. Руны нельзя подкупить, нельзя договориться с ними. Кому-то они устилают путь муравой мягкой, пушистой. Непокорным прибавляют камешков острых на пути. Властимир поднялся. От нянькиных слов веяло непонятным холодком, но вернуть меч в оружейную князь и не подумал. Ладонь, непроизвольно, сжимала нагретую сталь. Молодое его сердце безоглядно стремилось жить, стремилось вкусить блага мира, стремилось познать, что там впереди? Свой Путь Властимир проложит сам, будет жить так, как захочет. Никто и ничто не помешает ему! Предательство?! В своих дружинниках князь уверен, как в самом себе. Не один раз спасал его Андрей от острых пик половцев. А если бы Млад не кинулся наперерез всаднику, занесшему меч над его головой…

Властимир не верил, что ПУТЬ может зависеть от одного неосторожного прикосновения. Он молод, полон сил. Властимир будет воевать, будет расширять свой город. От торговли с заморскими купцами пополнится казна, значит, в город прибудет много народа. Он возведет красивые храмы, добудет много добра в битвах. И судьба сама покориться! Сама будет преподносить князю чудеса на блюде золотом!

Глава 4

По степи пронесся свежий ветерок, разгоняя застоявшуюся духоту. Птицы примолкли в ожидании. Суслики поспешили ближе к норкам, боясь намокнуть. Ветерок окреп и погнал по небу бледно-серые тучки, заставив их пролиться ласковым дождичком. Под его напором приникли к земле травы. Резко запахло полынью. Тучки, освободившись от влаги, поторопились восвояси. От одного края горизонта до другого раскинулась яркая радуга, лениво выглянуло солнце.

В кибитке откинули полог, впуская свежую прохладу. Хан Бадух, развалясь, возлежал на шелковых подушках. Его толстый живот обтягивал вышитый шелковый халат, подпоясанный плетеным шнурком. Правой рукой, унизанной перстнями, Бадух ласкал грудь молодой жены. Ханша щурила и без того узкие глаза, показывая, какое блаженство она испытывает от прикосновения жирной руки своего старого мужа. Одной рукой она поднесла хану кубок с крепким питьем. Хан ласково посмотрел на жену и, взяв из ее рук кубок, мелкими глотками отпил из него. В это время в дверях кибитки тихо возник молодой воин. Он украдкой бросил взгляд на полуобнаженную молодую ханшу и тут же опустился на колени перед Бадухом. Его голова, увенчанная лисьей шапкой, уткнулась в пол кибитки. Хан повелительно взмахнул рукой, и воин поднялся на ноги.

– Я слушаю тебя, – хан продолжал лениво потягивать питье.

По узким губам воина скользнула хитрая улыбка.

– Хозяин города, до которого один день пути, уехал на пир к своему брату… – вкрадчиво промолвил воин.

Хан не проявлял никакого интереса к речам воина.

– Город – богатый, деревни около него – многолюдные. Там нас ждет большая добыча. Многие русичи уехали с князем, – распалялся воин, бросив украдчивый взгляд в сторону ханши.

Жирное лицо хана покраснело, в глазах отразилась жадность. Воин отлично понимал происходящее смятение в душе хозяина. Тому очень хотелось новой добычи, но не хотелось оставлять молодую жену одну. Он недавно привез ее из дальнего стойбища и не успел еще полностью насладиться. Прикрыв глаза, Бадух размышлял.

– Я знаю обходной путь, – вкрадчиво продолжал воин, – по балкам можно близко подобраться к лесу. А из лесу легко напасть на город, – половец опять замолчал.

Хан беспокойно заерзал на подушках.

Пришедший настойчиво продолжил свою речь:

– Я видел дальние ворота, их охраняют вечно пьяные стражники….

Наконец, жадность победила в душе хана, и он взмахнул рукой, удаляя воина. Тут же в кибитку вбежал слуга и Бадух велел собирать воинов в поход. К вечеру следующего дня большой отряд половцев атаковал деревню во владениях Радомира. Пользуясь проверенным приемом, половцы неожиданно налетели на деревню. С криками и гиканьем, наводящими холод в душах смердов и холопов, половцы ворвались в спящую деревню. Жители, не ожидавшие появления врага, выскакивали из своих изб, пытаясь укрыться от неприятельских стрел и копий. Простоволосые женщины с плачем метались по улице, руками укрывая детей на своей груди. Воины в островерхих лисьих шапках арканами ловили безоружных людей и тащили их в общую толпу на полянке. Они скакали по деревенской улице, на ходу поджигая соломенные крыши, врывались в избы, унося все, что попадало под руку, выгоняли скотину из загонов.

Из толпы раздетых людей слышались проклятия и вой женщин. Испуганные дети вопили и жались к ногам матерей. Наконец, устав от грабежа и опьянев от пролитой крови, воины столпились около плененных. Хан Бадух, подъехав к толпе, разглядывал мужчин и женщин.

Скоро наступят холода, и надо будет откочевывать к южному морю на зимовку. Перед дальним походом надо было запастись скотом, выносливыми лошадьми и рабами, чтобы можно было продать их на невольничьем рынке в городе Изюме. Хан был доволен. Эти высокие мужчины с могучими плечами ценились на восточных рынках. Из женщин можно будет выбрать рабынь для себя и для воинов. Хан подъехал поближе, чтобы в рассветных сумерках отобрать лучшую добычу. Он протянул руку и пощупал плечо кряжистого немолодого мужчины. Тот выпрямился и плюнул в лицо толстого хана. Тут же двое воинов скрутили мужчину за руки и повалили его на землю. Третий, достав плетеный из конских волос кнут, стал жестоко стегать провинившегося. Бадух махнул рукой вниз, обрекая на смерть своего обидчика. Воины тут же оттащили мужчину в сторону и, взмахом клинка, закончили его земной путь. Толпа притихла от неожиданности. Завыли женщины в толпе. Одна из них бросилась к бездыханному телу. Воины пиками отгородили пленных, не давая подойти к убитому. Плетьми и копьями понукая людей, половцы построили их по двое и двинулись в путь. Опустевшая деревня догорала, безмолвно провожая своих недавних жителей.